Лидия Петровна смотрела в окно своей новой комнаты. Семнадцать квадратных метров. Семнадцать — из ста двадцати всей квартиры. Когда-то она считала эту квартиру своей. Теперь — нет.
С улицы доносился гул машин, неразборчивые голоса прохожих. Девятый этаж, а всё равно слышно. Странно, раньше она не замечала этого шума. Или просто была слишком занята, чтобы прислушиваться.
Их район считался престижным. «Элитное жильё в историческом центре» — так писали в рекламных буклетах. Когда-то Лидия мечтала о таком — большая светлая квартира с высокими потолками, просторная гостиная, из окон которой виден городской парк. Мечта сбылась, но обернулась капканом.
За дверью послышались шаги. Тяжёлые, уверенные. Так ходил только Эдуард. Её сын. Плоть от плоти. Кровь от крови. Чужой до боли человек.
— Мам, — дверь распахнулась без стука. — Я завтра привожу гостей. Надо бы приготовить что-нибудь. Маринка не успевает, у неё какие-то дела с подругами.
Лидия повернулась к сыну. Высокий, статный мужчина. Породистое лицо с тонким, чуть изогнутым носом — папино наследство. Глаза — её, зеленовато-карие, только взгляд другой. Холодный. Оценивающий.
— Эдик, мне нужно завтра к врачу, — тихо сказала Лидия. — Я записана на десять.
— Перенесёшь, — отрезал сын. — Тебе всё равно заняться нечем целыми днями.
— Я записана к кардиологу. Три недели ждала эту запись.
— Мам, — в голосе сына появились стальные нотки. — Мы это уже обсуждали. Ты живёшь с нами, значит, подстраиваешься под нас. А не наоборот. Понятно?
Лидия кивнула. Спорить было бесполезно. В сорок два года её сын превратился в диктатора. Маленького домашнего тирана с замашками феодала. А она — в прислугу. Домработницу без зарплаты. Компаньонку для его пятилетней дочери и кухарку для его гостей. Она могла бы уйти. Но куда? На её пенсию даже комнату не снимешь. Полжизни отдала школе, учила детей литературе, а теперь вот — нищета. Да и силы уже не те. Семьдесят два — не шутка.
Квартиру Лидия купила пятнадцать лет назад. Продала старую «двушку» на окраине, добавила накопления, взяла кредит. Тогда ещё работала, могла себе позволить. Эдик с женой Мариной жили отдельно, в съёмной квартире. Лидия помнила их недовольные лица, когда сообщила о покупке.
— Зачем тебе такие хоромы? — хмыкнул сын. — Одной-то?
— Я не собираюсь доживать век в хрущёвке, — ответила тогда Лидия. — Хочу комфорта. И потом, ты же знаешь, я всегда мечтала о большой библиотеке.
Она действительно обустроила библиотеку. Целую комнату отвела под книги — от пола до потолка стеллажи, удобное кресло, торшер. Сама выбирала каждую деталь, каждый предмет мебели. Наслаждалась своей независимостью, своим правом выбора.
А потом случился кризис. Эдик потерял работу, они с Мариной не могли платить за съём. Лидия предложила временно переехать к ней.
«Временно» растянулось на пять лет.
Сначала всё было терпимо. Эдуард нашёл новую работу, неплохо зарабатывал, но о собственном жилье речи уже не шло. «Зачем тратиться, когда у тебя такая квартира? Всё равно после тебя нам достанется», — говорил он без обиняков.
Когда родилась Алиса, Лидия была счастлива. Внучка! Маленькое солнышко, продолжение рода. Она помогала, как могла — сидела с малышкой, когда Марина выходила по делам, вставала по ночам, если девочка плакала.
Но именно тогда, с появлением Алисы, что-то надломилось в их отношениях с сыном. Эдуард стал раздражительным, властным. Всё чаще предъявлял претензии — то еда не так приготовлена, то в квартире пыльно, то Лидия слишком громко разговаривает и мешает ребёнку спать.
А год назад он пришёл с бумагами.
— Мам, я тут подумал, — начал он непривычно мягко. — Тебе уже семьдесят один. Мало ли что… Давай оформим дарственную на квартиру. Чтобы потом проблем не было.
— Каких проблем? — не поняла Лидия.
— Ну, с наследством. Сама знаешь, какая сейчас бюрократия. А так всё будет чисто и просто.
