В тридцать шесть лет Алексей впервые понял, что можно одновременно любить человека и стыдиться его — и от этого внутри всё рвётся на части.
День рождения матери готовился заранее. Ольга Николаевна любила эти семейные сборища — стол на двенадцать персон, лучший сервиз, торт с розочками из крема. А главное — возможность продемонстрировать достижения детей перед родственниками. Алексей был старшим сыном, единственным пока холостым, и его личная жизнь являлась предметом постоянного материнского беспокойства.
— Приведёшь кого-нибудь наконец? — спрашивала она каждый раз. — Или так и будешь один ходить?
На этот раз он решился. Анна была именно той женщиной, с которой не стыдно появиться в обществе. Умная, начитанная, с хорошим чувством юмора. Правда, старше его на пять лет, но разве это важно? Они встречались уже полгода, и Алексей чувствовал: возможно, это серьёзно.
— Мам, я приведу Анну, — сказал он за неделю до праздника.
— Наконец-то! — обрадовалась мать. — А сколько ей лет?
— Сорок один.
Пауза.
— Сорок один? — переспросила Ольга Николаевна. — Алёша, а не старовата ли она для тебя?
— Мам, возраст — не главное.
— Конечно, конечно, — поспешно согласилась мать. — Лишь бы хорошей была.
Но Алексей уловил ту интонацию, которая означала: «Мы ещё посмотрим на эту твою хорошую».
С Анной они заранее обговорили стратегию поведения.
— Не пей много, — попросил он. — Мама у меня консервативная, может не понять.
— Алёш, не волнуйся. Я же не подросток.
— Знаю. Просто хочу, чтобы всё прошло гладко.
— Всё будет хорошо. Обещаю.
Вечер начался прекрасно. Анна пришла в элегантном платье, с букетом для именинницы, улыбчивая и дружелюбная. Познакомилась с родственниками, поддерживала беседу, смеялась над дядиными анекдотами. Алексей расслабился: кажется, всё идёт по плану.
За столом Анна сидела рядом с ним, немного стеснялась, но держалась достойно. Выпила бокал шампанского, потом ещё один. Потом дядя Володя предложил коньяк.
— Не откажетесь, Анна Сергеевна? — спросил он, разливая янтарную жидкость по рюмкам.
— Спасибо, — улыбнулась Анна и выпила коньяк залпом.
Алексей насторожился. Анна обычно пила мало и медленно. Но сегодня что-то было не так. Возможно, волновалась больше, чем показывала.
— А Анна Сергеевна молодо выглядит, — сказала тётя Люся, рассматривая её через очки. — Сколько вам лет, девочка?
— Сорок один, — ответила Анна, наливая себе ещё коньяку.
— Ого, — присвистнул дядя Володя. — А Алёше тридцать шесть. Получается, вы его старше.
— На пять лет, — подтвердила Анна и снова выпила.
Алексей видел, как мать многозначительно переглядывается с тётей Люсей. Чувствовал, как в воздухе повисает невысказанное осуждение.
— Ну ничего, — произнесла Ольга Николаевна с фальшивой беззаботностью, — главное, что любят друг друга. А то, что женщина старше… Ну, Эммануэль Макрон тоже на своей учительнице женился.
Зазвенела мёртвая тишина. Анна замерла с рюмкой в руках.
— Мама, — тихо сказал Алексей.
— Что? Я же ничего плохого не сказала! — защищалась Ольга Николаевна. — Даже привела положительный пример!
Но Анна уже встала из-за стола.
— Извините, — пробормотала она и пошла в ванную.
Вернулась она минут через десять с красными глазами и сразу потянулась к бутылке.
— Анн, может, хватит? — тихо спросил Алексей.
— Всё нормально, — отрезала она и налила себе водки. Выпила. Налила ещё.
Дальше события развивались как в дурном сне. Анна пила быстро и много, будто пыталась заглушить обиду алкоголем. Говорила громко. Смеялась неестественно. Рассказывала какие-то неуместные истории. Родственники сначала делали вид, что ничего не происходит. А потом начали переглядываться. Потом просто замолчали.
— Анна. Давай выйдем на воздух, — попытался увести её Алексей.
— Не надо! — отмахнулась она. — Я в порядке! Вот только расскажу всем, как в сорок лет можно быть счастливой!
Она встала, пошатнулась, ухватилась за спинку стула.
— И знаете что? — обратилась она к столу. — Мне плевать, что я старше! Плевать на ваши взгляды! Я его люблю, а он любит меня, и…
Анна не договорила. Глаза её закатились, и она рухнула на пол.
