Хлопок! Входная дверь закрылась за спиной моей свекрови, впуская в наш
дом настоящий хаос. С чемоданом, наполненным интригами, и улыбкой,
скрывающей коварный план, она пришла испытать меня на прочность. Она
думала, что я не слышу, не замечаю, не понимаю. Она считала меня наивной
жертвой в своей изощрённой игре. И это стало её главной ошибкой.
— Лена, детка, не стой столбом, — Екатерина Андреевна оттеснила меня своим чемоданом с такой непринужденностью, будто переезжала не на пару дней, а как минимум на год. — Где Алёша? Мой сыночек знает, что я приехала?
Мой сыночек. Не твой муж. Не Леша. Первый укол, такой привычный и незаметный для Алексея. Десять лет замужества, а лексикон свекрови не меняется.
На самом деле вся эта история началась задолго до её торжественного вторжения в нашу новую квартиру. Екатерина Андреевна — бывшая учительница литературы, а ныне пенсионерка с апломбом директора академии — никогда не считала меня достойной своего драгоценного сына. Но всё обострилось три месяца назад, на обычных семейных посиделках.
— Мама хочет продать свою однушку и купить двухкомнатную в новостройке, — как бы между прочим сообщил Алексей, разливая красное. — Просит нас немного помочь с доплатой.
Я замерла с вилкой в воздухе:
— Насколько «немного»?
— Ну… — Алексей замялся, что уже было плохим знаком. — Миллиона четыре не хватает.
Голова моя мгновенно наполнилась цифрами. Ипотека, которую мы только-только закрыли. Два кредита на летний отдых. Плата за учебу Саши в частной школе. Моя зарплата врача в государственной организации и его — специалиста в айти банка. Всё сходилось к одному знаменателю: нам это было совершенно не по карману.
— Алёш, ну но мы же только вылезли из долгов, — я говорила устало и мягко, хотя внутри всё клокотало от возмущения. — Может через год, когда подкопим…
Свекровь, которая до этого молча наблюдала за нами с фальшивой улыбкой, вдруг отложила вилку:
— Конечно-конечно, Леночка. Вам же важнее свои новую технику да отпуска морские… — её голос сочился мёдом, под которым скрывался яд. — А то, что у матери твоего мужа нет нормальных условий для жизни — это, видимо, мои проблемы.
— Мама! У тебя отличная квартира, — попытался вмешаться Алексей.
— Тридцать метров на пятом этаже без лифта! С протекающей крышей! — она мастерски переключила тональность с сарказма на дрожащие ноты обиды. — Но ничего, я понимаю… Я для вас обуза. Вы молодые, вам своя жизнь дороже. На мать никогда не выделите бюджета — всегда есть что поважнее.
Она так виртуозно нажимала на все болевые точки, что Алексей начал виновато опускать глаза. Мы закончили вечер в гробовой тишине, и я понимала: что-то будет — не оставит она это просто так, не зря она использует свой арсенал манипуляций. Просто я ещё не знала, насколько серьёзной она будет.
Когда три недели спустя свекровь позвонила сыну с жалобами на страшную аллергию, я сразу почувствовала неладное. По её словам, в старой квартире завелась какая-то плесень, от которой у неё начались приступы удушья и даже скачки давления.
— Я задыхаюсь, Алёшенька, — хрипела она в трубку так драматично, что я почти поверила. — Доктор сказал, что мне нельзя там находиться… А снимать жильё я не потяну на свою пенсию… Вы же денег мне не выделите…
Я наблюдала, как лицо мужа меняется от беспокойства к решимости, и внутренне готовилась к неизбежному.
— Мама поживёт у нас, — объявил он тем вечером, глядя куда-то мимо меня. — Временно, пока не решится вопрос с её квартирой.
Временно — это слово должно было меня успокоить. Да и что значит пока не решится вопрос с квартирой? Она пришла надолго. И не просто пожить, а изменить ВСЮ нашу жизнь.
Когда Екатерина Андреевна переступила порог нашей трёхкомнатной квартиры с видом королевы, возвращающейся в свои законные владения, я уже точно знала: нам всем придётся несладко.
