Ну вот, дожили. Впору мемуары писать «Как свекровь мою жизнь отравляла». Хотя, нет, рано еще мемуары, это я погорячилась. Но что-то определенно заканчивается, какая-то эпоха терпения и вежливости.
В тот день ничего не предвещало бури. Ну, как обычно, день и день. Работа, магазин, ужин, сериал под мурчание кота. Кот, кстати, первый учуял неладное. Едва я ключом в замке повернула, как этот шерстяной параноик выхухал из-под дивана, шерсть дыбом, глазищи как плошки. Обычно он бежит встречать, трется о ноги, а тут прямо боевая готовность. И тишина в квартире какая-то неправильная, напряженная. Хотя, может, просто показалось после рабочего шума.
Разулась, прошла в комнату и сразу как-то не по себе стало. Вроде бы все на месте, а как-то… не так. Словно кто-то посторонний здесь был, пошарил, наследил своим чужим взглядом. Муж еще на работе задерживался, так что исключено. Кот вот беспокоится.
Пригляделась. На столике возле зеркала мои духи неровно стоят. Флакончик тяжелый, случайно не сдвинешь. Беру в руки – точно, не на своем месте. Дальше – больше. В спальне на комоде шкатулка с украшениями чуть отодвинута. Я ее всегда ровно по центру ставлю, пунктик у меня такой. Открываю – серьги лежат не так, как обычно. Не критично, но заметно.
Холодок внутри начинает расползаться. Нехорошее предчувствие гнездится. Иду на кухню, налить воды, руки трясутся немного. Замечаю, что баночки со специями на полке переставлены. Вот уж кому специи понадобились? Бред какой-то. Но беспокойство не отпускает.
Решила проверить самое сокровенное – свой рабочий уголок в кабинете. Там у меня все по полочкам, творческий беспорядок в строгом порядке. И вот тут-то картина маслом. Явно кто-то рылся в бумагах на столе. Папки не ровно стоят, блокнот раскрыт не на той странице, ручки-карандаши разбросаны. Как будто ураган прошел, только ураган этот был очень целенаправленный и любопытный.
И тут меня как обухом по голове. Ключи! Где мои ключи запасные? Мы их на всякий случай храним в коробке с инструментами, в шкафу в прихожей. Открываю шкаф, шарюсь в коробке – нет ключей! Точно нет! Вот те на.
И все пазлы складываются в одну неприятную картину. Кто мог взять ключи, пока нас дома не было? Кто мог шарить по нашим вещам? И ответ возникает сам собой, неприятный и очень обидный. Свекровь… Светлана Петровна, мать моего мужа Дмитрия.
Вспоминаю ее последний визит неделю назад. Зашла «просто так», попить чайку. Вернее, не «просто так», а проверить, как мы живем, все ли у нас в порядке, не голодаем ли, не развелись ли еще. Обычный мамский контроль, приправленный щедрой долей любопытства. Тогда она долго крутилась в прихожей, рассматривала новую картину, которую мы повесили. Вполне могла заметить, как я кладу ключи в коробку с инструментами. А потом, видимо, вернулась и воспользовалась моментом.
Зачем? Что ей нужно было здесь искать? Деньги? Драгоценности? Компромат на невестку непутевую? В голове роились неприятные мысли. Обида подкатывала к горлу горячей волной. Как так можно? Взять ключи, как воришка, проникнуть в чужой дом, рыться в личных вещах… Это же ни в какие ворота не лезет!
Первым порывом было схватить телефон и позвонить Дмитрию. Рассказать все как есть, поделиться гневом и возмущением. Но остановилась. Понимала, что для него это будет тяжелый удар. Мать все-таки. Он ее любит и уважает, хоть и признает, что мама бывает слишком навязчивой. Нет, нужно сохранять спокойствие, собрать доказательства и обдумать план действий. «Принимать меры», как говорится в заголовке.