Она подписала. Конечно, подписала. Ведь это же сын, родная кровь. Кому, как не ему, оставлять нажитое?
Через месяц после оформления документов Эдуард вошёл в её библиотеку с деловым видом.
— Мам, мы решили переделать эту комнату для Алисы. Ей нужна детская побольше, она растёт.
— Но, Эдик… это же моя библиотека. Куда я дену книги?
— Часть можно в твою спальню перенести, часть — выбросить. Честно говоря, половина этих книг — старый хлам. Кому сейчас нужны бумажные книги? Всё есть в интернете.
Это было начало конца. За библиотекой последовала её спальня («Нам нужен кабинет, я иногда работаю из дома»), а потом и гостиная стала территорией исключительно семьи Эдуарда.
— Ты мне квартиру подарила, и я решаю, кому тут жить. Тебе места нет, — заявил он в ответ на робкие возражения матери.
И вот теперь у неё осталась только эта комната. Семнадцать квадратных метров и чувство опустошающей беспомощности.
— Ли-дия Пет-ров-на! — протяжный детский голосок вырвал её из воспоминаний. Алиса заглядывала в комнату, держась за дверной косяк. — А можно к вам?
Внучка была единственным лучом света в сгустившейся тьме её жизни. Вихрастая, с веснушками на носу и вечно испачканными чем-нибудь руками, девочка напоминала Лидии маленького Эдика. Того, другого Эдика — любопытного, ласкового, привязанного к матери всем сердцем.
— Конечно, солнышко. Заходи.
Алиса проскользнула в комнату и забралась с ногами на кровать.
— А почему мне нельзя тебя называть бабушкой? — спросила она внезапно.
Лидия вздохнула. Это была идея Марины — «Лидия Петровна» звучит современнее, чем старомодное «бабушка». Да и выглядит солиднее.
— Так захотели твои родители, — ответила она.
— А мне бы хотелось, чтобы ты была бабушкой, — серьёзно сказала Алиса. — Настоящей. Как у Кати из моей группы. Она с бабушкой печенье печёт и сказки читает.
— Я могу почитать тебе сказку, если хочешь.
— Правда? — обрадовалась девочка. — А какие у тебя есть?
Лидия открыла тумбочку у кровати. Там, в нижнем ящике, хранились несколько книг — всё, что осталось от её библиотеки. «Сказки народов мира», потрёпанный томик Андерсена, «Маленький принц» с рисунками автора.
— Выбирай, — она протянула книги внучке.
Алиса осторожно взяла «Маленького принца», провела пальцем по обложке.
— Тут нарисован мальчик? Он принц?
— Да, особенный принц. С далёкой планеты.
— Прочитай про него, пожалуйста!
Они успели прочесть три главы, когда в дверях появилась Марина. Невысокая, стройная, с идеально уложенными светлыми волосами и безупречным макияжем — она всегда выглядела как с обложки журнала.
— Алиса! Я тебя везде ищу! — её голос звучал раздражённо. — У тебя через двадцать минут занятие английским. Быстро собирайся!
— Ну мам, мне бабушка… то есть, Лидия Петровна читает интересную книжку!
— Книжку? — Марина окинула взглядом потрёпанный томик в руках свекрови. — У тебя есть планшет с тысячей электронных книг. Зачем тебе эта рухлядь?
— Но тут картинки красивые…
— Марш собираться! — отрезала Марина и, дождавшись, пока девочка выскочит из комнаты, повернулась к Лидии. — А вас я попрошу не забивать ребёнку голову всякой ерундой. У неё и так нагрузка огромная — английский, шахматы, танцы. Ей развиваться надо, а не сказки читать.
Лидия промолчала. Спорить с невесткой было так же бесполезно, как и с сыном. У этой пары была поразительная способность отметать любые аргументы, не принимая во внимание чужую точку зрения.
— И ещё, — добавила Марина уже в дверях. — Эдик сказал, что завтра гости. Приготовьте, пожалуйста, тот салат с креветками. Он всем нравится.
Дверь захлопнулась. Лидия аккуратно положила книгу обратно в тумбочку. Руки слегка дрожали — то ли от усталости, то ли от подавляемого гнева.
Как же так вышло? Когда её жизнь превратилась в это унизительное существование? И главное — почему она позволила этому случиться?