— Ой, Леночка, как тут… — она обвела взглядом гостиную, которую мы с таким трудом и любовью обставляли, — …интересно.
Хотя она видела нашу квартиру миллион раз, но когда она приехала на пожить, то сразу все в ее глазах поменялось…
Гостиная стала её территорией. Наше общее пространство, где мы собирались вечерами всей семьёй, смотрели фильмы и играли в настольные игры, теперь превратилось в её личный будуар. Диван, который она сочла «слишком ярким», стал её постелью. Мои любимые шторы были задёрнуты даже в солнечный день — «от них пыль, Леночка, ты разве не знаешь?» , «Голова жутко то солнца болит»
— Мам, а где мы теперь будем мультики смотреть? — спросила восьмилетняя Катя, когда осознала масштаб перемен.
— В спальне или на кухне, солнышко, — я старалась звучать оптимистично. — Бабушке нужен отдых и покой.
— То есть, бабуля стала главной в доме? — с неожиданной проницательностью заметил Саша, наш десятилетний философ.
— Саша! — я попыталась его остановить, но он лишь пожал плечами:
— Я просто говорю как есть. Её вещи теперь везде, даже в ванной её кремы теперь на моей полке стоят.
Я смотрела на сына и думала: если даже ребёнок видит, что что-то не так, почему Алексей этого не замечает?
Екатерина Андреевна оказалась виртуозной актрисой. При Алексее она играла роль заботливой мамочки, которая беспокоится о своём «мальчике» и его семье. Но стоило ему закрыть за собой дверь, маска спадала.
— Лена, ты опять купила не те продукты, — говорила она, перебирая содержимое моей сумки из супермаркета. — Сколько раз тебе говорить: мне нельзя эти дешёвые сыры, у меня от них может быть аллергия!
Да какая аллергия — я покупаю хорошие продукты и внимательно читаю этикетки, в отличии от некоторых. Но попробуй скажи это женщине, которая уверена, что знает все на свете лучше любого и даже интернета.
А потом начались настоящие диверсии.
Однажды я приготовила лазанью — любимое блюдо Алексея, которое я обычно делаю на пятничный вечер. Но когда он вернулся домой и попробовал первый кусок…
— Боже, что с ней? — его лицо исказилось. — Она совершенно несъедобная!
Я попробовала сама и не поверила своим вкусовым рецепторам: лазанья была пересолена до такой степени, что во рту моментально пересохло.
— Не понимаю, как так вышло, — пробормотала я растерянно. — Я точно не клала столько соли.
— Ой, Леночка, милая, — вмешалась свекровь, которая всё это время сидела с видом заботливой матери. — Ты, наверное, отвлеклась на телефон. Я же видела, как ты там с кем-то переписывалась, когда готовила.
Это была ложь. Я не прикасалась к телефону во время приготовления. Но Алексей уже смотрел на меня с разочарованием:
— Лен, ну правда, может тебе стоит быть внимательнее? Я так хотел лазаньи твоей.
В ту ночь, лёжа рядом с мужем, который заказал нам пиццу вместо моей испорченной лазаньи, я вспоминала, как на минуту вышла из кухни, чтобы ответить на звонок заведующей отделением. Неужели она могла… Нет, это паранойя. Кто будет портить нам еду намеренно?
Но ситуация повторилась. Мои котлеты оказались пересыпаны перцем. В суп попало столько уксуса, что его запах разъедал глаза. А самое ужасное — я каждый раз выглядела виноватой, неумелой хозяйкой, которая не может приготовить нормальную еду для семьи. Причем резко так — за неделю!
— Может, тебе стоит взять у мамы уроки кулинарии? — предложил как-то Алексей после очередного испорченного ужина. — Её борщ просто объедение!
Он не видел, каким торжествующим взглядом провожала меня свекровь, когда я, сдерживая слёзы, убирала со стола очередное «неудачное» блюдо. Но свекровь знала, что я не соглашусь с эти — и я Я в пути! и дальше выглядеть неумелой.
