Воскресный обед в доме Петровых начинался ровно в два часа дня. Нина Сергеевна — статная женщина шестидесяти лет с идеально уложенными седыми волосами, придирчиво осматривала сервировку стола. Её невестка Мария, молодая женщина с усталыми карими глазами, в который раз поправляла безупречно разложенные приборы, стараясь не встречаться взглядом со свекровью.
— Это ты называешь правильной сервировкой? — процедила Нина Сергеевна, когда в столовую вошли её сын Андрей и соседи. — Ты хоть видишь, как вилки положены? В своей деревне, небось, руками ели?
Мария сжала губы, чувствуя, как предательски дрожат пальцы. Она была родом из небольшого городка под Тверью, но свекровь упорно называла его деревней.
— Нина Сергеевна, я…
— Что «я»? — перебила свекровь. — Три года живёшь в приличном доме, а элементарных манер не научилась. Андрюша, ты посмотри, во что она превратила наш семейный обед!
— Мам, прекрати, — вмешался Андрей, но его голос прозвучал неуверенно.
— Что «прекрати»? — возмутилась Нина Сергеевна. — Я для тебя всю жизнь старалась, культуру прививала. А теперь должна молча смотреть, как какая-то… — она осеклась, заметив смущённые лица гостей.
— Очень вкусный борщ, — поспешила вставить соседка Валентина Петровна.
— О да, — с деланной улыбкой отозвалась Нина Сергеевна. — Я его варила. Машенька пока только учится готовить. Правда, милая?
Мария почувствовала, как щёки заливает краска. Борщ она варила сама, с пяти утра простояв у плиты.
— Этот борщ готовила я, — тихо, но твёрдо произнесла она.
— Что ты сказала? — Нина Сергеевна картинно приложила руку к уху. — Говори громче, в приличном обществе шептаться неприлично.
— Я сказала, что борщ варила я! — Мария повысила голос.
— Боже мой, — всплеснула руками свекровь. — Ещё и кричит за столом. Андрюша, ты видишь, что она устраивает?
Когда гости разошлись, Нина Сергеевна зашла на кухню, где Мария мыла посуду.
— Машенька, солнышко, — проворковала она совершенно другим тоном. — Ты же понимаешь, я только хочу помочь тебе стать настоящей хозяйкой. Вот увидишь, со временем всему научишься.
***
Три года назад, когда Андрей впервые привёл Марию знакомиться с матерью, Нина Сергеевна встретила их с распростёртыми объятиями.
— Какая красавица! — восхищалась она. — И умница, наверное? Андрюша, где ты такое сокровище нашёл?
— Познакомились на конференции, — начал было Андрей.
— На конференции? — Нина Сергеевна изобразила удивление. — А я думала, в ночном клубе. Хотя нет, там обычно другой контингент встречается…
— Мама! — возмутился Андрей.
— Да что такого? — невинно захлопала глазами свекровь. — Я же любя. Машенька, ты не обижаешься?
Мария молча покачала головой, хотя внутри всё сжалось от унизительного намёка.
Вечером того же дня, оставшись с Марией наедине, Нина Сергеевна преобразилась:
— Не принимай близко к сердцу мои шутки, дорогая. Я же как лучше хочу. Андрюша — моё единственное сокровище, я за него жизнь готова отдать.
— Я понимаю, — кивнула Мария.
— Вот и славно, — улыбнулась свекровь. — Знаешь, мне так не хватает женского общения. Может, будем подругами?
Но «дружба» оказалась странной. Наедине Нина Сергеевна была сама любезность — угощала пирогами, делилась секретами, расспрашивала о жизни. Зато при посторонних…
— Андрюша, ты совсем исхудал, — причитала она при гостях. — Машенька, наверное, совсем забывает тебя кормить? Занята своими онлайн-курсами…
— У меня просто работа нервная, — устало отвечал Андрей.
— Конечно, нервная! А дома отдохнуть не можешь — бардак кругом. Я вчера зашла — пыль на шкафах, носки разбросаны…
— Нина Сергеевна, — не выдержала Мария. — У меня был важный проект…
— Ах, проект! — всплеснула руками свекровь. — Может, тебе ещё и домработницу нанять? Чтобы совсем не утруждаться?
Позже, за чашкой чая наедине:
— Машенька, ты же знаешь, я желаю вам только добра. Просто переживаю за сына. Он у меня такой беззащитный…
— Он взрослый мужчина, — осторожно возразила Мария.
— Вот именно! — подхватила свекровь. — Мужчина! А ты его как ребёнка держишь — ни накормить толком, ни обстирать…
И снова этот сладкий голос, эта маска доброжелательности. А назавтра — новый виток унижений при свидетелях.
