Наверное, за последний год я состарилась лет на десять. Уже ничего не интересно, ничего не вызывает ни радости, ни восхищения. Лишь иногда я с трудом натягиваю фальшивую улыбку, когда слышу очередную шутку кого-то их моих друзей — видит бог, иногда проще сделать это, чем объяснять, почему мне не хочется улыбаться. Они ведь начнут задавать вопросы, сочувствовать… только вот мне это не нужно. Любые слова кажутся не меньшей фальшивкой, чем мой смех.
Нет, конечно, они неплохие друзья; они действительно пытались меня отвлечь, растормошить, вернуть к жизни. Это было год назад, когда рана в сердце еще кровоточила. Впрочем, кровоточит она и сейчас, но тогда это было куда сильнее. Точнее, тогда я еще не умела скрывать это так хорошо.
Чаще я сижу дома, объясняя это тем, что мне просто не нравятся шумные компании и громкая музыка. А друзья ходят куда-то каждые выходные и каждый раз зовут и меня. Один раз я согласилась и… вернулась в прошлое на одну ночь. И, хоть я была безумно счастлива эти короткие несколько часов, боль поспешила снова с удвоенной силой захватить меня в объятия с наступлением утра.
Я не жалею о том, что произошло, и если бы меня вернули в прошлое, в тот самый момент, когда я переступила порог клуба, я бы сделала то, что сделала, не поколебавшись ни секунду. Мимолетное счастье, коснувшееся меня, стоит боли, убивающей сейчас.
* * *
Я сидела у барной стойки рядом с Сашкой, моим школьным другом, и притворялась, будто слушаю его, иногда кивая для пущей убедительности. Может быть, кивки были и невпопад, я не знаю, но Сашка, по всей видимости, был не очень-то озабочен, слушают ли его. Да и говорил тогда не он, а полбутылки сидящего в нем коньяка.
Музыка оглушала. Я водила указательным пальцем по краю бокала с каким-то синим коктейлем; это мерзкое пойло, которое я никак не могла заставить себя проглотить, заказала мне подруга Катя, перед этим восторженно расписав его необычный вкус. У нее всегда были странные вкусовые пристрастия.
Я созерцала бокал, погруженная в свои мысли. Рядом увлеченно болтал Сашка, иногда прерывая свои рулады взрывами полупьяного смеха.
Я не знаю, что заставило меня обернуться. Будто кто-то резко толкнул меня в плечо. Я повернула голову и встретилась взглядом с глазами, которые целый год каждую ночь видела во сне. На несколько секунд я замерла, потом зажмурилась. «Уйди, видение», — твердила про себя.
Но это было не видение. Это и правда был он. Макс. Он стоял на расстоянии метров пяти и смотрел на меня. Я отвернулась, чувствуя, как сбивается дыхание. Откуда-то слева доносилась Сашкина болтовня. Я взглянула на него, спиной ощущая взгляд Макса. Мне хотелось обернуться, убедиться, что он и правда стоит там. Но решимость вдруг покинула меня, по телу разлилась противная слабость. Я взяла бокал и медленно поднесла к губам. Как раз в тот момент, когда я собиралась уже сделать глоток, он приблизился.
— Как ты пьешь эту дрянь?
Бокал выскользнул из моих пальцев и полетел на пол, разбившись вдребезги, синяя жидкость растеклась по полу бесформенной лужей. Я тупо смотрела вниз, не имея сил поднять взгляд.
— Что ж ты так? — усмехнулся он. — Разбила вот казенную посуду. Какие у тебя были руки-крюки, такие и остались.
Мои мысли, до этого текшие медленно и неповоротливо, вдруг понеслись галопом. Господи, что он тут делает, зачем подошел ко мне, зачем заговорил? Мне все еще с трудом верилось, что это действительно он.
— Ну ладно, закажем еще один, — его голос звучал отчетливо, будто мы были наедине в тихой комнате. Музыка уже не громыхала, сотрясая внутренности, снующие туда-сюда люди словно исчезли. Был только он. И я. И звук такого родного, такого любимого голоса, который на протяжении года я пыталась изгнать из своей памяти, стереть, забыть.
Он оперся локтями о стойку.
— Каким образом твой вкус так испортился?
Я наконец-то подняла голову и кинула на него быстрый взгляд. Этого мгновения мне хватило, чтобы увидеть, насколько не изменился он за прошедшие месяцы. Все те же густые светлые брови над удивительно глубокого, зеленого цвета глазами, все те же золотистые волосы. Он небрежным жестом подозвал бармена и что-то сказал, наклонившись почти к самому его уху через стойку.
