— Вера Николаевна, я требую вернуть мои украшения немедленно! Иначе я подам заявление в полицию! – этот крик, словно нож, вонзился в тишину уютной гостиной Веры Николаевны.
Вера Николаевна, аккуратная, как всегда, в своем светлом домашнем платье, отложила в сторону книгу и удивленно вскинула брови. Перед ней, словно вихрь, стояла Светлана, невестка. Лицо красное, волосы растрепаны, в глазах – буря. Впервые за все годы знакомства Вера Николаевна видела ее такой. Обычно Светлана держалась сдержанно, вежливо, хотя и чувствовалась в этой вежливости какая-то натянутость, холод. А сейчас… сейчас перед ней стояла разъяренная фурия.
— Светочка, что случилось? Какие украшения? – Вера Николаевна постаралась сохранить спокойствие, хотя сердце уже забилось тревожно.
— Не притворяйтесь, будто не понимаете! – голос Светланы дрожал от гнева. – Мои серьги! Фамильные серьги! Они пропали из моей шкатулки, и это могли сделать только вы!
Вера Николаевна опешила. Обвинение, как удар грома, оглушило ее. Украсть… она, Вера Николаевна, которая никогда чужого не брала, выросла в семье, где честность и порядочность ценились превыше всего… да еще и украсть у невестки!
— Света, что ты такое говоришь? – Вера Николаевна поднялась с кресла, пытаясь унять дрожь в голосе. – Как ты можешь такое подумать? Я… я никогда в жизни…
— Ой, не надо вот этого! – отмахнулась Светлана. – Прикидываться святой все умеют. Только вот серьги мои где? Золотые, с жемчугом! Они фамильные, понимаете?! Семейная реликвия!
Вера Николаевна смотрела на невестку, словно видела ее впервые. Фамильные серьги… Светлана говорила так, будто речь шла о короне Российской империи. Вера Николаевна с трудом сдержала усмешку. Она, конечно, знала, что у Светланы есть какие-то золотые серьги с жемчугом, видела их пару раз – ничего особенного, обычные, пусть и золотые. У самой Веры Николаевны шкатулка драгоценностей ломилась от фамильных реликвий – от бабушки, от мамы, от прабабушек… но она никогда не кичилась этим, не выставляла напоказ.
— Светочка, успокойся, пожалуйста, – мягко сказала Вера Николаевна, пытаясь подойти к невестке. – Давай разберемся по порядку. Когда пропали серьги? Ты уверена, что они пропали? Может, ты просто забыла, куда их положила?
— Забыла?! Да я вчера их примеряла! А сегодня шкатулка пуста! И кто, кроме вас, мог зайти ко мне в спальню? Вы же вчера приходили, чай пили! Вот, все сходится! Вы позавидовали, что ли, моим серьгам? Или решили, что они вам больше к лицу?
Слова Светланы резали, как осколки стекла. Вера Николаевна почувствовала, как в груди поднимается волна обиды и гнева. Зависть? Она, Вера Николаевна, будет завидовать каким-то сережкам невестки? Да у нее самой таких сережек – десяток наберется, и все – настоящие произведения искусства, с историей, с душой…
— Света, ты переходишь все границы, – голос Веры Николаевны стал твердым, металлическим. – Я, конечно, понимаю, ты расстроена из-за пропажи, но обвинять меня в воровстве… это уже слишком. Я тебя прошу, возьми себя в руки и подумай, что ты говоришь.
— А что тут думать?! – Светлана не унималась. – Вы всегда меня недолюбливали, я чувствовала! Считали выскочкой, провинциалкой! А теперь вот решили меня обокрасть! Ну, нет, не выйдет! Я не позволю себя унижать! Я в полицию пойду, и тогда посмотрим, как вы запоете!
— Пожалуйста, иди, – Вера Николаевна устало махнула рукой. – Если ты считаешь, что это единственный способ разобраться, иди в полицию. Но я тебе сразу говорю: ни о каких твоих сережках я понятия не имею. И воровать ничего не собиралась и не собираюсь. Для меня честное имя дороже любых драгоценностей.
Светлана, видимо, не ожидала такой реакции. Она как-то сникла, умолкла, но все еще смотрела на свекровь с подозрением и враждебностью.