Но еда была только началом…
Я стала замечать, что вещи в доме ломаются или портятся с пугающей регулярностью. То утюг перестал работать, то кофеварка начала протекать, то мультиварка «сгорела». И всегда, всегда оказывалось, что это я последняя что-то нажала не так, что-то сделала неправильно.
— Ой, техника тебя совсем не любит, Леночка, — сочувственно качала головой свекровь, когда Алексей ругался из-за очередной поломки. — У некоторых людей просто руки не для техники созданы.
Я стояла, стиснув зубы так, что свело челюсть. Хотелось ответить, но что? «Дорогой, твоя мать специально ломает нашу технику»? Звучало как бред параноика.
Вечером, оставшись одна в ванной, я смотрела на своё отражение и думала — неужели она реально ломает нашу технику? Да, с утюгом была история, но это случилось задолго до появления свекрови. А теперь что ни день — новая поломка.
Однажды я едва не поймала её с поличным — вернулась раньше с работы и, кажется, застала Екатерину Андреевну врасплох у нашей мультиварки — она судорожно тыкала на все кнопки без разбору так, что пиликание кнопок превратилось в музыкальную какофонию. У неё был такой виноватый вид, что все сомнения отпали. Но доказательств, конечно, у меня никаких.
Алексей в ответ на мои осторожные намеки лишь отмахивался:
— Лена, ну не выдумывай. Зачем маме портить нашу технику? Какой в этом смысл?
А смысл был. Каждая такая «случайная» поломка – это очередное доказательство моей несостоятельности. Каждая поломка — это покупка, это траты наших денег и виновата в этом я! Каждый раз, когда что-то ломалось, Алексей всё больше верил своей матери и всё меньше — мне.
Но это было только начало. Потом свекровь открыла для себя новую тактику — глухоту по расписанию.
Как-то утром, когда мы были на кухне вдвоем, я спросила её:
— Екатерина Андреевна, будете кофе?
Она продолжала методично мазать маслом хлеб, не реагируя.
— Екатерина Андреевна? — повторила я чуть громче.
Тишина. Она переворачивала страницу в планшете с таким видом, будто она одна в комнате.
— ЕКАТЕРИНА АНДРЕЕВНА! — наконец почти крикнула я, теряя терпение. — ВЫ БУДЕТЕ КОФЕ?
Она вздрогнула, прижала руку к сердцу и уставилась на меня испуганно-обиженным взглядом:
— Господи, Лена, зачем же так кричать? Я прекрасно тебя слышу!
В этот момент на кухню вошла заспанная Катя. Свекровь тут же переключилась на внучку:
— Катенька, солнышко, доброе утро! Что тебе приготовить на завтрак?
И услышала шепот ребенка с другого конца кухни.
Вечером Алексей вернулся с работы мрачнее тучи. Едва разувшись, он отвел меня в спальню и закрыл дверь:
— Ты можешь объяснить, почему орешь на мою мать?
Я опешила:
— Что?
— Мама сказала, что ты постоянно повышаешь на неё голос. Что она просит нормально, а ты начинаешь кричать. Она плакала, Лена! Говорит, никогда в жизни с ней так грубо не обращались.
— Алёша, твоя мама притворяется, что не слышит меня. Я повторяю по пять раз, а она никак не реагирует. А когда я наконец повышаю голос — тут же жалуется, что я на неё кричу.
— Ей 68 лет, Лена! — Алексей смотрел на меня как на изверга. — Конечно, у неё может быть проблема со слухом! Почему ты не можешь проявить немного терпения?
— Слух у неё избирательный, — я не сдержала сарказма. — Твой шепот из коридора она слышит отлично, а мои слова с расстояния метра — нет.
— Ты просто её не любишь, — отрезал муж. — Ты хочешь ее выжить! Всегда придумываешь ей какие-то коварные планы. А она просто пожилой человек, который хочет нормального отношения и жить в нормальных условиях! Думаешь ей хочется жить с нами в гостиной? Слушать твои нападки и есть твою испорченную еду? Она нервов сколько тратит на перепалки с тобой!?