— Ну, так ты ответишь на мой вопрос? — Повернулся ко мне, губы искривились в насмешливой улыбке.
Я глубоко втянула в себя воздух, не в силах выговорить ни слова ― они все застревали в горле. Захватившие меня чувства просто не позволяли что-то сказать, но вот что это были за чувства ― я не знаю.
— Это не мой коктейль, — наконец выдавила я.
— Ответ был очевиден, — засмеялся Макс. — Ну ладно. Расскажи, как живешь.
Я помолчала.
— Хорошо…
Что еще я могла сказать? Что вообще можно сказать в той ситуации, когда он спрашивает, как ты живешь, и твое сердце кричит: «Ужасно! Мне ужасно плохо без тебя! Я не могу забыть тебя!», а язык произносит всего лишь короткое «хорошо»?.. Да и интересно ли ему знать о моих бессонных ночах, воспоминаниях?..
— Это хорошо, что хорошо, — вздохнул Макс и подвинул ко мне новый бокал с коктейлем. Я осторожно взяла его, стараясь не прикоснуться ненароком к его пальцам.
— А как у тебя дела?
Я удивилась спокойному звучанию моего голоса — как будто и не было внутри той бури эмоций, что сбивала ритм дыхания.
— Тоже неплохо.
Мы замолчали. Макс задумчиво смотрел перед собой, я же пыталась заставить мысли перестать метаться. Не знаю, сколько прошло времени. Сашка успел уснуть, уронив голову на руки. Мельком я увидела в толпе веселую раскрасневшуюся Катю. Ее волосы были растрепаны, глаза поблескивали.
Макс тронул меня за руку. Я вздрогнула ― прикосновение показалось обжигающим. Он показал глазами на выход, развернулся и начал проталкиваться сквозь толпу. Я слезла с высокого стула и, как завороженная, направилась за ним.
Мы вышли на улицу. Ветер ударил в разгоряченное лицо, и я с наслаждением зажмурила глаза. Где-то рядом раздался тихий смешок. Я разлепил веки. Макс курил, с улыбкой глядя на меня.
— Ты ни капли не изменилась, — сказал он.
Я молчала. У меня вдруг пропало желание разговаривать, просто хотелось ощущать его присутствие, вдыхать горький дым его сигареты, просто знать, что он здесь, совсем рядом. Я жадно впитывала его в себя, пыталась восполнить тот пробел, образовавшийся за бесконечно долгий год. Еще, еще немного тебя… Подожди… Еще немного, чтобы потом, когда ты опять исчезнешь, я могла жить воспоминанием об этой случайной встрече, о чуть сладковатом запахе твоих духов, о твоей неповторимой улыбке… Еще немного тебя, любовь моя…
Он поманил меня и пошел по залитому светом фонарей тротуару. Я пошла за ним. Я не задумывалась ни на секунду, стоит ли, нужно ли мне это делать — просто мои ноги пошли, пошли за ним сами по себе. Он свернул на темную аллею, убегавшую в темноту среди деревьев. Мы шли по асфальтированной дорожке, закиданной желто-красными осенними листьями.
— Помнишь ту осень, когда мы?.. — вырвалось у меня, но я поспешно замолкла, тут же пожалев о том, что сказала. Я была готова ударить саму себя ― ну кто тянул меня за язык? Зачем нужно было говорить это? Ему же все равно… Уже давно… ему все безразлично.
— Да, — ответил он.
От неожиданности я остановилась. Он остановился тоже.
— Помню. Может быть, ты не поверишь, но я много чего помню.
Запах опавшей листвы смешивался с запахом его парфюма. И он тоже остались прежними. Я так хорошо помнила этот запах!
Макс стоял чуть поодаль, и из-за падающей тени я не могла различить выражение его лица. Хотя, я никогда не понимала, о чем он думает. Это я всегда была для него открытой книгой. Непостижимым образом он всегда знал мои мысли.
И в этот раз она опять угадал. Сделал шаг ближе.
— Нет, не подходи, — срывающимся голосом сказала я, но он будто не услышал.
Его руки обхватили мою талию, и я ощутила жар его дыхания. Он поцеловал меня в висок. Я попыталась высвободиться из его объятий, но тщетно — так ослабла. Всегда, всегда его прикосновение действовало на меня именно так.
— Мне так нравятся твои слабые попытки сопротивляться, — шепнул он и крепче обнял меня.