Утром Лидия проснулась с твёрдым намерением пойти к врачу, несмотря на запрет сына. В конце концов, это её здоровье, её жизнь. Хоть что-то должно принадлежать ей безраздельно.
Наскоро умывшись и одевшись, она вышла из комнаты. В квартире стояла непривычная тишина. Обычно в это время Марина уже гремела посудой на кухне, собирая Алису в детский сад, а Эдуард принимал душ, распевая модные песни.
На кухонном столе лежала записка: «Уехали на дачу к Соколовым. Вернёмся в воскресенье. Продукты в холодильнике, приготовь всё к нашему приезду. Список блюд на холодильнике. Эд.»
Лидия почувствовала, как её отпускает. Три дня свободы! Три дня без придирок, без приказов, без необходимости ходить на цыпочках по собственной — бывшей собственной — квартире.
Первым делом она позвонила в поликлинику и узнала, что может прийти без записи, в порядке живой очереди. Затем неторопливо позавтракала, впервые за долгое время наслаждаясь тишиной и возможностью никуда не спешить.
В поликлинике оказалось не слишком людно. Лидия сдала анализы, прошла ЭКГ, побеседовала с кардиологом. Новости были не самыми приятными — повышенное давление, шумы в сердце, риск развития сердечной недостаточности. Врач выписал рецепты и строго наказал соблюдать режим, больше отдыхать и избегать стрессов.
«Избегать стрессов», — мысленно усмехнулась Лидия, выходя из кабинета. Легко сказать.
На обратном пути она зашла в книжный магазин — просто так, без цели. Раньше это было её любимым занятием — бродить между стеллажами, вдыхать запах новых книг, перелистывать страницы. Теперь она не могла себе позволить новые приобретения — ни денег лишних, ни места для хранения.
— Лидия? Лидия Петровна? — окликнул её мужской голос.
Она обернулась и увидела высокого седого мужчину с аккуратной бородкой. В первую секунду не узнала, а потом…
— Виктор Андреевич? Не может быть!
Виктор Андреевич Самойлов — её коллега по школе, преподаватель истории. Они проработали бок о бок почти тридцать лет. Когда-то, ещё до замужества, она была тайно влюблена в него. Потом вышла замуж за Николая, родила Эдика, овдовела рано — муж погиб в автокатастрофе, когда сыну было всего шесть. А Виктор Андреевич всё это время был рядом — коллега, друг, надёжное плечо в трудную минуту.
— Вы совсем не изменились, — улыбнулся он.
— Ну что вы, — смутилась Лидия. — Годы никого не щадят.
— Вздор. Вы всё так же прекрасны. А я вот… — он провёл рукой по седой бороде. — Состарился окончательно.
— Вам идёт, — искренне сказала она. — Очень солидно выглядите.
Они разговорились. Оказалось, Виктор Андреевич давно на пенсии, подрабатывает экскурсоводом в городском музее, живёт один — жена умерла пять лет назад.
— А вы как? — спросил он. — Всё ещё в той квартире в центре? Эдуард, помнится, женился?
— Да, у меня уже внучка, Алисе пять лет, — Лидия помедлила, не зная, стоит ли рассказывать о своём положении. — Мы все вместе живём. В той самой квартире.
— Вот как? — в глазах Виктора мелькнуло что-то похожее на понимание. — И как вам такая жизнь… втроём?
— Вчетвером, — поправила она. — И… непросто, если честно.
— Понимаю, — кивнул он. — Знаете, Лидия, может быть, мы могли бы как-нибудь встретиться? Посидеть в кафе, вспомнить старые времена?
Она замялась. Когда она в последний раз была в кафе? Когда в последний раз куда-то выходила просто так, для удовольствия, а не по делам?
— С удовольствием, — решилась наконец. — У меня как раз сейчас… небольшие каникулы. Семья уехала на дачу до воскресенья.
Они договорились встретиться вечером в небольшом кафе недалеко от дома Лидии. Она вернулась домой в приподнятом настроении, впервые за долгое время предвкушая что-то приятное.
Квартира встретила её всё той же гнетущей тишиной. Но теперь эта тишина не казалась такой угнетающей — скорее, умиротворяющей. Лидия включила радио, открыла окна, впуская свежий весенний воздух.