Решила действовать хитрее. Раз Светлана Петровна думает, что я блондинка в танке, то пусть думает дальше. Я ей такую «блондинку» устрою!
Для начала нужно было убедиться окончательно, что именно свекровь – непрошеная гостья. Решила подстроить ей ловушку. На видном месте, на столе в гостиной, оставила яркую открытку. Такую, знаете, с блестками и сердечками, как будто валентинку секретную получила. И подписала ее шутливо «Моему таинственному поклоннику». Бред, конечно, но для свекрови – самое то. Она же подозревает меня во всех смертных грехах, особенно в легкомыслии и изменах мужу.
А сама поставила незаметную метку на дверь. Тоненькую полоску скотча на щель между дверью и косяком, на уровне глаз. Если дверь откроют – скотч порвется. Простой, но действенный способ. И спокойно уехала на работу, хоть внутри все кипело от возмущения.
Весь день как на иголках. Думала только об этом – придет или не придет? И если придет, то что будет искать? Сердце колотилось как сумасшедшее от обиды и гнева. Хорошо хоть работа отвлекала немного.
Вечером летела домой как на крыльях. Сердце замирало в ожидании. Подхожу к двери, смотрю на метку… скотч порван! Сердце ухнуло в пятки. Значит, не показалось. Значит, кто-то действительно здесь был. И кто это мог быть, кроме нее, родимой?
Открываю дверь – кот опять на страже, смотрит тревожно, мяукает жалобно. Прохожу в гостиную – открытка с сердечками валяется на полу, словно ее с гневом бросили. На столе легкий беспорядок. Вроде бы ничего не пропало, но ощущение присутствия чужого запаха висит в воздухе. Пахнет каким-то старым парфюмом и чем-то еще… неприятным, чужим.
Звоню Дмитрию. На этот раз не выдерживаю, нужно выговориться. Рассказываю все как есть, не скрывая эмоций. Голос дрожит от обиды и гнева. Дима слушает молча, слышу по дыханию, как он напрягся.
– Дим, я не знаю, что это было, зачем ей это нужно, но я больше так не могу! – говорю почти шепотом, чтобы не разрыдаться. – Это уже переходит все границы. Это уже не контроль, а просто вторжение в личную жизнь. Ворвалась в наш дом как воришка, рылась в вещах… Мне противен сам факт.
Дима молчит еще немного, а потом говорит глухим голосом:
– Подожди, Лен. Не горячись. Может, ты ошибаешься? Ну не может мама…
– Дима! – перебиваю его резко. – Не ошибаюсь! Я же не сумасшедшая! Я видела порванный скотч, я видела переставленные вещи! И ключи пропали! Все совпадает! И кто еще мог это сделать, кроме нее? У нас что, полтергейст завелся?
Он опять молчит, потом вздыхает тяжело.
– Ладно, хорошо. Я понял тебя. Но… зачем ей это? Что она искала? Может, она что-то потеряла и думала, что у нас оставила?
– Дима, ну не смеши меня! Что она могла потерять в нашей шкатулке с украшениями или в моих бумагах на рабочем столе? Она рылась в наших личных вещах, вот что она делала! И цель ее была одна – контроль и любопытство! Может, она думала, что я тебе изменяю и искала компромат? Или деньги наши хотела посчитать? Я не знаю, что у нее в голове, и знать не хочу! Но я не позволю больше так к себе относиться!
Дима смотрит на меня тяжелым взглядом. Вижу, что ему больно и стыдно за мать. Но он молчит, не спорит. Видно, понимает, что я права.
– Что ты предлагаешь делать? – спрашивает наконец. – Звонить ей и устраивать разборки? Кричать, обвинять? Ты же знаешь, как она реагирует на критику. Она же обидится на весь свет, скажет, что мы неблагодарные и вообще ее не ценим.
