— Ольга! Ты что, совсем рукастая стала? Кто так штору вешает?! — голос Клавдии Павловны разнёсся по всей двухкомнатной квартире, заставляя невестку замереть с тряпкой в руках.
Ольга медленно обернулась от подоконника, на котором старательно протирала каждую пылинку уже второй час подряд. Свекровь стояла в дверях кухни, скрестив руки и покачивая головой, словно наблюдала за особо нерадивой ученицей.
— Клавдия Павловна, я просто…
— Просто?! — перебила та, делая несколько решительных шагов к окну. — Тюль должна висеть ровно! Вот так! — Она принялась дёргать ткань, переставляя складки. — А этот подоконник… Ты его мыла щёткой или просто водичкой побрызгала?
Ольга сжала тряпку в руке, чувствуя, как внутри закипает знакомое раздражение.
— Я мыла, как обычно. Средством для…
— Средством! — фыркнула Клавдия Павловна. — У нас тут не офис какой-то, тут жилое помещение! Нужно с содой, с уксусом! Чтобы блестело! А то развесила штору, а под ней грязь.
Александр вышел из ванной, ещё влажный после душа, накинув домашнюю футболку.
— Мам, что случилось? Опять война на кухне? — пошутил он, но Ольга заметила, как у него напряглись плечи.
— Никакой войны, Сашенька, — тут же изменился тон свекрови. — Просто учу Олечку правильно хозяйничать. Ведь дом — это лицо женщины, правда?
Ольга отвернулась к окну, делая вид, что занята шторой. За полгода совместной жизни она выучила: лучше молчать. Спорить с Клавдией Павловной — всё равно что пытаться потушить костёр бензином.
— Ладно, мам, давай без лекций, — Александр подошёл к холодильнику. — Олька и так старается.
— Старается? — Клавдия Павловна хмыкнула. — А почему тогда в углах пыль? А кафель в ванной почему не блестит? У меня в её годы…
— В ваши годы Интернета не было, — вырвалось у Ольги тише, чем хотелось.
Воздух в комнате словно сгустился. Клавдия Павловна медленно повернулась к невестке.
— Что ты сказала?
— Я… ничего, — Ольга почувствовала, как Александр напрягся ещё больше.
— Нет, нет, ты сказала что-то про мои годы, — свекровь подошла ближе. — Ты думаешь, что я старая и ничего не понимаю?
— Мам, да брось ты, — попытался вмешаться Александр, но мать его словно не слышала.
— Я тебе покажу, кто тут старая! — Клавдия Павловна схватила тряпку из рук Ольги. — Вот как надо мыть! Видишь? С нажимом! А не гладить, как котёнка!
Она принялась энергично тереть уже чистый подоконник, разбрызгивая капли воды во все стороны.
— Ты живёшь в моём доме, ешь мою еду, спишь под моей крышей! — говорила она, не переставая тереть. — А туда же, мне указывать!
— Клавдия Павловна, я не указывала…
— Не указывала? А что тогда? — Свекровь резко обернулась. — Может, ты думаешь, что раз диплом у тебя есть, то можешь мне мозги пудрить?
Ольга молча взяла другую тряпку и принялась вытирать брызги с пола. Лучше промолчать. Лучше дождаться, когда буря утихнет.
— Мам, ну хватит уже, — голос Александра звучал устало. — Оля ничего плохого не сделала.
— Ничего плохого! — Клавдия Павловна всплеснула руками. — Сашенька, ты что, не видишь? Она же тебя от матери отваживает! Сначала штору не так повесит, потом про мои годы заговорит, а дальше что? Сказку мне расскажет, чтобы я в свою комнату ушла и не мешала?
— Да при чём тут штора? — не выдержал Александр.
— При том, что дисциплина! — отрезала мать. — В доме должен быть порядок! Во всём! И в вещах, и в отношениях!
Ольга встала с колен, держа мокрую тряпку. На секунду ей захотелось швырнуть её об пол и крикнуть всё, что накопилось за эти месяцы. Но вместо этого она просто сказала:
— Клавдия Павловна, штора висит ровно. Подоконник чистый. Что ещё не так?
В её голосе прозвучало что-то новое — не покорность, не раздражение, а странное спокойствие, которое почему-то встревожило свекровь больше любого крика.
Клавдия Павловна смерила невестку долгим взглядом, словно пыталась разгадать, что стоит за этим новым тоном. Полгода назад, когда Ольга впервые переступила порог этой квартиры с двумя сумками и робкой улыбкой, она казалась такой покладистой.
— Хорошо, что ты понимаешь, — наконец произнесла свекровь, но в голосе слышалась неуверенность. — Значит, будешь слушаться.
Ольга кивнула и пошла полоскать тряпки в ванную. Александр проводил её взглядом, потом посмотрел на мать.
