Он снимал у нас комнату, и за глаза мы его называли «наш Уилл». На самом деле его звали Рома, но, во-первых, это имя абсолютно ему не шло, словно родители просто ткнули наугад в книжку, даже не взглянув на ребенка, а, во-вторых, он учился на математическом и целыми днями исписывал тетрадки формулами и вычислениями, так что не только походил на юного Мэтта Деймона в роли гениального математика, но и на самом деле им был. В смысле математиком.
Комнату мы сдали потому, что бабушка заболела, и маме пришлось уволиться, а жить на папину зарплату впятером было невозможно. Поэтому бабушку перевезли в нашу с Таней комнату, а туда заселили студента. Вообще-то, мама хотела найти студентку – они и чистоплотнее, да и тащить в квартиру с двумя девчонками взрослого парня по ее разумению не самая лучшая идея, но студентка никак не находилась, а деньги были нужны. «Уилл» же очаровал ее с первого взгляда – он был в выглаженном костюмчике, с чистыми волосами и ногтями и настолько погруженным в свою математику, что даже на встрече с ней умудрялся посматривать в учебник. Мама решила, что такой заучка вряд ли будут покушаться на ее прыщавых дочерей и оставлять после себя грязь в ванной.
В первый же день мы с Таней подрались, кто будет его соблазнять. Влюбились мы в него как кошки и ходили по квартире туда-сюда в надежде, что он выйдет из своей комнаты. Но он почти не выходил – все время что-то решал, воткнув в уши плеер.
Однажды Таня расхрабрилась и спросила:
— А что ты слушаешь?
— Red Hot Chili Peppers, – ответил он.
Тем же вечером мы променяли Егора Крида на престарелых рокеров. Правда бабушка этого не оценила.
— Что это за чушь вы слушаете? – закричала она.
Мама тут же прибежала – она обожала ругаться с бабушкой.
— Оставь девочек в покое, пусть слушают! Мне ты тоже не давала ничего нормального слушать!
— Да чего ты там слушала? Какие-то длинноволосые страшилища, даже на мужиков непохожи!
— Бабушка, это хорошая группа, ее «наш Уилл» любит, — вмешалась Таня.
— Какой еще Нушвил?
— Квартирант! – подсказала я. Как бабушка может забыть про него!
— Какой еще квартирант? Света, почему ты мне ничего не говорила?
Бабушка вечно все забывала, и мама из-за этого бесилась.
— Его зовут Рома, я тебя с ним знакомила. Он математик, в университете учится.
— Математик… Ну, может, докажет теорему Ферма.
Мама закатила глаза.
— Ее давно уже доказали, хватит умничать!
— А вот и нет! Я у Марининой читала, — возразила бабушка.
— Нашла что читать! – возмутилась мама. – Ей еще музыка наша не нравится! Пруста почитай, тебе полезно!
Вот так было всегда, они постоянно ругались.
«Наш Уилл» на нас не обращал внимания. Но однажды зашел в комнату и спросил:
— Девочки, у вас нет коробки? Небольшой такой.
Мы чуть в обморок не упали! Самое главное, что коробка у нас была – красивая, жестяная, из-под чая. Мы с Таней чуть не подрались, когда делили ее. Решили, что будет общая. Не сговариваясь, мы кинулись к коробке, вывалили из нее наши сокровища и отдали «Уиллу». Он поблагодарил и ушел.
Однажды наши старания все же увенчались успехом – он заметил, как мы подпеваем Californication, и завел с нами разговор. Оказалось, что он мечтает поехать в Калифорнию и копит на это деньги. Из-за этого он почти ничего не покупает – откладывает деньги на поездку.
Папа, услышав наш разговор, спросил:
— И много ты накопил?
— Не очень, — смущенно ответил «наш Уилл». – Семь триста пока что. Но я только в сентябре начал копить.
— Ну все равно молодец! Эти вон стрекозы все деньги сразу спускают.