— Ну, хорошо, – пробормотала она, немного сбавив тон. – Может, я погорячилась… но серьги все равно пропали! И что мне теперь делать? Они ведь правда для меня очень важны. Это память…
В голосе Светланы промелькнули слезы, и Вера Николаевна вдруг увидела в ней не разъяренную фурию, а просто расстроенную, обиженную женщину. Возможно, Светлана и вправду переживала из-за пропажи этих сережек. Может, они и вправду были для нее ценны не только в материальном плане.
Вера Николаевна вздохнула. Да, отношения с невесткой никогда не были простыми. Светлана казалась ей чужой, непонятной. Вечно напряженная, какая-то колючая, словно ждала подвоха от каждого слова, от каждого жеста. Вера Николаевна старалась быть вежливой, корректной, но тепла и близости между ними так и не возникло. А сейчас, вот этот скандал… Может быть, это шанс как-то прояснить отношения, понять друг друга?
— Светочка, давай успокоимся обе, – сказала Вера Николаевна уже совсем другим тоном, мягким и участливым. – Сядем, выпьем чаю. И спокойно поговорим. Может, вместе вспомним, где твои серьги могут быть. Может, ты их куда-то задела, просто забыла. Такое бывает. А если нет… ну, будем думать, что делать дальше. Но только, пожалуйста, давай без криков и обвинений. Хорошо?
Светлана, видимо, почувствовав перемену в тоне свекрови, немного оттаяла. Утерла слезы рукавом, кивнула.
— Хорошо, – тихо сказала она. – Чай… это можно.
Вера Николаевна повела невестку на кухню. Поставила чайник, достала печенье. Пока грелась вода, они молча сидели за столом друг напротив друга. Напряжение висело в воздухе, но крик и обвинения вроде бы отступили.
— Ну, рассказывай, – сказала Вера Николаевна, когда налила чай и поставила перед Светланой чашку. – Еще раз, спокойно. Когда ты видела серьги в последний раз? Где они лежали? Может, ты вспомнила что-то еще?
Светлана начала рассказывать. Вспоминала вчерашний день, примерку серег перед зеркалом, как положила их обратно в шкатулку, на самое видное место… Вспоминала, кто приходил в дом, кто мог зайти в спальню… В ходе разговора тон Светланы становился все более спокойным, уверенность в виновности свекрови куда-то исчезала. Она уже не кричала, а скорее размышляла вслух, пытаясь восстановить ход событий.
И вдруг… ее словно осенило.
— Стоп! – воскликнула Светлана. – Шкатулка… она же не в спальне стояла, а на туалетном столике в гостиной! Я ее туда переставила, когда пыль вытирала! Точно!
Вера Николаевна с удивлением смотрела на невестку. Туалетный столик в гостиной… Да, она вспомнила. Когда вчера заходила к Светлане на чай, заметила шкатулку на столике, еще подумала, что не очень удачное место для драгоценностей – на виду у всех.
— И что? – спросила Вера Николаевна, не понимая, к чему ведет Светлана.
— А то, что… – Светлана замолчала, закусила губу. – К нам же приходил Сережка… сантехник. Кран чинил в ванной. Помните?
Вера Николаевна вспомнила. Да, вчера приходил молодой парень, сантехник, чинил кран. Светлана тогда еще ворчала, что пришлось вызывать мастера, хотя муж мог бы и сам справиться.
— Ну и что? Сантехник… ты думаешь, он мог взять твои серьги? – Вера Николаевна не верила своим ушам. Только что Светлана обвиняла ее в воровстве, а теперь…
— Ну… я не знаю, – Светлана замялась. – Он же ходил по всей квартире… И в гостиную заходил, посмотреть, где труба проходит… Может, увидел шкатулку, не удержался…
Вера Николаевна молчала. Версия, конечно, была шаткой, но, по крайней мере, логичнее, чем обвинение в ее адрес. Сантехник – незнакомый человек, зашедший в дом случайно. Вполне мог соблазниться блестящей шкатулкой и ее содержимым.