— Мам, ну зачем ты так? Она же старается.
— Старается! — Клавдия Павловна села за кухонный стол, поправляя халат. — Сашенька, ты мужчина, ты не понимаешь этих тонкостей. Хозяйство — дело серьёзное. Если сразу не показать, как правильно, потом переучивать придётся.
— Но она же не ребёнок…
— Не ребёнок, а в доме живёт как ребёнок, — перебила мать. — Я ей завтрак готовлю, обед готовлю, стираю за ней. А она что? Штору повесить ровно не может.
Александр открыл было рот, но звук льющейся воды из ванной заставил его замолчать. Он знал: Ольга слышит каждое слово. Стены в их хрущёвке тонкие, секретов не бывает.
— Мам, давай без этого. Оля хорошая девчонка.
— Хорошая, — согласилась Клавдия Павловна, доставая из холодильника кастрюлю с борщом. — Только вот характер у неё есть. А характер в семье должен быть один. Мужской.
Она выразительно посмотрела на сына, и он понял: разговор окончен. Так всегда было в их доме — мать высказывалась, а он соглашался. Проще жить.
Из ванной вышла Ольга, вытирая руки полотенцем. Лицо у неё было спокойным, даже слишком спокойным.
— Клавдия Павловна, а что на ужин будем готовить? — спросила она, садясь напротив свекрови.
— Котлеты, — коротко ответила та. — Только фарш нужно правильно вымесить. Не так, как в прошлый раз.
— А как в прошлый раз?
— Быстро. Фарш должен минут десять меситься, чтобы клейковина выделилась. А ты пять минут помяла и думаешь — готово.
Ольга кивнула, запоминая. Александр смотрел на неё и удивлялся: откуда такое терпение? Он-то помнил, какой она была до замужества — смеялась громко, спорила с преподавателями, могла час доказывать свою правоту. А тут сидит, слушает, как месить фарш.
— Ещё лук мелко резать надо, — продолжала Клавдия Павловна. — А ты кубиками режешь, как в столовой. Дома должно быть красиво.
— Поняла, — Ольга встала из-за стола. — Начинать готовить?
— Начинай. Только руки хорошо помой. И фартук надень, а то опять всю блузку забрызгаешь.
Ольга послушно пошла мыть руки. Александр проводил её взглядом и почувствовал странное беспокойство. Что-то менялось. Что-то в её движениях, в том, как она держала спину, в том странном спокойствии, которое появилось сегодня.
Но он не успел додумать эту мысль — зазвонил телефон, и Клавдия Павловна принялась рассказывать соседке Марии Ивановне про то, как правильно солить капусту на зиму.
Через час кухня наполнилась запахом жареного лука и специй. Ольга стояла у плиты, аккуратно выкладывая котлеты на сковородку, а Клавдия Павловна сидела за столом и наблюдала, как хирург за сложной операцией.
— Не так близко друг к другу клади! — воскликнула она, когда Ольга положила четвёртую котлету. — Им место нужно, чтобы равномерно прожарились.
Ольга послушно раздвинула котлеты, но свекровь всё равно была недовольна.
— Да что ты как в первый раз! Вон ту, крайнюю, переверни уже. Видишь, как подрумянилась?
— Клавдия Павловна, а почему нельзя сначала все обжарить, а потом уже переворачивать? — спросила Ольга, не отрываясь от сковородки.
Свекровь замерла. За полгода невестка ни разу не спросила «почему». Всегда только «да», «хорошо», «поняла».
— Потому что так правильно, — ответила она с некоторой растерянностью. — Котлеты — дело тонкое.
— А если я хочу попробовать по-другому?
Теперь уже Клавдия Павловна встала из-за стола.
— Попробовать? А если испортишь? Фарш дорогой, мясо хорошее взяла. Ты что, экспериментировать решила за мой счёт?
Ольга обернулась, держа в руке лопатку. В её глазах мелькнуло что-то, чего свекровь раньше не видела.
— Клавдия Павловна, а как вы думаете, я дура?
— Что?! — опешила та.
— Я спрашиваю, вы считаете меня дурой? — повторила Ольга, но уже громче.
Александр поднял голову от газеты. Такого тона он от жены ещё не слышал.
— Олечка, ты о чём? — вмешался он.
— Я о том, Саша, что за полгода мне объяснили, как мыть пол, как вешать шторы, как резать хлеб, как складывать полотенца, как заправлять постель… — Ольга перечисляла, не переставая переворачивать котлеты. — И на каждый мой вопрос один ответ: «потому что так правильно».
— Ну и что тут плохого? — Клавдия Павловна нахмурилась. — Опыт передаю. Учу жизни.
— Учите? — Ольга поставила сковородку на другую конфорку. — А может, просто хотите, чтобы я всё делала точно так же, как вы?
