Гостья по расписанию
— Алёна, здравствуй! Что вкусненького у тебя сегодня? — бодро вошла в кухню пожилая женщина, запахнув на ходу пальто.
— Добрый вечер, Зинаида Павловна, — сухо ответила невестка. — Остатки вчерашнего ужина.
Алёна держалась из последних сил. Как только часы показывали половину седьмого, она знала: сейчас зазвонит домофон, и начнётся одно и то же.
Зинаида Павловна, мать её мужа Антона, появлялась в их доме как по графику. Садилась за стол, с интересом заглядывала в кастрюли и, не дожидаясь приглашения, начинала есть. Алёна молча смотрела, как та накладывает щедрые порции, хвалит, как «вкусно девочка готовит», а потом, ближе к финалу, доставала из сумки контейнеры.
— Это я Славику понесу, — обычно говорила она. — Он всё съедает подчистую. Парень у меня молодой, аппетит зверский.
Алёна сквозь зубы улыбалась. Славику — тридцать три. Он не работал, жил с матерью, целыми днями играл на приставке, перебивался случайными заработками, и был уверен, что в жизни «всё как-нибудь образуется».
Однажды, после очередного такого ужина, Алёна не сдержалась:
— Зинаида Павловна, а может, вы… хотя бы еду с собой перестанете уносить? Мне просто действительно трудно всё это вытягивать. У нас не ресторан.
Свекровь сделала круглые глаза.
— Ты что, думаешь, я к вам с голодухи хожу? Нет. Просто вы вкусно готовите, вот и хочется порадовать младшенького. Он же один у меня… и неженат.
Алёна осеклась. Ответить резко — значит вызвать конфликт. Промолчать — значит поощрить. И всё это происходило под безмолвным взглядом её мужа, который, словно растворялся каждый раз, когда между матерью и женой начинался спор.
Разговор без поддержки
Когда Зинаида Павловна в очередной раз потянулась за крышкой к контейнеру, Алёна повернулась к мужу:
— Антон, тебе вообще всё это нормально? Твоя мама каждый день ужинает с нами, а потом еду домой уносит. Это как понимать?
Муж нахмурился, но, как всегда, ответил неопределённо:
— Она ж ничего плохого не делает. Ну поела. Ну взяла с собой. Мама же…
— Мама — это не лицензия на беспредел. Я работаю, готовлю, закупаю продукты. И кормлю, между прочим, ещё и твоего взрослого брата, который сидит у телевизора с утра до вечера.
Антон отвернулся к окну.
Зинаида Павловна, будто не слышала ни слова, снова залилась речью:
— Ох, Алёночка, не кипятись! Я ведь вам зла не желаю. Просто Славику сложно. Ну не повезло с работой, а аппетит — будь здоров! Вы уж простите, ладно? Я сегодня два контейнера взяла, он просил. Суп любит твой, особенно с фрикадельками!
— Я больше не собираюсь кормить вашего Славу, — отчеканила Алёна. — Это не входит в мои обязанности.
Свекровь замерла с замороженной улыбкой.
Антон промолчал.
Алёна понимала: поддержки не будет.
Время расставить границы
На следующий день Алёна вышла с работы пораньше, специально, чтобы подготовиться.
Зинаида Павловна, как обычно, появилась без звонка. На этот раз она застала пустой стол.
— Ой, а где ужин? — удивлённо спросила она, снимая пальто.
— Сегодня нет. Я готовила только на троих. Для нашей семьи. А продукты на четвёртого взрослого у меня, извините, не заложены.
— То есть как — на троих? А я что, не родня?
— Вы — гость. Постоянный. Но гость. И вот теперь давайте будем гостить по-другому. Без ужинов. И уж точно — без «с собой».
— А Слава?! Он меня ждёт с контейнерами! Он же голодный!
— Пусть сам научится варить макароны, — пожала плечами Алёна. — Я больше не повар для чужих взрослых мужчин.
Финальный разговор
Зинаида Павловна ушла тогда молча. Но вечером позвонила Антону. Говорила долго, жаловалась на «чужую» жену и просила «повлиять».
Алёна слушала разговор с кухни. Её терпение было на пределе.
Когда муж повесил трубку, она подошла.
— Я устала быть плохой. Я тебя не заставляю выбирать между мной и матерью. Но и кормить её взрослых детей я не буду. Разговор окончен.
— Я понимаю… — тихо сказал Антон. — Просто всё как-то запуталось. Славу жалко. Мама вечно между двух огней.
— Пусть будет между огней где-нибудь за порогом. У нас не столовая. И не пункт гуманитарной помощи.
Последствия
С тех пор Зинаида Павловна не приходила.
Антон пару раз пытался убедить Алёну «сделать шаг навстречу». Но она держалась жёстко. И впервые за много лет почувствовала себя свободной.
— Мам, ты не представляешь, как стало легче, — делилась она с матерью по телефону. — Раньше я и подумать не могла, что можно просто сказать «нет». И всё. Больше никаких ужинов на двоих лишних едоков.
Время шло. Слава так и остался сидеть у телевизора. Свекровь обижалась, но больше не приходила. А Алёна, наконец, почувствовала, что в их доме порядок устанавливает она — не по жесткости, а по справедливости.