— Света, послушай, – сказала Вера Николаевна, подумав немного. – Давай сделаем так. Ты еще раз поищи серьги дома, внимательно. Везде, где только можно. Может, они куда-то закатились, упали… Всякое бывает. А если не найдешь… тогда позвоним этому сантехнику, поговорим с ним. Узнаем, где он работает, как его найти. Может, удастся выяснить, что к чему. Но, пожалуйста, давай без полиции пока. Хорошо? Я не хочу скандала, не хочу, чтобы нас все обсуждали. Это же так неприятно… особенно для нашей семьи.
Светлана снова кивнула. Видимо, мысль о сантехнике ее тоже зацепила. Или просто устала от напряжения и скандала.
— Хорошо, – сказала она. – Поищу еще раз. Но если не найду… тогда уж извините. Я буду действовать по закону.
Вера Николаевна вздохнула. «По закону»… как же громко и неприятно это звучало в стенах их семьи. Но что делать? Главное сейчас – найти серьги и разобраться в ситуации. И сохранить хотя бы видимость приличия в отношениях с невесткой.
Светлана ушла, пообещав позвонить, если не найдет украшения. Вера Николаевна осталась одна в гостиной, в тишине, которая теперь казалась тягостной и неспокойной. Слова невестки словно ядовитые стрелы застряли в сердце. «Зависть… обокрасть… недолюбливали…» Как же все это горько и несправедливо. Ведь она всегда старалась быть хорошей свекровью, не лезть в чужую жизнь, помогать, если нужна помощь… Но видимо, не суждено им было найти общий язык со Светланой. Разные слишком они, из разных миров, с разными ценностями.
Вечером позвонил сын, расстроенный и виноватый. Рассказал, что Светлана дома все перевернула в поисках серег, но так и не нашла. Снова плакала, снова поминала полицию. Сын уговаривал ее не торопиться, обещал поговорить с сантехником, попытаться все выяснить. Вера Николаевна слушала его молча, не зная, что сказать. Ей было жаль сына, попавшего между двух огней. Ей было больно и обидно за себя, за несправедливые обвинения. И в то же время где-то в глубине души шевелилось непонятное чувство вины. Может быть, она и вправду не смогла стать для Светланы родной, близкой человеком? Может быть, сама оттолкнула ее своей сдержанностью и недоступностью?
На следующий день сын поехал к сантехнику. Нашел его адрес через диспетчерскую службу. Разговор был непростым. Молодой парень сначала испугался, затем обиделся, стал клясться и божиться, что ничего не брал, что честно отработал свой час и ушел. Сын видел, что парень говорит правду. Да и не похож он был на вора – простой, работящий парень, зарабатывающий свой хлеб честным трудом. Сын извинился перед ним за подозрения и уехал ни с чем.
Вернулся домой еще более расстроенным. Светлана встретила его с недоверием и упреками. «Ты его покрываешь! Ты всегда на стороне чужих людей! Тебе меня не жалко!» И снова слезы, снова истерика.
Вера Николаевна слушала их разговор по телефону и понимала, что ситуация заходит в тупик. Нужно было что-то делать, принимать какие-то меры. И вдруг ее осенило. Шкатулка… фамильные драгоценности… вот что может помочь в этой ситуации.
Вечером Вера Николаевна позвонила Светлане и пригласила ее к себе на чай. Светлана пришла, настороженная и недоверчивая. Сели на кухне, молча пили чай. Вера Николаевна ждала подходящего момента, собиралась с духом.
— Света, – начала она наконец, – я хочу тебе кое-что показать. Пойдем в гостиную.
Вера Николаевна повела невестку в гостиную, подошла к старинному бюро, открыла потайной ящичек и достала оттуда тяжелую, потемневшую от времени шкатулку из резного дерева. Шкатулка была старая, очень старая, с потертой бархатной обивкой внутри и маленьким помутневшим зеркальцем на крышке.
— Это шкатулка моей мамы, – сказала Вера Николаевна тихо, – а ей она досталась от ее мамы, моей бабушки. Здесь хранятся наши фамильные драгоценности.
Светлана смотрела на шкатулку с любопытством, но без особого интереса. Драгоценности – что в них такого? Она видела и получше в ювелирных магазинах.