— А что в этом плохого? Я же правильно всё делаю!
— Откуда вы знаете, что ваш способ единственно правильный?
Воздух на кухне стал густым, как перед грозой. Клавдия Павловна медленно подошла к невестке.
— Слушай, милочка, — голос у неё стал тише, но от этого звучал ещё угрожающе. — Тридцать лет я в этом доме хозяйничаю. Тридцать лет! А ты тут полгода живёшь и уже мне указывать собралась?
— Я не указываю. Я просто хочу понять…
— Понять?! — взорвалась свекровь. — Да что тут понимать? Дом — он один! Хозяйка — она одна! А ты тут… ты тут гостья!
Последнее слово прозвучало как пощёчина. Ольга замерла с лопаткой в руке.
— Гостья? — переспросила она тихо.
— Ну да! — Клавдия Павловна разошлась не на шутку. — Гостья! Квартира моя, мебель моя, даже сковородка, на которой ты котлеты жаришь, моя! Так что не указывай, как тут жить!
Александр встал из-за стола.
— Мам, да что ты такое говоришь? Оля — моя жена!
— Жена! — фыркнула мать. — А паспорт где прописан? А коммунальные платежи кто платит? А продукты кто покупает?
— Мам, ну хватит…
— Не хватит! — Клавдия Павловна махнула рукой. — Пусть знает своё место! А то возомнила о себе невесть что!
Ольга выключила газ под сковородкой и медленно положила лопатку на стол. Руки у неё дрожали, но голос был на удивление спокойным.
— Знаете что, Клавдия Павловна, — сказала она, снимая фартук. — Может, вы и правы. Может, я действительно здесь гостья.
— Вот и хорошо, что поняла! — торжествующе воскликнула свекровь.
— Тогда позвольте этой гостье уйти к себе в комнату. Котлеты доделаете сами. Раз у вас такой богатый опыт.
И Ольга вышла из кухни, оставив свекровь стоять над сковородкой с полусырыми котлетами.
Клавдия Павловна стояла на кухне, глядя на сковородку с недожаренными котлетами, и не понимала, что произошло. Никогда ещё невестка не смела так с ней разговаривать. Никогда не уходила, оставив готовку на половине.
— Сашенька! — позвала она сына. — Иди сюда!
Александр неохотно появился в дверях кухни.
— Ты видел, как она себя ведёт? — начала мать, размахивая руками. — Я её учу, как лучше, а она мне дерзит! Ты должен с ней поговорить!
— Мам, а что именно она такого сделала? — устало спросил Александр.
— Как что? Спорить со мной начала! Котлеты бросила! Хамит!
— Она спросила, почему нужно делать именно так, как ты говоришь. Это хамство?
Клавдия Павловна остановилась. В голосе сына прозвучало что-то новое.
— Сашенька, ты что, её сторону принимаешь?
— Я ничью сторону не принимаю. Я просто думаю, что Ольга имеет право на своё мнение.
— Мнение! — фыркнула мать. — В семье мнение одно должно быть! И ты это знаешь!
— Чьё? Твоё?
— Моё! Я тут старшая! — Клавдия Павловна подбоченилась. — И пока я жива, в этом доме порядки мои!
Александр посмотрел на мать, потом на сковородку с остывающими котлетами, потом в сторону комнаты, где за закрытой дверью сидела его жена.
— Мам, а ты когда-нибудь думала о том, что Оле может быть тяжело?
— Тяжело? — Клавдия Павловна всплеснула руками. — А мне разве легко? Я тут как ненормальная кручусь, стираю, готовлю, убираю, а она ещё и недовольна!
— Но ведь она не просила тебя всё это делать.
— Не просила?! А что, должна была попросить? Я же не чужая! Я свекровь! Мать твоя!
— Именно поэтому ты и должна была бы Олю поддерживать, а не критиковать за каждый шаг!
Клавдия Павловна опешила. За все тридцать пять лет жизни сын ни разу не позволял себе такого тона.
— Сашенька, ты что, заболел? Я же для вас стараюсь! Чтобы у вас всё было хорошо!
— Для нас? Или для себя?
— Что ты такое говоришь?!
— А то говорю! — голос Александра становился всё громче. — Ты решаешь, что нам есть, как нам одеваться, когда нам ложиться спать! Ты контролируешь каждую мелочь в нашей жизни! И называешь это заботой!
— Я хочу, чтобы в доме был порядок!
— Какой порядок, мам? Ольга боится лишний раз в туалет сходить, чтобы ты не начала проверять, хорошо ли она помыла руки!
Из комнаты послышался звук открывающейся двери. Ольга вышла с маленьким чемоданом в руке.
— Олька, ты что делаешь? — испуганно спросил Александр.
— Саша, я еду к маме на несколько дней, — сказала она спокойно. — Мне нужно подумать.