Мария пыталась поговорить с мужем:
— Андрей, ты видишь, что происходит?
— Брось, она просто волнуется за нас. Мама всегда была эмоциональной.
— Эмоциональной? — горько усмехнулась Мария. — Она специально унижает меня при всех!
— Тебе кажется, — отмахивался муж. — Она же любя…
А Нина Сергеевна продолжала свою игру. То расхваливала невестку перед семьёй:
— Такая умница, так старается! Жаль только, не всё получается…
То жаловалась соседям:
— И что мой сын в ней нашёл? Ни готовить, ни убираться, только в своём ноутбуке сидит…
И каждый раз после публичной экзекуции — эти душевные разговоры наедине, эти сладкие речи о семье, о любви к сыну, о желании помочь…
***
День рождения Андрея решили отметить в ресторане. Собрались родственники, друзья, коллеги — около двадцати человек. Мария надела новое платье, уложила волосы, накрасилась. Может, хоть сегодня обойдётся без унижений?
— Ты только посмотри на себя, — процедила Нина Сергеевна, отведя невестку в сторону. — Как на панель собралась. Приличные женщины так не красятся.
— Нина Сергеевна, — дрогнувшим голосом начала Мария. — Сегодня праздник…
— Вот именно! — повысила голос свекровь, привлекая внимание гостей. — Праздник моего сына! А ты его позоришь своим вульгарным видом!
— Мам, хватит! — Андрей впервые повысил голос на мать.
— Что «хватит»? — свекровь схватилась за сердце. — Я не имею права сказать правду? Посмотрите на неё! — она обвела взглядом гостей. — Три года живёт в приличной семье, а ведёт себя как…
— Замолчите! — Мария резко встала. — Вы… вы просто злая, мстительная женщина! Всё эти годы вы изводили меня, унижали при людях, а наедине строили из себя добрую свекровь! Я больше не могу!
— Машенька права, — неожиданно вмешалась Валентина Петровна. — Нина, мы все видим, как ты третируешь девочку. Это жестоко.
— Жестоко? — свекровь театрально прижала руку к груди. — Я хотела как лучше! Я пыталась сделать из неё достойную жену!
— Нет, мама, — твёрдо произнёс Андрей. — Ты пыталась сломать её. Но больше я этого не допущу.
***
Прошло полгода. В доме Петровых многое изменилось. Андрей настоял на том, чтобы мать предварительно звонила перед визитом. Публичные унижения Марии прекратились после того, как они с мужем дважды встали и ушли с семейных обедов.
Нина Сергеевна впервые столкнулась с тем, что её поведение имеет последствия. Сын стал реже заходить, а когда приходил — был холоден и официален. Соседи перестали заглядывать на чай, а некоторые даже перестали здороваться.
В одно воскресное утро она позвонила невестке:
— Маша… можно к вам зайти?
— Зачем? — тихо спросила Мария.
— Поговорить. Я… я многое поняла за эти месяцы.
Когда свекровь пришла, Мария как раз накрывала на стол. Нина Сергеевна молча наблюдала за её движениями — уверенными, спокойными.
— Красивые салфетки, — наконец произнесла она. — Ты всегда умела создать уют. А я… я была слепа. Мне казалось, что любовь к сыну даёт право… — она осеклась. — Прости меня, если сможешь.
Мария подняла глаза. В них больше не было страха — только спокойное достоинство.
— Знаете, Нина Сергеевна, — медленно произнесла она. — Я давно поняла: дело не в салфетках, не в борще, не в макияже. Дело в том, что вы боялись потерять сына. Но посмотрите, к чему привёл этот страх.
Свекровь тяжело опустилась на стул.
— Я могу измениться, — тихо сказала она. — Если вы позволите…
В этот момент в комнату вошёл Андрей. Он остановился на пороге, переводя взгляд с матери на жену.
— Мам, ты плачешь?
— Нет, сынок, — Нина Сергеевна промокнула глаза салфеткой. — Я прозреваю.
Возможно, им всем понадобился этот кризис, чтобы начать выстраивать новые, здоровые отношения. Без масок, без двойных стандартов, без молчаливого терпения и подавленной агрессии. День за днём, шаг за шагом — трудно, но честно.
Теперь в доме Петровых воскресные обеды снова проходят каждую неделю. И пусть салфетки иногда лежат не совсем ровно, а борщ бывает чуть пересолен — это больше никого не волнует. Потому что за столом собираются не безупречные люди, а любящая семья, научившаяся принимать друг друга такими, какие они есть.