Вера Николаевна открыла шкатулку. Внутри, на пожелтевшем бархате, лежали старинные броши, кольца, браслеты, серьги. Все – из золота, серебра, с драгоценными камнями приглушенного блеска. Драгоценности были не яркие, не броские, но в них чувствовалась история, дух времени.
Вера Николаевна бережно достала из шкатулки пару серег. Серьги были из старого золота, с крупными, пожелтевшими от времени жемчужинами в центре и россыпью мелких бриллиантов вокруг. Серьги были великолепны, но не своей блеском, а какой-то особой, благородной красотой старины.
— Вот, посмотри, – Вера Николаевна протянула серьги Светлане. – Это серьги моей прабабушки. Их ей подарил мой прадед в день свадьбы. Больше ста лет этим серьгам. Фамильная реликвия.
Светлана взяла серьги в руки. Присмотрелась. И вдруг замерла. Серьги были очень похожи на ее пропавшие серьги. Тоже золотые, с жемчугом. Но… в то же время совсем другие. Более старинные, более изысканные, более ценные. И жемчуг – не современный, культивированный, а настоящий, дикий, с перламутровым отливом. И бриллианты – не огранки «маркиз» или «принцесса», а старой, ручной огранки, мерцающие мягким, теплым светом.
— Это… это другие серьги, – пробормотала Светлана, растерянно глядя на Веру Николаевну.
— Да, другие, – подтвердила Вера Николаевна. – Фамильные. А твои серьги… Светочка, не обижайся, но они ведь обычные, современные. Красивые, конечно, но… не фамильные реликвии. И не ручной работы. Штамповка, скорее всего. Такие сейчас в каждом ювелирном магазине продаются. Может, немного похожи на эти, формой, камнями… Но только похожи. А ценность – совсем другая.
Светлана молча смотрела то на фамильные серьги в своей руке, то на спокойное, немного грустное лицо свекрови. И постепенно до нее стало доходить. Доходить вся нелепость и оскорбительность ее обвинений. Она обвинила Веру Николаевну в воровстве из-за каких-то своих сережек, пусть и золотых, пусть и с жемчугом… но всего лишь современной бижутерии, по сути. В то время как у свекрови были настоящие сокровища, фамильные реликвии, которые ценились не только деньгами, но и памятью поколений.
Стыд волной накатил на Светлану. Как она могла подумать такое о Вере Николаевне? Как могла оскорбить ее так грубо и незаслуженно? Ведь Вера Николаевна всегда была с ней вежлива, корректна, никогда не давала повода для сомнений в своей порядочности. А она… она ворвалась к ней с криками и обвинениями, как базарная торговка.
— Вера Николаевна… простите меня, – тихо сказала Светлана, опуская глаза. – Я… я очень виновата. Я не должна была так думать о вас. Не должна была говорить такие слова. Я просто… очень расстроилась из-за серег. Они мне дороги как память…
Вера Николаевна смотрела на невестку с грустной улыбкой. Обида постепенно отступала, уступая место жалости и пониманию. Да, Светлана поступила глупо и несправедливо. Но она молода, горяча, эмоциональна. И видимо, действительно дорожила этими сережками, если так сильно переживала из-за их пропажи. А может, за ее резкостью и обвинениями скрывалась какая-то другая боль, какое-то недовольство, накопившееся за годы непростых отношений?
— Ничего, Светочка, – мягко сказала Вера Николаевна. – Все мы люди, все мы ошибаемся. Главное – уметь признавать свои ошибки и просить прощения. Ты признала, попросила прощения. Я принимаю твои извинения. И забудем об этом недоразумении.
Светлана подняла глаза, полные слез и благодарности.
— Спасибо, Вера Николаевна, – прошептала она. – Спасибо вам за понимание. И за то, что показали мне… это. Фамильные драгоценности. Я никогда такого не видела. Это действительно … очень красиво. И ценно.
Вера Николаевна улыбнулась чуть шире. Кажется, лед между ними немного растаял. Недоразумение разрешилось, хотя осадок, конечно, остался. Но, может быть, этот неприятный инцидент станет началом новых, более доверительных отношений между свекровью и невесткой. Кто знает… Жизнь долга и непредсказуема. И иногда даже самые горькие уроки могут привести к чему-то хорошему. Главное – не терять надежды и уметь прощать.
