Солнце робко пробивалось сквозь тюль в гостиной, рисуя на паркете причудливые узоры. Лена потянулась, блаженно улыбнувшись новому дню. Сегодня суббота, а значит, никаких отчетов, совещаний и вечных звонков от начальника. Только она, уютный дом и долгожданный отдых.
Идиллия рухнула, как карточный домик, от звука входящего звонка. На дисплее высветилось: «Мама Женя».
Лена вздохнула. Нет, она, конечно, любила Евгению Петровну, мать своего мужа, Геннадия. Но звонки в выходные, особенно ранние, всегда предвещали что-то… интересное.
– Доброе утро, Леночка! – пропела Евгения Петровна, – Как спалось?
– Доброе, Евгения Петровна. Отлично спалось, спасибо. А вы как?
– Ой, да что мне спать! Столько дел, столько дел… Ты знаешь, Леночка, я тут подумала… Геннадий совсем забросил маму. Совсем не звонит, не пишет…
Лена переглянулась с мирно посапывающим вторым полом кровати Геннадием, который вчера весь вечер провёл, чиня мамин кухонный комбайн.
– Евгения Петровна, он вчера вам комбайн починил… – начала Лена.
– Это само собой разумеется! Комбайн – это техника, а мать – это святое!
В общем, Леночка, я тут по соседству у подруги в гости остановилась. Думаю, зайду к вам на чашечку кофе. Давно не видела вас.
Лена застонала про себя. Она знала этот тон. «По соседству» означало, что Евгения Петровна предприняла внезапный десант, а «на чашечку кофе» растянется на весь день, с последующими замечаниями о расстановке мебели, неправильной глажке белья и недостаточно сытных завтраках для ее драгоценного Геночки.
– Конечно, Евгения Петровна, заходите. Будем рады, – проговорила Лена, обреченно поднимаясь с кровати.
Через полчаса Евгения Петровна, пышущая энергией и укутанная в облако резких духов, уже восседала на кухне, осматривая владения.
– Что-то у вас, Леночка, пыльновато. И тюль давно не стирала, да? А это что за странная ваза? И зачем вам столько статуэток? Безвкусица какая-то…
Геннадий, проснувшись от шума, зашёл на кухню.
– Мам! Какими судьбами? – обрадовался он, целуя Евгению Петровну в щеку.
– Геночка, сыночек! Совсем забыл про маму! Ты меня совсем не любишь! – драматично воскликнула она.
– Мам, ну что ты начинаешь? Я же вчера у тебя был, комбайн чинил.
– Комбайн – это железка! А матери нужно внимание, душевное тепло! Лена, ты хоть кормишь моего мальчика нормально? Смотри, какой худой стал!
Лена закатила глаза. Геннадий был крепким мужчиной с вполне здоровым аппетитом.
– Евгения Петровна, Гена ест отлично. И суп у меня каждый день, и котлеты.
– Котлеты! А где витамины? Где овощи? Где фрукты? Лена, ты совсем не заботишься о здоровье моего мальчика!
День тянулся бесконечно.
Евгения Петровна успела перебрать все кухонные шкафы, сделав «ценные» замечания по поводу хранения круп, переставить книги на полках, заявив, что «Гене нравятся совсем другие авторы», и даже посоветовала Лене сменить прическу, потому что «эта совсем ей не идет».
– Лена, а что это за красная помада у тебя на туалетном столике? — брезгливо спросила свекровь. — Ты что, собралась фривольной девицей работать?
Вечером, когда Евгения Петровна, наконец, отбыла, Лена рухнула на диван, чувствуя себя выжатым лимоном.
– Гена, это невозможно! Я больше так не могу! – вспылила она.
– Лена, ну что ты так? Мама же просто хочет помочь, – пожал плечами Геннадий.
– Помочь? Она нас душит своей помощью! Она критикует все, что я делаю! Я чувствую себя чужой в собственном доме!
– Ну, мама такой человек… Она же от чистого сердца.
– От чистого сердца она разрушает нашу жизнь! Она постоянно сравнивает меня с собой, указывает на мои недостатки! Я устала!
– Лена, не преувеличивай. Да, мама иногда перегибает палку, но она же любя…
– Любя? Гена, ты слышишь себя? Она тебя уже женила на себе! Ты слушаешь только её, а на меня тебе наплевать! Она уже выбрала ресторан для твоего Дня Рождения, а ты даже не спросил меня, куда я хочу пойти!
Геннадий нахмурился.
– Не понимаю твоего возмущения? Маме отлично известны мои вкусы, она лучше разбирается в том, что мне понравится.