— Подумать о чём?! — воскликнула Клавдия Павловна. — Вот видишь, Сашенька! Я же говорила! Она тебя от матери отваживает!
— Замолчи! — рявкнул Александр так, что мать вздрогнула.
— Что?!
— Я сказал — замолчи! — повторил он, поворачиваясь к матери. — Ты довела мою жену до того, что она боится в собственном доме жить! Ты превратила её в прислугу! И ещё смеешь обвинять её в том, что она хочет уйти!
— Сашенька, да что с тобой? — Клавдия Павловна попятилась к столу.
— Со мной всё нормально! Это с тобой что-то не так! — Александр подошёл к жене и взял у неё чемодан. — Ольга, ты никуда не поедешь.
— Саша, но я не могу больше…
— Не можешь, я понимаю. И не должна, — он обернулся к матери. — Мам, у меня для тебя новости. Это наш дом. Мой и Олин. А ты в нём гостья.
Клавдия Павловна побледнела.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать? Я твоя мать!
— Именно поэтому я и разговариваю. Потому что люблю тебя. Но больше я не позволю тебе унижать мою жену, — Александр поставил чемодан и обнял Ольгу за плечи. — Если тебе не нравится, как Оля ведёт хозяйство, можешь не смотреть. Уходи к себе в комнату. Читай, смотри телевизор. Но не вмешивайся.
— А если не послушаюсь? — вызывающе спросила Клавдия Павловна.
— Тогда придётся тебе искать другое место для жизни, — спокойно ответил сын.
В кухне повисла мёртвая тишина. Даже котлеты перестали шипеть на сковородке.
Клавдия Павловна смотрела на сына широко раскрытыми глазами, словно видела его впервые. Этот высокий мужчина с решительным лицом и был её Сашенькой, который ещё вчера послушно кивал на все её замечания?
— Ты серьёзно? — прошептала она.
— Абсолютно, — ответил Александр, не отпуская жену. — Мам, я тебя очень люблю. Но моя семья — это Оля и я. А ты… ты можешь быть её частью, если научишься уважать.
Клавдия Павловна опустилась на стул. Руки у неё тряслись.
— Значит, вы меня выгоняете?
— Никто тебя не выгоняет, — мягко сказала Ольга, делая шаг вперёд. — Клавдия Павловна, вы можете жить с нами. Но на равных условиях.
— На равных? — переспросила свекровь.
— Да. Вы готовите, когда хочется. Я готовлю, когда хочется мне. Вы убираете свою комнату, я — свою. И никто никого не учит, как правильно резать лук.
— А если я не согласна?
Ольга и Александр переглянулись.
— Тогда нам придётся жить отдельно, — сказал сын. — Найдём вам хорошую квартиру рядом. Будем навещать, помогать. Но без диктата.
Клавдия Павловна сидела молча несколько минут, переваривая услышанное. Потом встала и подошла к сковородке.
— Котлеты-то остыли, — пробормотала она.
— Не страшно, — Ольга подошла к плите. — Разогреем.
— Не надо, — остановила её свекровь. — Я сама. Это же мои котлеты.
Она включила газ и принялась переворачивать котлеты, которые Ольга оставила полчаса назад.
— Клавдия Павловна, — осторожно сказала Ольга, — а можно я завтра попробую приготовить котлеты по-своему? По маминому рецепту?
Свекровь замерла с лопаткой в руке.
— По-своему?
— Ну да. С грибами и сыром. Вам может понравиться.
Клавдия Павловна долго смотрела на невестку, потом медленно кивнула.
— Можно попробовать, — сказала она тихо. — Только… только научишь, как делать?
— Конечно научу, — улыбнулась Ольга.
Александр обнял жену крепче и поцеловал в макушку.
— Мам, а теперь давай ужинать, — сказал он. — А завтра Оля приготовит свои котлеты, а ты расскажешь ей секрет своего борща. Если захочешь.
— Захочу, — неожиданно для самой себя ответила Клавдия Павловна. — Борщ у меня действительно хороший получается.
— Очень хороший, — согласилась Ольга. — Я всегда хотела научиться так готовить.
За ужином впервые за полгода Клавдия Павловна не сделала ни одного замечания. Не сказала, что хлеб нужно резать тоньше, что суп пересолен, что салфетки лежат не на своих местах.
А когда Ольга встала мыть посуду, свекровь неожиданно сказала:
— Олечка, а давай завтра вместе в магазин сходим. За продуктами для твоих котлет.
— Давайте, — обрадовалась Ольга. — И заодно посмотрим новые шторы в спальню. Мне кажется, пора что-то изменить.
— Пора, — согласилась Клавдия Павловна, глядя, как невестка споласкивает тарелки. — Давно пора.
И впервые за долгое время в маленькой кухне хрущёвки воцарился настоящий мир.