– Нет, кричать не буду, – отвечаю спокойно, хоть внутри все кипит. – Кричать – это ее метод. Я буду действовать умнее. Мы поедем к ней завтра вместе. И ты с ней поговоришь. По-мужски. Объяснишь ей, что так делать нельзя. Что у нас есть своя семья, свое личное пространство, и никто не имеет права в него вторгаться. А ключи пусть вернет. Вежливо попросим. Если вежливость не поймет – будем действовать другими методами.
– Другими – это какими? – спрашивает Дима с тревогой.
– Увидишь, – отвечаю многозначительно. – У меня есть пара идей. Но надеюсь, что до этого не дойдет. Надеюсь, что твоя мама хоть немного здравого смысла сохранила.
На следующий день поехали к свекрови вместе. Ехали молча, напряжение висело в воздухе. Дима нервно барабанил пальцами по рулю, я смотрела в окно, стараясь успокоить внутреннюю дрожь.
Светлана Петровна открыла дверь сама. Вид у нее был обычный, спокойный и даже немного невинный. Как будто ничего и не было. «Ну, здравствуйте, дети. Что приехали? Соскучились?»
– Мама, нам нужно серьезно поговорить, – говорит Дима сразу, без прелюдий. Голос у него твердый, не узнаю его даже. Видно, что и его достало мамино самодурство.
Свекровь морщится, как от кислого. «Что еще случилось? Что за серьезность с утра по раньше?»
Мы проходим в комнату, садимся на диван. Я смотрю на свекровь прямо, в упор. Она избегает взгляда, теребит платочек в руках. Видно, что понимает, о чем пойдет речь.
– Мама, Лена заметила, что кто-то был у нас в квартире в наше отсутствие, – продолжает Дима спокойно. – Вещи переставлены, порядок нарушен. И пропали запасные ключи от квартиры. Ты не знаешь, случайно, как они могли пропасть?
Свекровь вздрагивает, словно ее укололи. Глаза бегают, щеки наливаются краской. Начинает возмущаться возмущенно:
– Что за глупости ты несешь, Дима? Что за подозрения нелепые? Я у вас в квартире? Рылась в вещах? Да как ты можешь такое подумать о своей матери! Мне что, больше делать нечего, как по чужим квартирам лазить?! Вы меня просто оскорбляете!
– Мама, не надо вот этого театра, – перебивает ее Дима твердо. – Лена не придумывает. Она точно видела, что в квартире кто-то был. И ключи пропали как раз после твоего визита к нам. Совпадение? Не думаю. Давай по-честному, мама. Ты была у нас?
Свекровь молчит, отворачивается к окну. Видно, что она в ярости и обиде. Надулась как мышь на крупу.
– Ну мама, скажи честно, – уговаривает ее Дима уже мягче. – Мы же не враги тебе. Просто хотим понять, что произошло. Зачем тебе нужно было к нам приходить без спроса?
Свекровь вздыхает тяжело, поворачивается к нам снова. В глазах слезы блестят. Начинает говорить тонким, обиженным голосом:
– Ах, вот оно что… Значит, я для вас теперь вор и преступник? Я, твоя мать, Дима, которая тебя вырастила, выкормила, все для тебя сделала! Я хотела как лучше, хотела помочь, проверить, все ли у вас в порядке… А вы меня подозреваете в краже и вторжении! Вот спасибо за благодарность!
– Мама, никто тебя не обвиняет в краже, – старается успокоить ее Дима. – Но проникать в чужой дом без спроса – это неправильно, понимаешь? У каждого должно быть свое личное пространство. У нас с Леной – своя семья, свой дом. Мы любим тебя, ценим твою заботу, но не нужно нас контролировать каждый шаг. Мы уже взрослые, сами разберемся.
– Да что вы разберетесь? – всхлипывает свекровь. – Вы же дети неразумные! Вечно какие-то глупости делаете! Я же вижу, что Лена тебя совсем закрутила, от матери отвадила! Хоть посмотреть хотела, как вы живете, все ли в порядке. Может, помощь вам нужна, а вы молчите, гордые!