Переодевшись в домашнее, она присела на кухне с чашкой чая. Взгляд упал на список, прикреплённый магнитом к холодильнику. «Приготовить к воскресенью: 1. Салат с креветками, 2. Мясной рулет, 3. Пирог с яблоками, 4. Фаршированные перцы…» Почерк Марины, резкий, с сильным наклоном, как будто даже буквы торопились и не терпели возражений.
Лидия отвернулась. У неё есть три дня. Три дня, чтобы подумать, решить, как жить дальше. Что-то подсказывало ей — так продолжаться не может. Либо она найдёт выход, либо… что? Умрёт от сердечного приступа под гнётом постоянных унижений? Превратится окончательно в безвольную тень, в прислугу в собственном доме?
Вечером она тщательно оделась, даже нанесла лёгкий макияж. В шкафу нашлось старое, но элегантное платье тёмно-синего цвета. Когда-то оно было её любимым — подчёркивало фигуру, оттеняло глаза. Сейчас сидело чуть свободнее — годы взяли своё, — но всё ещё выглядело достойно.
Виктор Андреевич ждал её у входа в кафе. Он тоже принарядился — твидовый пиджак, галстук, начищенные до блеска туфли. При виде Лидии его глаза засветились теплом.
— Вы восхитительны, — сказал он просто.
Вечер пролетел незаметно. Они говорили о книгах, о музыке, вспоминали школьные истории, смеялись над старыми шутками. Ни слова о проблемах, о болезнях, о возрасте. Просто два человека, которым хорошо вместе.
— Знаете, Лидия, — сказал Виктор, провожая её до дома. — Я часто думал о вас все эти годы. Жалел, что не решился тогда…
— Тогда? — переспросила она.
— После смерти Николая. Вы были так уязвимы, так сосредоточены на сыне. Я не хотел навязываться. А потом… потом женился. Людмила была хорошей женой, не поймите меня неправильно. Но иногда я думал… что было бы, если бы я набрался смелости и пригласил вас на свидание? Если бы мы…
Он замолчал, явно смутившись своей откровенности. Лидия почувствовала, как к щекам приливает жар. Неужели? Неужели она не одна испытывала эти чувства?
— Виктор, — тихо сказала она. — Я тоже часто думала об этом. О нас. О том, что могло бы быть.
Они стояли у подъезда её дома, два пожилых человека, внезапно ощутившие себя молодыми, неуверенными, полными надежд.
— Могу я увидеть вас завтра? — спросил он.
— Да, — ответила она без колебаний. — Конечно, да.
Следующие два дня были похожи на сон. Прогулки по городу, разговоры обо всём на свете, робкие прикосновения рук. Виктор показал ей свою квартиру — небольшую «двушку» в старом фонде, заставленную книгами и сувенирами из разных стран.
— Я путешествую каждый год, — объяснил он. — Коплю пенсию и езжу туда, где ещё не был. В прошлом году был в Греции, до этого — в Чехии.
Лидия слушала с восхищением. Она никогда не была за границей. Всё откладывала на потом — сначала сын, потом работа, потом ипотека…
— Поехали со мной в следующий раз, — предложил Виктор внезапно. — Я собираюсь в Италию осенью. Флоренция, Венеция, Рим. Что скажете?
Она растерялась. Поездка за границу? С мужчиной? В её возрасте?
— Я… не знаю. Эдуард никогда не позволит…
— Позволит? — Виктор нахмурился. — Лидия, вы взрослая женщина. Причём тут разрешение сына?
Она не ответила. Как объяснить эту странную зависимость, этот замкнутый круг унижения и страха? Как рассказать о том, что она сама загнала себя в ловушку, отдав сыну не только квартиру, но и право распоряжаться её жизнью?
Вечером, накануне возвращения семьи, они сидели в том же кафе. Лидия была непривычно молчалива.
— Что-то случилось? — спросил Виктор.
— Они возвращаются завтра, — тихо ответила она. — И всё будет как прежде. Я снова превращусь в служанку, в невидимку.
— Почему вы это терпите? — в его голосе звучало неподдельное недоумение. — Уйдите от них. Начните жить для себя.
— Куда? — горько усмехнулась Лидия. — На улицу? В приют для бездомных?
— Ко мне, — просто сказал он. — У меня большая квартира для одного. Вторая спальня пустует. Переезжайте ко мне. Для начала как сосед, а там… посмотрим.
Она молчала, потрясённая этим предложением. Уйти из собственной квартиры, которую выбирала с такой любовью? Оставить внучку, к которой привязалась всей душой? Начать всё сначала в семьдесят два года?
