– В моей квартире сына поселю, а сама к вам переду, – огорошила меня свекровь, словно новость про погоду сообщила.
Я аж дар речи потеряла. Сижу, смотрю на нее и думаю – послышалось, что ли? Ну не может же нормальный человек вот так, с бухты-барахты, заявить о переезде, да еще и в мою, между прочим, квартиру. Хоть и общую с Димкой, но все же… Мой дом – моя крепость. И тут – здрасьте, приехали.
– К нам? – только и выдохнула я, когда первый шок прошел. – Ирина Павловна, вы серьезно?
А она сидит, как ни в чем не бывало, чай из моей любимой чашки попивает, печенькой хрустит. Спокойная такая, уверенная. Будто это в порядке вещей, что свекровь вот так запросто в дом к детям переезжает.
– А что тут такого? – плечами повела. – Сашке квартира нужнее. Он же после развода совсем один остался, бедный мальчик. А мне одной в трешке скучно. А тут вы, рядом, помогать будете, если что.
«Помогать будете»… Вот как это понимать? Я, значит, должна свою жизнь перекраивать, чтобы свекрови не скучно было? А Сашенька – это ее старшенький, Димкин сводный брат, вечно у нее «бедный мальчик», хоть ему уже под сорок, и мужик он вроде бы крепкий. Но для мамы он всегда дитя малое.
Внутри меня все закипело. Не люблю я вот этих внезапных вторжений в мою жизнь. У нас с Димкой все налажено, уютно, спокойно. Вечера вместе проводим, кино смотрим, болтаем обо всем на свете. У нас свой мир, свой уклад. И тут вдруг – свекровь с чемоданами. Да еще и Сашеньку пристраивает.
– Ирина Павловна, – стараюсь голос ровным держать, хоть внутри все дрожит от возмущения. – Вы поймите, мы с Димой… у нас своя жизнь. Мы привыкли к тишине, к уединению. У нас не трешка, а двушка, вы же знаете. Куда мы вас?
– Ну как куда? – она даже бровью не повела. – В зал, конечно. Диванчик раскладушкой разложим, я неприхотливая. А ваша спальня – ваша и останется. Что ты переживаешь? Будем как одна большая семья жить.
«Большая семья»… Да уж, мечтать не вредно. Я эту «большую семью» в страшном сне видела. Вспомнилось, как лет десять назад свекровь к нам на пару недель «в гости» заехала. Две недели превратились в месяц, потом в два. Готовила она на всю армию, хоть мы с Димкой вдвоем едим. Порядок в доме на свой лад наводила, вещи мои перекладывала, советами своими непрошеными донимала. Димка тогда, помню, ходил тише воды, ничего матери поперек сказать не смел. А я… а что я? Молчала, улыбалась, кивала. И в душе все клокотало. Еле дождались, когда она обратно в свою трешку укатила. И вот, опять двадцать пять.
– Ирина Павловна, – говорю тверже, чем хотела. – Я понимаю, Саше надо помочь, но… не за наш же счет. У вас квартира большая, вот пусть и живет там. А мы… мы не готовы к такому. Простите, но это наша жизнь, наш дом. И мы хотим, чтобы все оставалось как есть.
Смотрю на нее – лицо вытянулось, брови поползли вверх. Обиделась, видно. Ну а что я должна была сказать? «Да-да, Ирина Павловна, конечно, переезжайте, будем рады»? Врать не умею, да и не хочу. Надоело угождать всем и каждому. И своя жизнь у меня есть, и свои желания.
– Как же так, Леночка? – голос у нее вдруг дрогнул, жалостливый такой стал. – Я думала, мы родные люди, семья. А ты… ты меня выгоняешь, получается? На старости лет…
Ох, опять манипуляции пошли. «На старости лет»… Да ей еще до старости как до Китая пешком. Бодрая, энергичная женщина, фору многим молодым даст. И в интернете сидит, и по магазинам бегает, и на даче копается. Какая старость? Просто удобно ей так – рядом с нами, под боком. Чтобы я ей, видишь ли, помогала, если что. Ага, сейчас.