Его пальцы, лежавшие на моем затылке, напряглись, я вздрогнула всем телом, а руки помимо моей воли обвились вокруг его шеи. Я хотела оттолкнуть его. Я хотела отвергнуть эту случайную близость — лучше уж я уйду в темноту со слезами на глазах, чтобы продолжать влачить свое одиночество и дальше. Но я не могла сопротивляться ему. Я так скучала по его объятиям.
Его губы прижались к моим в горячем поцелуе, а я вцепилась в его плечи, чувствуя, как задыхаюсь. Меня обдавало то жаром, то холодом, колени подгибались, ноги предательски дрожали.
Время остановилось. Были только мы вдвоем да шумящие где-то высоко кроны деревьев.
Он наконец отпустил меня, вытащил из кармана пачку сигарет и щелкнул зажигалкой. Вспышка огня на мгновение выхватила из темноты его лицо, и я увидела ту самую родинку на правой щеке, которую любила целовать когда-то.
— Прости, — сказал он, не вынимая изо рта сигарету. — Мне просто хотелось снова ощутить тебя. Почувствовать твои губы. Они всегда нравились мне.
Я не нашлась с ответом. Он молчал тоже.
«Зачем ты пришел, зачем ты сделал это? Чтобы мне стало еще хуже?»
«Я так рада тебя видеть. Я так давно хотела этого. Я так скучала по тебе»
Откуда эти двойственные чувства?
Макс отвернулся, и какое-то время я могла созерцать лишь его спину. Я понимала, что мне надо было просто уйти, но любовь к нему опять взяла верх.
Он повернул голову и посмотрел долгим вдумчивым взглядом.
— Черт! Перестань соблазнять меня.
— Я ничего не делаю, — возразила я.
Он бросил недокуренную сигарету на асфальт, и она разлетелась миллионами алых искр.
— Ты. Соблазняешь. Меня.
— Ну коне-ечно! Причем специально. Впрочем, тебе виднее, кто и кого сейчас соблазняет. А я знаю ― ты, сам себя. Это свойственно твоей натуре.
— Все же ты изменилась. Раньше ты не была такой ехидной.
Он снова обнял меня и прижался губами к моему виску.
— Черт возьми, ты околдовываешь меня! В общем, делай, что хочешь, но сегодня ты будешь моей.
«Нет, — закричал мозг. — Нет!»
Нет…
* * *
Пьянящая близость. Он был здесь, наконец-то здесь, в этой самой постели, в которой я год спала одна. Я ощущала его тело. Его губы. Его руки.
Невероятно. Сладко. Больно. Мучительно.
«Нет!» — твердил мозг, пытаясь перекричать все остальные чувства.
«Поздно», — прошептало сердце.
Утром я проснулась раньше. Немного посмотрев на него спящего и несколько раз поцеловав в губы, встала и пошла на кухню: очень хотелось кофе.
Стоя у плиты, я улыбалась. Я думала, что теперь все будет по-прежнему. Он вернулся ко мне, я не зря так долго ждала. Он всегда любил меня так же, как я его, просто ему понадобилось время, чтобы осознать это в полной мере. Но теперь все будет хорошо. И я готова забыть этот мучительный год порознь.
Он проснулся, когда я допивала свою чашку кофе. Вошел в дверь, растрепанный, заспанный. Мой.
— Который час?
Я посмотрела на часы.
— Девять. Будешь кофе?
Он кивнул и плюхнулся на табуретку. Пока я наливала эспрессо в маленькую чашечку, закурил и выпустил в потолок тонкую струйку дыма.
Я села рядом. Он взглянул на мою пустую чашку.
— А ты что? Не будешь?
Я помотала головой:
— Я уже.
— А-а.
Некоторое время мы молчали, думая каждый о своем. Он потушил окурок в пепельнице и, видимо, собирался что-то сказать, но я перебила его:
— У меня номер изменился. Запиши.
Он нахмурился, достал из кармана телефон. Он казался обеспокоенным, словно что-то мучило его, но я отмахнулась от этих мыслей — показалось. Мне вообще не хотелось о чем-то думать; хотелось просто наслаждаться этим внезапно возвращенным счастьем.
— Диктуй.
Продиктовала, записал, спрятал смартфон в карман.
— А твой номер изменился?
— Нет.
— Хорошо, — улыбнулась я. Его номер у меня не был записан, но это было и не нужно. Я и так помнила его наизусть, он успел отпечататься не только в моей памяти, но и в сердце.
Мы поболтали несколько минут, потом он сказал, что ему нужно идти. Я проводила его до двери, поцеловала в щеку и попросила возвращаться побыстрее.
Но он не вернулся. И не позвонил.
А на его номер я так никогда и не дозвонилась.
