— Ты-то, Тимофеевна, чего жмешься? Своему-то квартиранту, или кто там он у тебя, бутылочку-то купила бы к празднику! — насмешливо сказала какая-то из соседок, когда Вера Тимофеевна делала покупки в магазине.
Праздник приближался, и куда ж деваться: надо стол собрать для, так сказать, квартиранта… или кем там он ей приходится. Никем, собственно, и это, кажется, людей больше всего беспокоило!
— Непьющий он у меня. В отличие от ваших, — ответила она сразу всем соседкам, которые осуждающие зашумели.
Впрочем, ни с кем портить отношения она не собиралась, прожила в этом селе всю жизнь и ни с кем особо не враждовала. Но вот уже лет десять то и дело вспыхивают сплетни, и все о ком? Все о ней и об этом самом квартиранте.
«И не надоест ведь людям! Поговорить не о чем, что ли, кроме как о моих делах? Или обязательно надо на каждого человека ярлык приклеить, кто кому кем приходится? Оно, может быть, дело и неплохое, да только зачем? А если нету этого ярлыка, то что ж теперь нам, драться, что ли?.. Или выгонять мне его?»
Не собиралась Вера Тимофеевна никого выгонять, потому и жил в ее доме человек, являющийся в общем-то посторонним — бывшим зятем, бывшим первым мужем ее дочери Людмилы.
Как ни странно, пока он был зятем, отношения между ними были далеки не только от идеальных, но даже и от приемлемых — не нравился ей Люськин Николай! И даже не потому, что чувствовала она — не такой муж дочке нужен, хотя и это тоже. Но и другая причина была: сам по себе не нравился! Вроде и тихий, вроде и непьющий, но постоянно думалось, что вот «в тихом омуте», и всякое такое… Какое-то время вместе жили, и вот просто неприятно было, когда он дома, тяжело как-то. Но Люська, на счастье, вертлявая такая была с детства, все хорошей доли искала, потому мужа соблазнила переехать в район. Тогда-то Вера и вздохнула с облегчением — избавилась, мол, от этого Коли!
Хотя ни у кого к нему особых претензий не было, даже с тестем отношения нормальные были, и не только он — люди тоже удивлялись, чем это он ей не угодил.
— Да мне угождать-то не надо, — пыталась она объяснить. — Просто, сами понимаете, все не то! Чужой человек в доме, на что он мне? Да и теперь не знаю, как они там мыкаются. Люся говорит, снимает какую-то то ли квартиру, то ли комнату…
— А ты к ним что, не ездишь, что ли? Или не зовут?
— Звали, да куда мне по гостям мотаться, времени-то нет. Потом видно будет, может, и съезжу.
Времени действительно не было — еще муж был жив, Витя, сын младший с ними жил, у самой хозяйство большое, не на мужиков же оставишь. Так и не съездила, не узнала, как им там живется. Впрочем, и прожили они недолго — три года всего, детей не нажили — и разошлись. Для Веры Тимофеевны это было дикостью, не было у них семье, да и вообще в селе моды разводиться. Когда Люся приехала домой в отпуск и сообщила об этом, мать не поверила даже:
— С чего это ты вдруг? Вроде мужик-то неплохой…
— Когда это он для тебя хорошим стал? Сама его терпеть не могла!
— Но я за него замуж-то не выходила!
— А ты много чего не делала из того, что сейчас за большой грех не считается, а стало нормой!
Ну вот как вам такой ответ? Впрочем, на кого и сетовать — Люська в мать пошла характером, а Вера с детства была такая же своевольная. Но вот разводу одно объяснение смогла найти:
— Изменил, что ли? Или ты другого нашла?
— Ой, ну мама, ты сразу выдумываешь! Не сошлись характерами, только и всего. Что там он нашел или нет — не знаю, а по поводу меня… Ты считаешь, что женщина может жить только в привязке к мужику? Одна уже и не человек вроде? Не нашла я никого, но найду, не волнуйся!
Уехала тогда недовольная. Сходство характеров — оно не всегда во благо, с детства Люська с матерью собачилась. Но ведь дочка все-таки, Вера Тимофеевна волновалась, куда денешься! Но оказалось, что зря — года не прошло, как вышла Людмила замуж во второй раз. Жила она к тому времени уже в городе, там и этого Игоря нашла. Приезжала с женихом знакомить, и если первый зять не по душе был теще по каким-то непонятным, абстрактным причинам, то второй ― по вполне определенным.
— Непонятно, зачем и приехал! Знал ведь, что мы в селе живем, должен понимать, какая здесь жизнь! Так нет, ходит, носом крутит, куска попросту не съест, все осматривает — а ну как отравят его, бедного! — с отвращением говорила она мужу.
— Интеллигенция, — отмахивался тот. — Может, он в деревне сроду не бывал.
—Как же! Люська говорит, что он сам родом из деревни, после школы в город учиться уехал.
— Да и ладно, не нам с ним жить!
Ну, как уж он там учился — неизвестно, вроде как и при должности какой-то, но, как говорится, свинью всегда хрюк выдает! Ходил по двору, словно примеривался:
— Территория-то у вас большая, хорошая, а хозяйство бедноватое! Ну что это, — корова да куры? Сейчас куда выгоднее поросят разводить, не думали об этом?
— Когда подумаем, — сразу вам сообщим! — отрезала Вера Тимофеевна, тоже радуясь, что не будет этого зятюшку видеть слишком часто.