Вот оно что! Ревность и мамино беспокойство в одном флаконе. Классика жанра. Понятно теперь, чем она руководствовалась. Но от этого не легче. Нарушение границ остается нарушением границ.
– Мама, мы с Леной сами попросим о помощи, если она нам понадобится, – говорит Дима уже с нажимом. – А пока просим тебя об одном – уважать наше личное пространство и не вторгаться в нашу жизнь без приглашения. И ключи верни, пожалуйста.
Свекровь опять молчит, смотрит в пол. Видно, что в ней борется обида и стыд. Но гордость пока побеждает.
– Нет у меня никаких ключей! – заявляет она наконец упрямо. – Не брала я ваши ключи! Сами где-то потеряли, а на меня валите! Тоже мне, сыщики Шерлоки Холмсы нашлись!
Ну вот и приехали. Вежливость не помогла. Значит, будем действовать другими методами. Встаю с дивана, смотрю на свекровь спокойно и твердо.
– Светлана Петровна, не нужно отрицать очевидное, – говорю я ровным голосом. – Мы знаем, что вы были у нас в квартире. Мы не будем устраивать скандал и вызывать полицию. Просто просим вас вернуть ключи и больше не повторять подобных визитов без нашего разрешения. Если вы не готовы идти навстречу – мы будем вынуждены принять меры.
– Какие такие меры? – усмехается свекровь язвительно. – Что вы мне сделаете? Пожалуетесь Диме? Он и так против меня настроился!
– Меры простые, Светлана Петровна, – отвечаю я спокойно. – Завтра же мы меняем замки в квартире. Все замки. И больше никто, кроме нас с Димой, не будет иметь ключей от нашего дома. Никто. Даже вы. Надеюсь, это понятно и недвусмысленно. И если вы еще раз попытаетесь проникнуть в нашу квартиру без приглашения – мы будем действовать по закону. Вы меня поняли?
Свекровь смотрит на меня с недоверием. Видно, не ожидала такого отпора от «тихой невестки». Думала, что я испугаюсь скандала и отступлюсь. Но нет, у меня терпение лопнуло. Хватит уже игры в вежливость и снисходительность. Нужно ставить точку в этой истории с нарушением границ.
– Ты что себе позволяешь? – шипит свекровь злобно. – Ты мне угрожаешь? Да я тебя…
– Нет, Светлана Петровна, я вас не пугаю. Я просто констатирую факт, – перебиваю ее спокойно. – Мы хотим жить спокойно и без вторжений в нашу личную жизнь. И если для этого нужно поменять замки – мы поменяем. Это наше право. А вы имеете право обижаться сколько угодно. Но это ничего не изменит. Решение принято.
Дима сидит рядом молча, не вмешивается. Вижу, что он на моей стороне, хоть ему и тяжело все это выслушивать. Но он понимает, что иначе нельзя. Нужно раз и навсегда поставить свекровь на место и дать понять, что мы – отдельная семья, со своими правилами и своими границами.
Свекровь молчит, смотрит на меня ненавидящим взглядом. Потом резко встает, отворачивается и уходит в другую комнату. Возвращается через минуту, бросает на стол связку ключей. Мои ключи! Те самые, запасные.
– Вот, держите свои вшивые ключи! – говорит сквозь зубы. – Подавитесь ими! Больше не ногой к вам! Не нужны вы мне такие неблагодарные! Живите как хотите! И вообще… – она замолкает, видимо, не находя слов для выражения своего негодования.
Дима поднимает ключи, кладет их в карман. Встаем, собираемся уходить. Я смотрю на свекровь последний раз. Вижу в ее глазах обиду, злость и … какую-то пустоту. Понимаю, что ей тяжело и больно. Но я ничего не могу с этим поделать. Мы должны защищать свою семью и свое личное пространство. Даже от самых близких родственников, если они переходят границы.