— Мне нужно подумать, — наконец произнесла она. — Это слишком… неожиданно.
— Конечно, — кивнул Виктор. — Я понимаю. Просто знайте — предложение остаётся в силе. В любой момент, когда вы решите, что с вас хватит, — звоните. Я приеду за вами.
Она вернулась домой и до поздней ночи готовила блюда из списка Марины. Руки механически выполняли привычные действия, а мысли блуждали далеко. Италия… Виктор… Новая жизнь…
Чем больше она думала, тем яснее становилось — она действительно хочет этого. Хочет свободы, хочет уважения, хочет радости, которую неожиданно принесла эта встреча со старым другом.
Но как сказать об этом сыну? Как объяснить Алисе, что бабушка уходит? И самое главное — хватит ли ей смелости сделать этот шаг?
Они вернулись в воскресенье вечером — загорелые, отдохнувшие, с охапками сувениров и корзиной фермерских продуктов.
— Мам, мы дома! — крикнул Эдуард с порога. — Всё приготовила?
Лидия вышла в прихожую, вытирая руки о фартук. Она как раз заканчивала с уборкой кухни после готовки.
— Да, Эдик. Всё готово.
— Бабушка! — Алиса бросилась к ней с разбегу, обхватила за ноги. — Мы на лошадках катались! И в лесу были! А дядя Миша разрешил мне порулить на его машине!
— Правда? — улыбнулась Лидия, гладя внучку по вихрастой голове. — Расскажешь мне всё подробно?
— Алиса, марш мыть руки! — скомандовала Марина. — И разбирать вещи. Живо!
Девочка с неохотой отцепилась от бабушки и побрела в ванную. Марина прошла на кухню, придирчиво осмотрела приготовленные блюда.
— Салат в холодильнике? — спросила она. — И перцы? Хорошо. Завтра придут Соколовы с ответным визитом. Надо будет ещё нарезку сделать.
Эдуард, не разуваясь, прошёл в гостиную, плюхнулся на диван и включил телевизор. Через минуту оттуда донеслось:
— Мам! Принеси пива!
Лидия достала из холодильника бутылку, открыла её и понесла сыну. Всё как обычно. Всё как всегда.
Или нет?
Что-то изменилось. Изменилось в ней самой. Три дня свободы, три дня уважительного, тёплого общения с Виктором что-то сдвинули в её душе. Как будто открылась дверь, которую она считала наглухо запертой.
Лидия поставила пиво на столик перед сыном. Эдуард даже не поднял глаз от телевизора, только буркнул что-то похожее на «спасибо».
Лидия постояла ещё секунду, глядя на его затылок, на модную стрижку, на дорогую рубашку. Её сын. Её мальчик. Чужой человек.
— Эдик, — сказала она тихо. — Нам надо поговорить.
— Мам, не сейчас, — отмахнулся он, не отрывая взгляда от экрана. — Матч начинается.
— Сейчас, — в её голосе появились стальные нотки, каких не было уже много лет. — Выключи телевизор, пожалуйста.
Что-то в её тоне заставило сына обернуться. Он недоумённо поднял брови, но пульт всё-таки взял, нажал на паузу.
— Что такого срочного?
— Я ухожу, — просто сказала Лидия.
— Куда? — не понял Эдуард.
— Отсюда. Из этой квартиры. От вас.
Сын уставился на неё, как на умалишённую.
— Что за бред? Куда ты собралась на старости лет?
— Это не важно, — она покачала головой. — Важно то, что я больше не могу так жить. Не хочу так жить.
— Послушай, — Эдуард встал, подошёл к ней, положил руки на плечи — жест, который мог бы показаться заботливым, если бы не снисходительная усмешка на его лице. — Ты просто устала. Отдохни, выпей свои таблетки. Завтра всё будет в порядке.
— Нет, Эдик, — она мягко, но решительно сбросила его руки. — Завтра я уеду. И мне нужно, чтобы ты это понял и принял.
В глазах сына промелькнуло что-то похожее на испуг. Затем они сузились.
— И кто будет сидеть с Алисой, когда нужно? Кто будет готовить, когда Марина на работе? Ты об этом подумала?
— Вы взрослые люди. Справитесь, — Лидия направилась к двери.
— Стой! — в голосе сына зазвучала паника. — Ты что, серьёзно? Ты нас бросаешь? После всего, что мы для тебя сделали?