– Ирина Павловна, никто вас не выгоняет, – говорю мягче. – Но вы сами подумайте, как мы вдвоем в двушке, да еще и с вами? Нам тесно будет. Да и вам, наверное, некомфортно. Вы привыкли к своему пространству, к свободе. А тут…
– Свобода мне ваша не нужна, – перебивает она. – Мне семья нужна, близкие люди рядом. А Саша… он же совсем пропадет один в этой пустой квартире. Кто о нем позаботится?
– Он взрослый мужчина, сам о себе позаботится, – говорю уже раздраженно. – И потом, у него же есть друзья, родственники. Не только вы одна. И вообще, может, ему и одному неплохо будет. После развода-то. Передохнет, осмыслит все.
– Ты ничего не понимаешь, – махнула она рукой. – Ты не мать, тебе не понять. Материнское сердце болит за детей. Особенно за Сашеньку. Он такой ранимый, тонкий…
«Ранимый и тонкий»… Да его танком не прошибешь. Видела я этого «ранимого и тонкого» в деле. Крепкий мужик, руководитель в солидной фирме. И вдруг – ранимый. Смешно, ей-богу. Но спорить бесполезно. У нее Саша – святой, а все остальные – так, пыль под ногами.
Тут Димка с работы вернулся. Заходит, улыбается, целует меня в щеку. Потом маму замечает, тоже обнимает. А я смотрю на него и думаю – ну вот, сейчас начнется. Он у нас маменькин сынок еще тот. Всю жизнь под ее крылом. Как пикнет против – мама обидится, заболеет, сердце прихватит. И он опять будет виноватым. Заколдованный круг какой-то.
– Ну что, мамуль, как дела? – спрашивает Димка, улыбаясь. – О чем тут беседуете?
– Да вот, – свекровь вздыхает тяжко, – пришла к вам посоветоваться. Думаю, может, к вам переехать? А квартиру Саше отдать. Как вы смотрите на это?
Димка аж замер на месте. Смотрю на него – глаза бегают, улыбка сползла. Видно, не ожидал такого поворота. Но маму обидеть боится, это как пить дать.
– Ну, ма, – тянет он нерешительно. – Это… не знаю даже. Надо подумать. Мы с Леной обсудим.
– Что тут думать-то? – вскидывается свекровь. – Дело-то хорошее. Саше поможем, и мне не скучно будет. Все вместе, семьей. Что может быть лучше?
– Ну, не знаю, – Димка все мнется, словно школьник перед директором. – У нас тут… тесновато немного. И вообще… мы как-то привыкли вдвоем.
– Привыкли они, – передразнивает его мать. – К хорошему быстро привыкают. А о матери подумать? О сыне родном? Или вам только свое удобство важно?
Вот это уже удар ниже пояса. Игра на чувствах по полной программе. Смотрю на Димку – совсем расклеился. Сейчас точно сдаст назад, согласится на все, лишь бы мама не обижалась. А я… а я что? Опять молчать и терпеть? Нет уж, дудки. Хватит с меня.
– Мам, – вмешиваюсь в разговор, стараясь говорить спокойно, но твердо. – Дима правильно говорит, надо подумать. И не только нам с Димой, но и вам, и Саше. Переезд – это серьезное дело, нельзя так вот сгоряча решать. Давайте все обдумаем, взвесим все «за» и «против». И завтра еще раз поговорим. Хорошо?
Свекровь смотрит на меня исподлобья. Видно, не ожидала от меня такой прыти. Думала, я опять промолчу, уступлю. Но нет, устала я уступать. Хватит.
– Ну, хорошо, – говорит она, наконец, немного смягчившись. – Подумайте. Только долго не тяните. Саше квартира нужна срочно. Он же сейчас как неприкаянный.
– Хорошо, завтра поговорим, – киваю я, провожая ее до двери. – До свидания, Ирина Павловна.
Закрываю дверь и поворачиваюсь к Димке. Он стоит посреди комнаты, как побитый пес. Голову повесил, плечи опустил. Видно, не рад он маминому визиту и ее планам.