Смысла спорить, объяснять что-либо мужу после этих слова Лена уже не видела. Она отчетливо понимала, что супруг так и не дорос до собственного мнения.
Не желая продолжать этот бессмысленный спор, она встала, дошла до спальни, и демонстративно закрыла двери за собой.
Внутри возникало ощущение безысходности и протеста. Достаточно всего одной последней капли, чтобы внутренняя буря эмоций вырвалась наружу.
Несколько дней, а точнее недель напоминали бесконечное, негласное противостояние.
От постоянных визитов Евгения Петровна естественно даже не пыталась отказываться.
Она приходила каждый день, щедро выдавая новую порцию замечаний и критики. Гена даже не пытался проявить мудрость, хоть немного приструнить мать. Ему было проще придерживаться нейтралитета.
Зато у Лены возникало устойчивое чувство недовольство. Пропасть в ее отношениях с мужем становилась все более очевидной и глубокой.
Все бы ничего, но в один из не самых приятных дней она зашла на собственную кухню после работы, застав весьма живописную картину.
Свекровь с видом полноценной хозяйки дома орудовала на ее кухне.
– Леночка, я тут решила приготовить твой фирменный пирог с яблоками. Ты же знаешь, как Гена его любит! Только, знаешь, я тут рецепт немного изменила…
– Евгения Петровна, это мой пирог! Я его сама хотела испечь! – не выдержала Лена.
– Ну, не сердись, дорогая! Я просто подумала, что в моем исполнении он будет еще вкуснее!
В этот момент на кухню вошел Геннадий.
– О, мам, ты пирог печешь? Лена такой вкусный пирог делает! – похвалил он.
– Ну, вот увидишь, мой будет еще вкуснее, – самодовольно произнесла Евгения Петровна. – А Лена пусть лучше отдохнет.
Лена посмотрела на мужа, и в этот момент ее словно осенило. Она устала бороться.
Сколько можно бесконечно пытаться доказать, что собственное право на собственное мнение есть у всех.
Почему вообще нужно было отстаивать возможность комфортно чувствовать себя дома, строить судьбу по своему усмотрению.
Бесконечная критика и сравнение разрушало то хрупкое счастье, которое Лена годами пыталась оберегать.
– Гена, я хочу развод, – спокойно произнесла она.
В кухне воцарилась гробовая тишина. Геннадий и Евгения Петровна застыли, уставившись на Лену, как на прокаженную.
– Что ты такое говоришь? – прошептал Геннадий, – Ты что, с ума сошла?
– Нет, Гена, я никогда еще не была так в своем уме. Я больше не могу жить в этом треугольнике. Ты выбираешь между мной и мамой, и твой выбор очевиден.
– Но… но… мы же любим друг друга! – растерялся Геннадий.
– Любили. Раньше. До того, как в нашей жизни поселилась твоя мама и начала строить свою реальность. Теперь мы живем по ее правилам.
– Но это неправда! – воскликнула Евгения Петровна, – Я просто хотела помочь!
– Помочь? Вы разрушили мою жизнь! Вы лишили меня мужа, дома, счастья!
Лена развернулась и вышла из кухни. В глубине души ей было совершенно понятно, что это правильное решение.
Очень сложное, болезненное, переломное, но единственно верное. Достаточно манипуляций, диктата. Больше быть марионеткой в чужих руках Елене совсем не хотелось. В этой семейке она точно никогда не станет счастливой, а шанс хотя бы попытаться быть таковой этой уставшей девушке был необходим.
В глубине души Лена понимала, что она точно найдет счастье, но уж точно не рядом с таким мужем и его властной мамой.
Первые шаги к новой жизни были трудными. Пришлось снять пусть и не самую большую, зато уютную квартиру, найти работу, приносившую чуть больше денег и морального удовлетворения.
В редкие минуты затишья она даже вспоминала своего Гену и немного скучала, но как только в голове появлялся образ бывшей свекрови, любые сомнения в верности выбора развеивались.
Однажды, гуляя по парку, Лена встретила знакомую пару. Бывшие соседи рассказали о том, что Гена с мамой продали квартиру. Теперь бывшая свекровь смогла убедить своего сыночка поселится в деревне, где для него нашлось много работы.
Лена улыбнулась. Кажется, все встало на свои места. Гена беспрепятственно может следовать маминым командам, и это делает его счастливым, а у Елены есть шанс жить так, как она считает нужным.
И, может быть, когда-нибудь она встретит мужчину, который будет любить ее, а не свою маму. И тогда у них будет счастливая семья. Но это уже совсем другая история.
