— Марин, а ты куда намылилась? Уже десять вечера.
— На встречу выпускников, я же говорила.
— Первый раз слышу. А чего так поздно?
— Ой, Коль, ну что ты как маленький? Мы в кафе посидим, повспоминаем студенческие годы.
— А телефон почему в руках всё время? Раньше ты его и не брала лишний раз.
— Так по работе звонят.
— В выходные? В десять вечера?
Марина только отмахнулась и выпорхнула за дверь. Николай постоял, глядя в окно, как жена садится в такси. Что-то было не так. Совсем не так. Последний месяц она словно другим человеком стала – то напевает что-то, то грустит. На Яну почти не смотрит, всё куда-то спешит.
А через неделю он увидел, как она разговаривает по телефону на балконе. Обычно Марина там не стояла – боялась высоты.
— Сереж, ну конечно помню… Как я могла забыть? А помнишь, как мы сбегали с пар в кино?
Николай замер за шторой. Сергей. Вот оно что. Первая любовь жены с первого курса. Она часто о нём рассказывала в начале их знакомства – как они встречались два года, как собирались пожениться, как он уехал в другой город и пропал.
Вечером, когда Яна уже спала, он спросил прямо:
— Марин, ты Серёжу своего встретила?
Она вздрогнула:
— Откуда ты…
— Слышал твой разговор на балконе. Значит, правда встретила?
— Коль, я… — она опустила глаза. — Я не хотела, чтобы так вышло. Мы случайно столкнулись в торговом центре. Он развёлся недавно, вернулся в город…
— И что теперь?
— Я запуталась — она отвернулась к окну. — Я не знаю.
Но Николай уже понял – знает. Просто сказать боится. Он видел этот блеск в глазах, когда она рассказывала о нем. Такого блеска он у неё не видел уже очень давно. Может быть, никогда.
— А как же Янка? — только и спросил он.
— Сергей детей не любит. Вообще. Ни своих, ни чужих.
— А ты? Ты же мать.
Марина промолчала. И это молчание сказало больше любых слов.
Через три дня Николай проснулся от звука выдвигаемых ящиков. В спальне Марина собирала вещи в большую дорожную сумку.
— Значит, решила, — он смотрел, как она складывает одежду.
— Да, — она даже не обернулась. — Я так больше не могу.
Николай поднялся с кровати. Высокий, широкоплечий, он возвышался над хрупкой фигуркой жены. Каштановые волосы растрепались после сна, на щеках тёмная щетина. Семь лет назад Марина говорила, что обожает его такого – только проснувшегося, настоящего.
— А как же дочь? Ей же семь лет всего.
— Я написала отказ от родительских прав, — Марина застегнула сумку. — Оставлю у мамы, вместе с заявлением на развод.
— Погоди, погоди… — Николай потёр лицо руками. — Ты что, серьёзно? Вот так просто перечеркнёшь всё? Семь лет брака, дочь родную?
— Я же объяснила – Сергей не хочет детей. Вообще. А я… — она впервые посмотрела мужу в глаза. — Я хочу начать всё заново. Понимаешь? С чистого листа.
— А я думал, ты дочь любишь.
— Конечно люблю! — её голос дрогнул. — Просто… по-своему. Знаешь, некоторые женщины не созданы быть матерями. Я, наверное, из таких.
За дверью послышался тихий всхлип. Николай резко обернулся – в проёме стояла Яна. Маленькая, тоненькая, в розовой пижамке с единорогами. Светлые волосы собраны в две неровные косички – сама заплела, научилась недавно. В руках – потрёпанный плюшевый заяц, который везде с ней путешествовал.
— Мамочка, куда ты? — её голос был едва слышен.
Марина замерла, потом быстро подхватила сумку:
— Яночка, я… мне нужно уехать. Папа тебе всё объяснит.
— Ты не хочешь быть моей мамой? — Яна шагнула в комнату. — Я буду хорошо себя вести, обещаю! Я даже игрушки буду собирать каждый вечер!
— Перестань, — Марина поморщилась. — Ты ни в чём не виновата. Просто… так получилось.
— Мам, ну пожалуйста! — Яна бросилась к матери, но та отступила.
— Не надо истерик, — голос Марины стал жёстким. — Я ухожу к другому человеку. Он не хочет жить с чужими детьми. А я хочу быть с ним. Так понятно?