Я хотела сказать, что денег нам и не дают почти, но при герое нашего романа было стыдно.
Все случилось когда «наш Уилл» уехал на каникулы. Его мама жила в какой-то глухой деревне, и мы с Таней очень расстроились, что не увидим его целых три недели. Мы скучали, слушали музыку и делали уроки, обсуждая, как можно будет заставить его обратить на нас внимание. В тот день бабушка с утра что-то чудила, но ничего такого никто не заподозрил: мама, как обычно, накормила ее обедом, и они кричали друг на друга как две чайки, потом принялась одевать ее для домашней прогулки: она распахивала в своей комнате дверь на балкон, а бабушку садила в кресло, так она дышала. Нам повезло, что мы были в своей комнате и не видели, как у бабушки начался приступ, только услышали мамин необыкновенно высокий крик.
Вызвали скорую. Врач сказала, что бабушке нужно в больницу. Они всегда так говорили, расстройство, которое случилось с бабушкой, подразумевало специальную клинику. Дурку, как называл ее папа.
От больницы мама отказалась. Врач повздыхала и принялась что-то писать, потом протянула маме листок и сказала:
— Нужно срочно купить вот эти таблетки. Дозировку я вам расписала. Не хочу вас пугать, но если не начать пить сейчас, потом может быть поздно. Но я бы все же подумала о госпитализации.
Мама кивала, а глаза у нее были пустые, будто она смотрела сквозь врача и совсем его не слышала.
Но, как оказалось, она все слышала. Позвонила папе, плакала. Мы с Таней замерли на кровати, стараясь не шевелиться, словно так можно было спрятаться от бабушкиного приступа и маминых стеклянных глаз. Стало понятно, что проблема в деньгах. Проблема всегда в деньгах, мы с Таней к этому привыкли, но тут, похоже, все было хуже, чем обычно, потому что мама принялась кричать на папу, чего на нашей памяти никогда не было: мама кричала только на бабушку и иногда на нас c Таней, а на папу – никогда.
Папа приехал через два часа. У него на лбу выделялись глубокие складки, а глаза виновато поглядывали на маму.
— Занял? – с надеждой спросила она.
Папа покачал головой. Мама опустилась в кресло и заплакала.
Таня соскользнула с кровати и неловко поглаживала маму по спине, а я чувствовала себя ужасно глупо – отчего-то на лице грозила растянуться дурацкая улыбка, хотя ничего смешного во всем этом не было. Чтобы никто этого не заметил, я спрятала лицо в колени.
— И что делать, Саша?
— Может, все же в больницу? – осторожно проговорил он, поглядывая на бабушку, которая все еще крепко спала.
Мама поджала губы, так плотно, что они вообще исчезли. Я подумала – а почему она не соглашается отправить бабушку в больницу? Они же ненавидят друг друга! Мама должна радоваться, что теперь никто не будет трепать ей нервы.
Она подняла на папу глаза, и его лицо как-то так искривилось – мама умела так посмотреть на папу, что он сразу весь рассыпался на мелкие куски, мне казалось, что он вот-вот превратится в груду конструктора.
— Если ты сейчас же не найдешь деньги, я тебя никогда не прощу, — тихо проговорила она.
Папа встал и вышел из комнаты. Мы слышали, как он ходит из комнаты на кухню, потом чем-то гремит, снова ходит. А потом щелкнул замок, и мама выбежала в коридор. Мы с Таней тихонько за ней.
— Что ты делаешь?
— Ты же сказала, что тебе нужны деньги.
— И ты решил взять их у бедного мальчика? Да он питается одной кашей, чтобы эти деньги откладывать, ты же знаешь! Саша, это воровство, статья, между прочим.
— Я завтра все верну. Он и не узнает.
Деньги у «нашего Уилла» лежали в той самой коробке из-под чая, которую мы ему подарили, аккуратными стопками – полтинники, сотки, пятисотки. Папа отсчитал несколько купюр, вздохнул, взял еще одну и вернул коробку на место. Поймав мой удивленный взгляд, он подмигнул и сказал:
— Не стоит рассказывать об этом нашему математику. И никогда так не поступайте!