Лидия обернулась, посмотрела на него долгим взглядом.
— А что вы для меня сделали, Эдик?
— Как что? — возмутился он. — Мы дали тебе крышу над головой, еду, заботу! Ты живёшь в прекрасной квартире, в престижном районе!
— В моей квартире, — тихо поправила Лидия. — Которую я купила. На мои деньги. И которую ты у меня забрал.
— Ты сама подписала дарственную! — лицо Эдуарда исказилось. — Никто тебя не заставлял!
— Да, — кивнула она. — Это была моя ошибка. И, знаешь, я не виню тебя. Я виню себя. За то, что позволила этому случиться. За то, что не остановила тебя раньше, когда ты только начал превращаться… в это.
— В кого — «в это»? — угрожающе спросил Эдуард.
— В человека, который может сказать родной матери: «Ты мне квартиру подарила, и я решаю, кому тут жить. Тебе места нет». Помнишь эти слова? Я — помню. Каждый день помню.
В прихожей показалась Марина. Она переводила недоуменный взгляд с мужа на свекровь и обратно.
— Что случилось?
— Мама сошла с ума, — процедил Эдуард. — Решила нас бросить. Уехать куда-то.
— Куда? — удивилась Марина. — Зачем?
— Затем, что я хочу прожить остаток жизни как человек, а не как прислуга, — спокойно ответила Лидия. — И знаете что? Я даже благодарна вам. Если бы не эти три дня одиночества, я бы так и продолжала влачить это жалкое существование. А теперь — всё. Хватит.
— Бабушка уезжает? — тоненький голосок Алисы прозвучал неожиданно. Девочка стояла в дверях своей комнаты, прижимая к груди плюшевого медведя. — Почему?
Лидия подошла к внучке, присела перед ней на корточки.
— Бабушке нужно пожить отдельно, солнышко. Но мы будем видеться. Обязательно.
— Ничего вы не будете видеться! — рявкнул Эдуард. — Если ты уйдёшь — всё, забудь о нас! Забудь, что у тебя есть внучка!
— Эдик! — Марина испуганно дёрнула его за рукав. — Не при ребёнке же!
— Какая разница? — он скинул её руку. — Пусть знает, что её бабка — неблагодарная эгоистка! Думает только о себе!
Лидия выпрямилась, посмотрела на сына сверху вниз — впервые за долгое время.
— Знаешь, в чём твоя проблема, Эдик? Ты считаешь, что любовь — это услуга. Услуга за услугу. Я тебя люблю — ты должен делать то, что я хочу. Но это не так. Любовь — это свобода. И уважение. То, чего у нас давно нет.
— Красивые слова, — скривился Эдуард. — Сбегаешь, бросаешь родную семью, а потом ещё и пытаешься выставить себя жертвой!
— Я никого не бросаю, — покачала головой Лидия. — Я просто ухожу туда, где меня уважают. Где я могу быть собой, а не функцией.
— И куда же? — ядовито поинтересовался сын. — В дом престарелых? Или на вокзал, бомжевать?
— Это не твоё дело, — она повернулась к Алисе. — Солнышко, я позвоню тебе завтра. Хорошо?
Девочка кивнула, не понимая до конца, что происходит, но чувствуя напряжение взрослых.
— А книжку про принца мы дочитаем?
— Обязательно, — пообещала Лидия. — Я подарю тебе эту книгу. И мы будем читать её вместе. При встрече.
— Не будет никаких встреч! — заорал Эдуард. — Слышишь? Никаких! Уходишь — так уходи насовсем!
— Это мы ещё посмотрим, — спокойно ответила Лидия. — У внучки есть право видеться с бабушкой. И у бабушки есть право видеться с внучкой. Если нужно будет, я обращусь в суд.
— В суд? — Эдуард расхохотался. — Ты? На кого, на родного сына? Да тебя засмеют!
— Может быть, — согласилась Лидия. — А может, и нет. В любом случае, я готова рискнуть.
Она направилась в свою комнату. Марина и Эдуард переглянулись, не зная, как реагировать на такую неожиданную трансформацию обычно покладистой Лидии Петровны.
— Ты же не серьёзно? — крикнул Эдуард ей вслед. — Это всё блеф, да?