Так-то оно так, но ведь и Люська с него стала пример брать — ходит, косоротится, нос затыкает — ну прямо балерина в коровнике! Мать молчать не стала, прямо при женихе высказала:
— Что ты фыркаешь? Давно ли по паркетам ходить научилась? Сама-то не здесь ли выросла?
Нет, в тот раз еще в кровь не поссорились, это уже потом было… А в тот раз уехали молодые даже раньше, чем собирались, недовольные. Но Вере Тимофеевне было уже не до переживаний о дочке — знала, что у той все хорошо! На свадьбу съездила, потом еще раз, когда сын у них родился… Но съездила — как мыла наелась. Чужая она там была, ненужная. Ну и ладно! Другие заботы появились — сын, Витя, сообщил, что после армии решил остаться в городе, муж болел все серьезней, и в результате умер… На похороны приехали дети — Виктор с невестой, Люся одна.
— Игорьку некогда, он очень много работает. Мы как-нибудь вместе заедем, — пообещала она матери.
Но зачем бы он и нужен был, этот Игорек! А вот Коля, уже и не зять давно, приехал… Вера Тимофеевна подумала было, что это он, чтобы с Люськой встретиться, но нет, и не разговаривал с ней даже, а вот бывшей теще соболезнование высказал, денег дал, хоть она и отказывалась, с покойным простился — все как надо! Вера расчувствовалась даже, спросила, как поживает. Хорошо, сказал, женат, все в порядке.
— Ты приезжай иногда, Коля, я, видишь, одна осталась… — попросила Вера Тимофеевна. Тот обещал, но, наверно, больше из вежливости.
Раньше, чем он, другой зять почтил визитом — Игорек, с Люськой приехали, да не одни — выпустили из машины трех поросят.
— Это еще что?
— Поросятки! — радостно пояснила Людмила. — Это мы тебе, мамочка, чтоб не скучала. Ты же корову не держишь больше — так вот там этих разместим…
— Да, Вера Тимофеевна, свинки эти особые, породистые, за ними особый уход нужен, и кормить тоже надо не чем попало, а по графику и специальным кормом. Я вот тут все написал! — вытащил было блокнотик, но тут у тещи прорезался голос:
— Что?! За свиньями по графику? А может, их в доме поселить, а самой в стайку переехать? Под хвост их целовать? А вы будете приезжать и проверять, хорошо ли я им угождаю? Немедленно забирайте, чтобы этой гадости во дворе у меня не было!
— Мамочка, ты что? Это же деньги будут, кто же, кроме тебя, нам поможет, мы же на квартиру копим! Мы и с тобой поделимся…
— Нет и нет, — уже спокойно сказала мать. — Не нужны мне ваши свиньи. На квартиру сами зарабатывайте, хоть поросятами, хоть чем, но меня к этому не привлекайте.
Поняв, что сломить это сопротивление не получится, дочка с зятем погрузили свой приплод в машину. Люська плакала, сперва надеясь разжалобить мать, потом, глядя красными, злыми глазами, сказала:
— Ну спасибо, мама! Век не забуду!
Зять холодно глянул, прошипел:
— Ну ладно… Если уж вы не хотите… Но рискуете ни дочь, ни внука больше не увидеть!
— Я их и так не вижу. Но мне бы главное с тобой больше не встречаться, — отрезала Вера Тимофеевна и ушла в дом, где дала все же волю слезам: вот так разрушились отношения с дочерью… Из-за свиней!
Людмила действительно не приезжала, не звонила больше, на звонки матери отвечала сквозь зубы — да, нет, все хорошо, пока. Ну, пока так пока.
Зато приехал Николай. Один, без жены — проездом, он шофером работал, мотался по области, вот и заглядывал ненадолго. Видимо, дома жилось не очень, вот и заезжал к бывшей теще — помогал что-нибудь по хозяйству, отдыхал, от угощений не отказывался, но всегда деньги оставлял. Брать Вера Тимофеевна отказывалась, но, как он уедет, находила где-нибудь — в столе, в комоде.
— Ты что, в столовку ходишь?! Может, и мне тебе заплатить за то, что дверь навесил? Если уж такой совестливый, то вовсе не приезжай! — сурово сказала она, наконец.
Но он приезжал, а десять лет назад и навсегда остался. Так уж получилось — с женой развелся, квартиру ей оставил, сам не молоденький, здоровье стало подводить, на прежней работе уже не мог оставаться…
— Я, тетя Вера, у вас остановлюсь ненадолго, потом, может, жилье какое-нибудь найду.
— Да что искать, оставайся, живи, места хватит. И работу здесь найдешь, у нас вон на машинной станции всегда механики нужны.
Так и остался. А сплетни да, пошли… Не то что сплетни — кто заподозрит и Веру Тимофеевну, и Николая в чем-то эдаком? Просто понять люди не могли, как же это так можно-то! А уж когда она еще и дом ему завещала…
— Да как же так можно-то, Вера?! Чужому ведь человеку… Ну ладно, живет он у тебя, но дом-то зачем ему отдавать? У тебя же детей двое, внуки!
— А нужен ли он детям-внукам? Люську я не видела уже сколько лет, а с Витей посоветовалась, он сказал, что не против, ему этот дом даром не нужен. А тут человеку жить негде! И я одна осталась, что хорошего? А что чужой… Так ведь все мы друг другу чужие, если так-то разобраться. Каждый сам по себе живет, но вот одному остаться — не приведи Господь!