Я думала, мама примется возмущаться, но она молчала. А папа тем временем оделся, взял у нее рецепт и пошел в аптеку.
Вечером мы всей семьей кормили бабушку таблетками. Она отбивалась и кричала, обвиняла маму в том, что она хочет ее отравить. Потом бабушка успокоилась, и мама села с ней рядом и принялась читать ей Маринину. Мы с Таней не поверили, когда увидели потрепанную книжку у нее в руках. Почему-то опять лезла эта дурацкая улыбочка, но на самом деле хотелось плакать.
«Наш Уилл» вернулся через три дня: с сумками, наполненными банками с соленьями, картошкой и синюшными курицами, румяный и откормленный. Папа и правда на следующий же день вернул деньги в его коробочку – ездил на другой конец города к старому другу, занял до зарплаты. Поэтому про эту историю все забыли и очень удивились, когда он вышел из своей комнаты с красными пятнами на лице, испуганный и оскорбленный.
В руках у него были деньги.
— Что это? — глухо проговорил он.
Мы все сидели на кухне за воскресным обедом, поэтому скрыться от этого его заявления не получилось никому. Я вжала голову в плечи, Таня спрятала голову, уткнувшись в тарелку, мама замерла, кинув испуганный взгляд на папу.
Папа спокойно дожевал кусок свинины, проглотил его и произнес.
— Деньги – разве нет?
Бедный парень выглядел таким расстроенным, что мне захотелось его как-то утешить.
— Но ведь это не мои деньги?
— Что значит – не твои?
— У меня было только шесть пятисоток, а сейчас восемь. И общая сумма не сходится – на двести рублей больше, чем у меня было.
Папа вздохнул, покачал головой.
— Прости, Рома. У нас тут случилось ЧП – бабушке лекарство было нужно, а у меня пустые карманы. Прости, дружок, я позаимствовал у тебя на ночь. Я все вернул! Знаю, что это неправильно, но бабушка…
Рома разом расслабился, кивнул и вышел из кухни. Я подумала – как хорошо, что он не обиделся. Но тут он вернулся, подошел к папе и протянул ему две сотенные купюры.
— Это не мои, — сказал он. – Вы слишком много вернули, дядя Саша.
Тут, наконец, и мама пришла в себя.
— Уи… Ромочка, прости, мы так виноваты! Обещаю, что это никогда больше не повториться!
«Наш Уилл» растянул губы в улыбке.
— Что вы, тетя Света! Я же все понимаю, у меня тоже бабушка болеет. Все в порядке, я просто испугался, что считать разучился. Для математика это все, конец.
Когда он ушел, папа ласково посмотрел на маму и сказал:
— А знаешь, зря ты боялась, что наш квартирант с девочками роман заведет. Я бы не отказался от такого зятя – ты смотри, какой приличный! И математик опять же, ну точно второй Эндрю Уайлс.
Мы с Таней покраснели и уткнулись в свои тарелки, а мама фыркнула и сказала:
— Ты откуда имя-то такое знаешь!
— Да вы с матерью про эту теорему тут столько ругались, что даже я решил выяснить, что к чему. Почитал в интернете.
— В интернете, — передразнила его мама, но по-доброму, не зло. – Не мог деньги нормально вернуть.
— Да откуда я знал, что он там все до купюры считает!
— Он же математик! – засмеялась мама. – Ой, ладно. Давайте уже доедать, мне посуду нужно мыть. А знаешь что? Испеку-ка я сегодня пирожки на ужин. Угощу «нашего Уилла». Какой хороший мальчик, все же… Девчонки, мотайте на ус!
Мы мотали. И усиленно слушали Californication и другие песни его любимой группы в надежде, что однажды он оторвется от своих учебников и выйдет послушать их с нами…