Лидия не ответила. Она методично складывала вещи в большую дорожную сумку — немногочисленную одежду, документы, лекарства, фотографии. Книги уложила бережно, завернув каждую в шарф или свитер.
Закончив, она позвонила Виктору.
— Я готова, — сказала тихо. — Ты сможешь приехать за мной?
— Через двадцать минут буду, — отозвался он без лишних вопросов.
Когда она вышла из комнаты с сумкой, Эдуард и Марина смотрели телевизор, демонстративно не обращая на неё внимания. Только Алиса выскочила из своей комнаты, бросилась к бабушке.
— Ты правда уезжаешь?
— Правда, солнышко, — Лидия наклонилась, поцеловала внучку в макушку. — Но я буду звонить. И мы обязательно увидимся.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Эдуард искоса наблюдал за этой сценой, но ничего не говорил. Он всё ещё не верил, что мать действительно уйдёт. Считал, что это просто демонстрация, попытка обратить на себя внимание.
Когда в дверь позвонили, Лидия сама пошла открывать. На пороге стоял Виктор Андреевич — подтянутый, серьёзный, в строгом пальто.
— Добрый вечер, — поздоровался он. — Вы готовы, Лидия?
— Готова, — она протянула ему сумку.
Эдуард наконец понял, что мать не шутит. Он вскочил с дивана, подлетел к двери.
— Ты кто такой? — грубо спросил он у Виктора. — Зачем приехал?
— Добрый вечер, — спокойно повторил тот. — Вы, должно быть, Эдуард? Виктор Андреевич, друг вашей матери.
— Какой ещё друг? — Эдуард перевёл взгляд с него на мать. — Ты что, закрутила роман на старости лет? С этим… дедом?
— Следите за языком, молодой человек, — холодно сказал Виктор. — Я понимаю ваше расстройство, но это не повод для грубости.
— Да пошёл ты! — взорвался Эдуард. — Притащился в мой дом, уводишь мою мать…
— Это не твой дом, — вдруг сказала Лидия. — И я не твоя собственность. Я — человек. Со своими желаниями, мечтами, планами. И я имею право на счастье. Даже в семьдесят два года.
— На счастье? — Эдуард скривился. — С ним? Да ты посмотри на себя! Старуха, выжившая из ума!
— Эдик! — Марина, появившаяся в прихожей, дёрнула его за рукав. — Перестань! Соседи услышат!
— Плевать на соседей! — он повернулся к матери. — Знаешь что? Катись! Катись куда хочешь! Но не вздумай потом приползти обратно, когда твой хахаль тебя бросит! Не примем! Понятно?
— Понятно, — кивнула Лидия.
Она обняла Алису на прощание, взяла Виктора под руку и вышла, не оглядываясь. Дверь за ними захлопнулась с грохотом — Эдуард постарался.
Они спускались по лестнице молча. Только на улице Лидия наконец выдохнула. Ночной воздух был свеж и чист, где-то пели весенние лягушки, светили звёзды.
— Всё в порядке? — спросил Виктор.
— Да, — она подняла голову, посмотрела на небо. — Знаешь, я думала, будет больнее. Страшнее. А на самом деле… я чувствую облегчение. Как будто сбросила огромный камень с плеч.
— Он одумается, — мягко сказал Виктор. — Не сразу, но одумается. Это же твой сын.
— Может быть, — она пожала плечами. — А может, и нет. В любом случае, я сделала правильный выбор. Впервые за много лет — правильный выбор для себя.
Они шли по ночной улице — два немолодых человека, начинающие жизнь с чистого листа. Лидия не знала, что ждёт их впереди. Сможет ли она наладить отношения с сыном? Увидит ли внучку? Получится ли у неё с Виктором? Столько вопросов, столько неизвестности.
Но одно она знала точно — она больше не вернётся к прежней жизни. Лучше одиночество, лучше бедность, лучше что угодно, чем то унизительное существование, которое она вела последние годы.
— О чём думаешь? — спросил Виктор, заметив её задумчивость.
— О том, что жизнь не заканчивается, пока ты сам этого не решишь, — ответила она. — И о том, что никогда не поздно начать уважать себя.
Где-то далеко в небе мигали огни самолёта. Италия, Греция, мир, полный возможностей — всё это ждало её впереди. А позади оставалась квартира с высокими потолками, мраморными подоконниками и наглухо запертыми дверями — красивая тюрьма, из которой она наконец-то сбежала.