У меня челюсть отвисла. Я впала в ступор и просто онемела.
На следующий день я нарочно провела эксперимент. Когда Екатерина Андреевна сидела в гостиной с журналом, я прошла мимо и негромко, но отчетливо сказала:
— Жаль, что мама Алёши стала такой капризной сте—вой.
Она даже не шелохнулась. Тогда я подошла ближе:
— Екатерина Андреевна, вы не видели мой кошелёк?
Ноль реакции, хотя я стояла прямо перед ней. Я повторила вопрос — раз, другой, третий. Потом громче. И ещё громче.
— ВЫ НЕ ВИДЕЛИ МОЙ КОШЕЛЁК? — практически прокричала я, уже с трудом сдерживаясь.
Она резко подняла голову, её лицо исказилось:
— Что ты на меня орёшь постоянно?! Я не глухая! — и, обращаясь в пустоту, будто там кто-то был: — Господи, за что мне это в старости… Я же мать мужа, а она как с прислугой…
Вечером Алексею пришла очередная порция жалоб на мою «грубость». Я видела по его лицу — верит каждому слову.
К концу второго месяца я уже плохо спала по ночам и ловила себя на странных мыслях. Может, это со мной что-то не так? Стою я как-то на кухне, режу овощи и думаю — а может, я правда не слышала, как она просила таблетки принести? Может, я реально забыла посолить суп, а потом зачем-то сыпанула туда половину солонки? Бред какой-то.
Саша, когда увидел меня в таком состоянии, даже спросил:
— Мам, ты чего такая дёрганая стала? Бабуля тебя достала?
Я тогда рассмеялась нервно и ответила что-то вроде «всё нормально», а потом полезла в интернет и нашла термин для того, что со мной происходило. Газлайтинг. Когда тебя медленно и методично убеждают, что ты сходишь с ума. И в этом деле моя свекровь заслуживала как минимум золотой медали.
Но я начала понемногу приходить в себя. Не то чтобы стало легче — просто появилось что-то вроде горькой привычки. Я научилась не реагировать на её подколки, обходить «случайно» возникающие на моем пути препятствия и даже готовить под её бдительным присмотром без желания утопиться в кастрюле с борщом.
— Скажи, а твоя мама планирует возвращаться в свою квартиру? — спросила я как-то Алексея, когда мы остались вдвоем. Муж вздохнул и пожал плечами:
— Не знаю, Лен. Она говорит, что там всё ещё плесень… Никак вывести не могут. Но обещала, что это временно.
«Временно» длилось уже два месяца, и конца этому не предвиделось.
В тот день я сидела на кухне, перебирая счета и пытаясь сообразить, как нам выкрутиться в этом месяце. С появлением свекрови наши расходы выросли, а нервы истончились. От отчаяния я даже начала просматривать сайты с объявлениями о квартирах — может, найдётся что-то подешевле, куда можно отправить свекровь и избавиться от этого кошмара?
Листая объявления в своём районе, я вдруг замерла. На экране телефона красовалась знакомая однушка. Слишком знакомая. «Продаётся однокомнатная квартира… Срочная продажа в связи с переездом к родственникам…»
Сначала я даже не поверила своим глазам. Зашла в объявление, начала листать фотографии — и обомлела. На третьем снимке на комоде отчётливо виднелась фотография Алексея в рамке. Это была квартира Екатерины Андреевны! И она уже ПРОДАВАЛАСЬ!
В голове не укладывалось. Я проверила дату публикации — 2,5 месяц назад. То есть, пока она жила у нас, жаловалась на плесень и аллергию, её квартира уже была выставлена на продажу? И она ни словом об этом не обмолвилась?
Холодная ярость сменилась злорадным спокойствием. Что ж, Екатерина Андреевна, игра только начинается. И если вы думаете, что переиграли меня, то очень сильно ошибаетесь. Ваша главная ошибка – недооценивать противника. Пора вывести на чистую воду все ваши манипуляции и показать Алексею, кто его мать на самом деле…