Алексей кинулся к ней, попытался привести в чувство. Но Анна была без сознания. Пришлось вызывать скорую.
— С желудком всё в порядке, — сказал врач, осмотрев её. — Просто перебрала. Поспит — и всё пройдёт.
Когда скорая уехала, Алексей остался в квартире с матерью. Анна спала в гостевой комнате, родственники разошлись по домам, оставив за собой осадок неловкости и сочувствующие взгляды.
— Алёша, — начала мать осторожно.
— Не надо, мам.
— Я не хотела её обидеть…
— Сравнила с Макроном и его женой-учительницей. При всех. Ты хотела её унизить?
— Господи, да что я такого сказала? Он же действительно на учительнице женился!
— Мама, ты прекрасно понимаешь, что сказала. И зачем.
Ольга Николаевна вздохнула.
— Хорошо, может, я была не совсем тактична. Но разве это повод так напиваться? Разве нормальная женщина так себя ведёт?
— Она расстроилась.
— А ты не расстроен? — спросила мать прямо. — Видеть, как твоя женщина валяется пьяная перед всей семьёй?
Алексей молчал. Потому что мать была права. Он действительно был расстроен. Больше чем расстроен — он был в ярости. На мать — за бестактность. На Анну — за то, что не смогла сдержаться. На себя — за то, что привёл её сюда.
Анна проснулась утром. Почти ничего не помнила.
— Что случилось?
Спрашивала она. Держась за голову.
— Почему я здесь? Почему у меня такое состояние?
— Ты напилась, — сказал Алексей устало.
— Как — напилась? Я же почти не пью!
— Вчера пила. Много. Упала в обморок прямо за столом.
Анна смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Этого не может быть…
— Может. И было.
— Но я же помню… Твоя мать что-то сказала про Макрона…
— Сказала. И что дальше? Это повод напиваться до беспамятства?
Анна заплакала.
— Алёш, мне так стыдно… Я не хотела… Просто было так больно…
— Анна, тебе сорок один год. Ты взрослая женщина. Если тебе больно от чьих-то слов, есть тысяча способов отреагировать. Но не напиваться в стельку при всей моей семье!
— Прости меня…
— Мне нужно время подумать, — сказал Алексей, вставая. — Я поеду к Максиму на несколько дней.
— Алёш, не уходи…
— Я должен понять. Готов ли я жить с человеком. Который может в любой момент потерять контроль.
Он ушёл. Оставив Анну плакать в гостевой комнате.
Неделю Алексей провёл у друга, обдумывая случившееся. Максим слушал его исповедь и качал головой.
— Понимаешь, — говорил Алексей, — дело не в том, что она выпила. Дело в том, что она не смогла справиться с ситуацией. А если не смогла сейчас, сможет ли потом? Что будет, если мы поженимся. А она опять сорвётся на каком-нибудь корпоративе? Или семейном празднике?
— А ты её любишь?
— Люблю. Но я не могу постоянно краснеть за неё. Не могу оправдываться перед родственниками. Не могу жить в страхе, что она опять устроит сцену.
Алексей вернулся. Анна встретила его со слезами и обещаниями.
— Я понимаю. Ты расстроен, — говорила она. — Обещаю! Больше такого не будет. Я буду контролировать себя.
— Анна, — сказал он тихо, — я тебя люблю. Но я не могу быть с человеком, которому нужно обещать контролировать себя. Это должно быть естественно.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что нам нужна пауза. Тебе — чтобы понять, почему ты так реагируешь на стресс. Мне — чтобы понять, готов ли я к таким отношениям.
— А если я изменюсь?
— Сначала измени себя, — сказал Алексей. — Пойди к психологу, разберись со своими реакциями. А потом мы поговорим.
Анна плакала, умоляла его остаться, обещала всё что угодно. Но Алексей был непреклонен. Он собрал свои вещи и ушёл.
Больше они не встречались. Анна звонила первые недели, потом перестала. Алексей иногда думал о ней, но без сожаления. Потому что понял главное: любовь — это не только чувства. Это ещё и уважение к партнёру, к его семье, к ситуации. А если человек не может проявить это уважение в критический момент, то грош цена такой любви.
Через полгода мать спросила его:
— А что с той… как её звали… Анной?
— Ничего, мам. Мы расстались.
— Жаль, — неожиданно сказала Ольга Николаевна. — Она была неплохой. Просто… не справилась.
— Да, — согласился Алексей. — Не справилась.
И это было самое печальное в этой истории — что Анна действительно была хорошим человеком. Просто в критический момент оказалась слабее обстоятельств. А иногда этого достаточно, чтобы разрушить всё.