Выходим из квартиры, закрываем дверь. В подъезде становится тихо и спокойно. Словно тяжелый камень с души свалился. Дима берет меня за руку, крепко сжимает пальцы. Смотрю на него – в глазах усталость и облегчение.
– Спасибо, – говорит тихо. – Спасибо, что была такой твердой. Я бы не смог так с мамой поговорить. Я бы опять начал жалеть ее, уговаривать… А так – ты все правильно сказала. Нужно было поставить точку.
– Надеюсь, что это действительно точка, а не многоточие, – отвечаю я с сомнением. – Боюсь, что свекровь так просто не сдастся. Она же у нас боевая.
– Ничего, прорвемся, – улыбается Дима устало. – Главное, что мы вместе. И у нас есть свой дом, который мы будем защищать от любых непрошеных гостей. И замки новые завтра поставим. Чтобы уж точно спокойно спать.
И мы идем домой, рука об руку, в свою квартиру, которая теперь действительно стала нашей крепостью. И пусть свекровь обижается сколько угодно. Главное, что мы наконец-то отстояли свое право на личную жизнь и на собственные границы. И это уже маленькая, но очень важная победа. И никакие мемуары пока писать не нужно. Жизнь продолжается, и кто знает, что нас ждет впереди. Но главное – мы готовы ко всему. Вместе.
…В тот вечер, после визита к свекрови, дома царила какая-то особенная тишина. Не просто обычная вечерняя тишина уставшей квартиры, а тишина после бури. Словно воздух очистился от грозовых туч, но осадок еще остался. Давило на плечи ощущение незавершенности, ожидание новых событий.
Дима сидел на диване молча, уставившись в одну точку. Кот улегся рядом, прижался теплым боком, словно пытаясь успокоить своего нервного хозяина. Я ходила по квартире как привидение, не находя себе места. Внутри боролись противоречивые чувства. С одной стороны – облегчение от того, что мы наконец-то открыто высказали свои претензии и обозначили границы. С другой – тяжесть от конфликта с близким человеком, пусть и очень непростым в общении. И еще – непонятное тревожное предчувствие, как будто это был только начало чего-то большего.
На ужин так и не сподобились. Чай кое-как попили, бутерброды кое-как пожевали. Разговоры не клеились. Слова казались пустыми и ненужными. Все сказано уже, все решено. Теперь только ждать и смотреть, что будет дальше.
Перед сном Дима вдруг взял меня за руку и притянул к себе. Обнял крепко-крепко, как ребенка, который только что пережил страшный сон. Зарылся лицом в волосы, зашептал тихо:
– Спасибо тебе, Леночка. Спасибо, что ты есть у меня. Что ты такая сильная и решительная. Я без тебя пропал бы совсем в этих маминых интригах. Честное слово.
И я поняла тогда, что не ошиблась в своем решении. Что мы сделали правильный шаг, хоть и болезненный. Что защита своей семьи и своего личного пространства – это не каприз и не эгоизм, а необходимость для здоровых отношений. И что Дима наконец-то это понял и принял мою сторону – это самое важное.
На следующее утро проснулись рано. Как будто внутренний будильник сработал. Собрались быстро, позавтракали на скорую руку и поехали в магазин за новыми замками. Выбирали долго и придирчиво. Хотели что-то надежное, современное, с защитой от отмычек и прочих неприятностей. Наконец выбрали – тяжелый, блестящий, как крепостной замок из средневековых сказок. Внушительный вид одного только замка должен был отбить всякое желание непрошеных гостей вторгаться в наше жилище.
Вернулись домой и принялись за дело. Дима возился с замками умело и споро. Видно, в детстве на конструкторах тренировался. Я помогала чем могла, подавала инструменты, поддерживала фонарик, когда темнело. Работа кипела, отвлекая от тяжелых мыслей. Каждый завинченный винтик, каждый щелчок нового замка звучал как символ нашей независимости и нашей новой жизни, без постоянного маминого контроля и любопытства.