– Ну что? – спрашиваю прямо. – Что скажешь? Маму будем к себе селить?
Он поднимает на меня глаза, полные тоски и вины.
– Лен, ну ты же понимаешь… мама… Саша… им помощь нужна. Нельзя же их бросить.
– Я понимаю, Дима. Помогать надо. Но не ценой нашей жизни, нашего дома. Мы тоже семья, между прочим. И у нас тоже есть права. И желания. И мы не обязаны жертвовать своим комфортом ради Сашиного удобства. Или маминого спокойствия.
– Ну, не знаю, – опять мнется он. – Как-то неудобно маме отказать. Она же так надеется. Она же… мать.
– Мать. И ты сын. Я все понимаю. Но мы – муж и жена. И мы должны думать о себе, о нашем будущем. Или ты хочешь, чтобы мы опять жили как на вулкане, постоянно под маминым контролем? Ты забыл, как это было в прошлый раз? Как она нас учила жить, как командовала, как все переделывала по-своему? Ты хочешь это повторить?
Димка молчит, смотрит в пол. Видно, воспоминания о «маминых гостях» ему тоже несладкие.
– Лен, ну не надо так, – говорит он тихо. – Мама же не специально. Она просто… заботится. Как умеет.
– Заботится? Контролирует, скорее. И манипулирует. «На старости лет», «сердце болит»… Да брось ты, Дима. Она же здоровая, крепкая женщина. И Саша не инвалид, сам разберется со своей жизнью. Надо просто дать ему время и пространство. А не загонять нас всех в одну квартиру, как селедку в бочке.
– Ну, может, и ты права, – говорит Димка, немного оживляясь. – Может, и правда не стоит так торопиться. Надо подумать, поговорить со всеми. Может, какой-то другой выход есть.
– Конечно, есть, – киваю я. – И не один. Можно Саше помочь деньгами на первое время, чтобы он квартиру снял. Можно ему с ремонтом помочь в маминой квартире, чтобы она ему больше нравилась. Вариантов масса. Только вот мамин вариант – точно не для нас.
– Да, ты права, – Димка обнимает меня крепко. – Спасибо тебе, Лен. Что ты у меня такая умная и решительная. А то я бы точно опять под мамину дудку плясал.
– Ничего, прорвемся, – улыбаюсь ему в ответ. – Главное, что мы вместе. И мы сами решаем, как нам жить. И никто не имеет права нам указывать. Даже мама. И даже свекровь.
На следующий день разговор с Ириной Павловной был непростым. Она, конечно, не ожидала, что мы так дружно встанем на защиту своих границ. Пыталась давить на жалость, упрекала в неблагодарности, говорила, что мы эгоисты и не понимаем «семейных ценностей». Но мы с Димкой стояли на своем. Спокойно, но твердо объясняли, что переезд невозможен, что мы любим ее и Сашу, но готовы помогать им по-другому, не жертвуя своим домом и своим покоем.
В конце концов, Ирина Павловна, хоть и обиженная, но вынуждена была отступить. Видно, поняла, что на этот раз ее обычные манипуляции не сработают. Саше мы помогли деньгами на аренду квартиры на первое время, и он, кажется, даже был рад такой свободе. А Ирина Павловна… она, конечно, еще долго дулась на нас, звонила редко, в гости не приезжала. Но потом, постепенно, лед растаял. Она поняла, что мы не враги, просто у нас есть своя жизнь, свои границы, и мы имеем право их защищать.
И знаете, после этого случая наши отношения даже стали лучше. Ирина Павловна, как будто, стала нас больше уважать. Перестала командовать и навязывать свое мнение. Стала прислушиваться к нам, советоваться. А Димка… Димка стал более самостоятельным и уверенным в себе. Научился говорить «нет» маме, когда это нужно. И я поняла, что иногда, чтобы сохранить мир в семье, нужно уметь отстаивать свои границы. Иначе рано или поздно этот мир рухнет под грузом чужих желаний и амбиций. А свой дом – это все-таки крепость. И защищать ее – наше святое право.