К вечеру все было готово. Новые замки красовались на двери, блестели свежей никелировкой. Старые ключи, те самые, что вернула свекровь, отправились в мусорное ведро – символический жест прощания с прошлой жизнью. А новые ключи, блестящие и нетронутые, лежали у меня на ладони – тяжелые и надежные, как гарантия нашего спокойствия и безопасности.
В тот вечер спали спокойно как никогда. Словно невидимая стена защиты окружила нашу квартиру, отгораживая от всех неприятностей и непрошеных гостей. Кот даже перестал беспокоиться и спокойно мурлыкал под боком, свернувшись клубочком на подушке.
Но спокойствие оказалось недолгим. Уже через день разразился новый гром с ясного неба. Звонок в дверь раздался резко и неожиданно. Время было дневное, рабочее. Никого не ждали. Сердце екнуло недобрым предчувствием. Кто бы это мог быть?
Дима подошел к двери, посмотрел в глазок. Лицо его мгновенно помрачнело. Повернулся ко мне, прошептал глухо:
– Мама… приехала…
Ну вот и началось. То, чего опасались больше всего. Конфронтация в самом неприятном варианте. Свекровь решила не сдаваться и пришла на «штурм» нашей крепости. Интересно, с чем она пришла – с извинениями или с обвинениями? Или просто проверить, действительно ли мы поменяли замки?
Дима открыл дверь неохотно. Свекровь стояла на пороге как статуя гнева. Лицо перекошено от злости, глаза метали молнии. В руках держала какой-то пакет – не то сумку, не то авоську.
– Ну здравствуйте, благодетели! – начала она с порога голосом, полным яда. – Замки новые поставили? От родной матери забаррикадировались? Молодцы, чего скажешь! Обо мне подумали, о моих чувствах? Хоть бы раз позвонили, спросили, как я там, жива ли здорова! Нет, вам некогда, вам важнее от матери отгородиться! Сердца у вас нет!
– Мама, ну что ты опять начинаешь? – вздыхает Дима устало. – Мы же тебе все объяснили. Зачем ты приехала? Что тебе нужно?
– Ах, что мне нужно? – передразнивает она его злобно. – Мне нужно, чтобы вы одумались, чтобы поняли, что твори
те! Чтобы ключи мне отдали обратно! Я имею право знать, что у вас здесь происходит! Я твоя мать, в конце концов!
– Мама, ты не имеешь права вторгаться в нашу личную жизнь, – твердо говорю я, выходя вперед. – Мы тебе уже все сказали вчера. Ничего не изменилось. Ключи мы тебе не дадим. Пожалуйста, уходи.
– Ах уходи? – кричит свекровь еще громче. – Вот как ты со мной разговариваешь? Ты, никто и звать тебя никак, будешь мне указывать, что делать? Да я тебя сейчас…
И тут происходит неожиданное. Свекровь замахивается пакетом, который держала в руках, и пытается ударить меня по лицу! Я отшатываюсь в сторону, успеваю увернуться от удара. Но пакет задевает меня по плечу, больно и неприятно.
Дима мгновенно реагирует. Хватает мать за руки, не давая ей повторить атаку. Голос его становится холодным и жестким, каким я его еще никогда не слышала.
– Мама! Ты что творишь?! Ты совсем ополоумела?! Руки убрала! Сейчас же убрала! И вон отсюда пошла! Я полицию сейчас вызову!
Свекровь замирает от неожиданности. Видно, не ожидала такой реакции от сына. Смотрит на него ошалевшими глазами, словно видит впервые. Потом вдруг лицо ее кривится, губы начинают дрожать. И она заливается горькими, заплаканными рыданиями.
– Ах, Дима, Дима… что же ты со мной делаешь… Ты же меня совсем не любишь… Ты из-за нее родную мать готов в полицию сдать… За что вы меня так… за что…
И садится на пол прямо в коридоре, заливаясь слезами все громче и громче. Плачет горько, отчаянно, как ребенок, которого обидели несправедливо. Жалкое зрелище. Но в то же время – такое знакомое и манипулятивное. Свекровь часто прибегала к слезам как к последнему аргументу в споре. И обычно это действовало на Диму безотказно.
Но на этот раз что-то изменилось. Дима не поддается на провокацию. Смотрит на мать с грустью и усталостью, но без жалости. Видно, что предел его терпению наконец-то настал.
– Мама, вставай, – говорит он спокойно, но твердо. – Не устраивай цирк. Слезами ты ничего не добьешься. Ты сама виновата во всем, что происходит. Ты перешла все границы, нарушила наше личное пространство, еще и драться лезешь. Хватит уже этого балагана. Вставай и уходи. По-хорошему прошу.
Свекровь продолжает рыдать, но уже тише. Видно, что понимает – слезы в этот раз не сработают. Дима стоит непоколебимо, как скала. И я стою рядом, готовая поддержать его в любой ситуации.
Наконец свекровь поднимается с пола медленно и неохотно. Вытирает слезы платочком, смотрит на нас тяжелым взглядом.
– Хорошо, – говорит глухо. – Ухожу. Но помните, что вы делаете. Вы разрушаете семью. Вы отталкиваете от себя родного человека. И потом пожалеете, да поздно будет. Еще вспомните мою заботу и мою любовь. Да будет по-вашему. Живите как хотите. Только без меня.
И разворачивается и уходит, хлопнув дверью так, что стены задрожали. Остаемся стоять вдвоем в коридоре, молча и ошеломленно. Словно только что пережили землетрясение. В воздухе висит напряжение, тревога и какое-то непонятное чувство пустоты.
Дима берет меня за руку, тянет в комнату. Садимся на диван, молчим еще немного. Потом он вздыхает тяжело и говорит тихо:
– Ну вот… кажется, все. Доигрались. Теперь точно враги навек.
– Не навек, – отвечаю я уверенно. – Не надо так говорить. Просто сейчас ей тяжело и обидно. Но время лечит. Может, со временем она остынет и поймет, что мы не хотели ей зла. Просто защищали себя.
– Не знаю, Лена, не знаю, – качает головой Дима сомнительно. – Мама у меня гордая и злопамятная. Она такого не забудет и не простит. Боюсь, что это конец нашим отношениям. Навсегда.
– Ну и что же теперь? – спрашиваю я твердо. – Жалеть об этом? Терзаться угрызениями совести? Нет, Дима. Мы сделали то, что должны были сделать. Мы защитили свою семью и свою честь. И если для этого пришлось поссориться с твоей мамой – значит, так тому и быть. Мы не виноваты в том, что она не умеет уважать чужие границы. Это ее проблема, а не наша. И мы не должны жить под ее диктовку и терпеть ее самодурство. Хватит уже. Пора жить своей жизнью и строить свою семью по своим правилам. Согласен?
Дима смотрит на меня долго и внимательно. В глазах его – усталость, грусть, но и какое-то новое осознание. Понимаю, что мои слова доходят до его сердца, что он начинает принимать новую реальность.
– Согласен, – говорит он наконец тихо, но твердо. – Ты права, Лена. Хватит терпеть. Будем жить своей жизнью. И защищать свою семью. Чего бы это нам не стоило.
И обнимает меня крепко-крепко, словно ища во мне поддержку и опору. И я обнимаю его в ответ, чувствуя себя сильной и уверенной. Мы вместе, мы справимся со всем. И пусть свекровь обижается сколько угодно. Главное, что мы наконец-то освободились от ее токсичного контроля и начали дышать полной грудью. И это уже огромная победа. Над собой, над страхами, над чужим мнением. И пусть дальше будет что будет. Мы готовы ко всему. Вместе.