— Я не чужая! Я твоя дочка!
— Марина, — Николай шагнул вперёд, — прекрати. Хочешь уйти – уходи. Но не говори так с ребёнком.
— А как мне говорить? — она нервно поправила волосы. — Сказки рассказывать? Что мама уезжает в командировку? Пусть лучше знает правду – я выбрала другую жизнь. Без неё.
Яна разрыдалась. Николай подхватил дочь на руки, прижал к себе. От неё пахло детским шампунем и почему-то карамелью – наверное, припрятала конфету под подушку.
— Папа, скажи ей — Яна цеплялась за его футболку. — Скажи, чтоб не уходила!
— Тише, маленькая, тише, — он гладил дочь по спине. — Не плачь. Мы справимся. Мы же вместе, да?
Марина уже стояла в дверях:
— Позвони маме, пусть заберёт документы. И… прости, Коля. Я правда не хотела, чтобы так вышло.
— Уходи, — он даже не посмотрел в её сторону. — Просто уходи.
Входная дверь хлопнула. Яна всхлипывала всё тише, вцепившись в отца. Её слёзы намочили его футболку, но он этого будто не замечал.
— Пап, — голос девочки стал совсем тихим, — а мама теперь совсем-совсем не вернётся? Никогда?
— Не знаю, солнышко. Но мы с тобой друг у друга есть. И бабушки у нас есть. Справимся как-нибудь.
— А может, мама передумает?
Николай молчал, не зная, что ответить. Как объяснить маленькому ребёнку, что иногда люди уходят навсегда? Что некоторые матери способны оставить собственных детей? Что любовь к мужчине может оказаться сильнее материнского инстинкта?
Он опустил Яну на пол:
— Давай-ка умоемся и позавтракаем. А потом позвоним бабушке Вере, хочешь? Она давно собиралась испечь твой любимые синабончики.
Первые недели дались тяжело. Яна часто просыпалась по ночам и звала маму. Николай прибегал на крик, обнимал дочку, пытался успокоить. А она всё смотрела на него своими огромными зелёными глазами и спрашивала одно и то же:
— Пап, а может, мы маме позвоним? Вдруг она соскучилась?
У него сердце разрывалось от этих вопросов. Что ответить? Как объяснить, что мама сменила номер телефона и съехала от бабушки Ани куда-то за город?
Бабушки старались помогать, как могли. Вера Петровна, мама Николая, высокая статная женщина с короткой стрижкой седых волос, приезжала почти каждое утро, чтобы отвести Яну в школу.
— Коленька, может, мне к вам переехать? — спрашивала она сына. — Всё-таки девочке женская забота нужна.
— Мам, у тебя своя квартира. И потом, ты же знаешь – Янка к тебе сама в гости рвётся каждые выходные.
А бабушка Аня, мама Марины, приходила по вечерам. Маленькая, суетливая, в очках с толстыми стёклами. Она каждый раз приносила что-нибудь вкусное и подолгу разговаривала с внучкой.
— Николай, — как-то сказала она, вытирая покрасневшие глаза, — прости мою дочь. Не знаю, где я ошиблась в её воспитании…
— Анна Михайловна, перестаньте, — он устало махнул рукой. — Вы то здесь при чём? Марина сама выбрала свой путь.
Однажды вечером, когда Яна делала уроки, Николай услышал какой-то шум из её комнаты. Заглянул – дочка сидела на полу и рвала фотографии.
— Яночка, ты чего?
— Не хочу её видеть! — в голосе девочки звенели слёзы. — Не хочу! Она плохая!
На полу валялись обрывки семейных фотографий – там, где они втроём на море, в парке, дома. Николай опустился рядом с дочкой на ковёр:
— Эй, давай-ка не будем рвать. Может, потом захочешь посмотреть.
— Не захочу! Никогда! — Яна подняла на него заплаканное лицо. — Пап, а почему она меня не любит?
— Любит, солнышко. Просто… — он запнулся, подбирая слова. — Понимаешь, взрослые иногда совершают ошибки. Большие ошибки.
— А ты тоже так сделаешь? Найдёшь кого-то и уйдёшь?
— Нет, — он притянул дочь к себе. — Никогда. Слышишь? Мы с тобой вместе. Навсегда.
Яна прижалась к нему, теребя пуговицу на его рубашке:
— Пап, а давай уберём все мамины вещи? И фотографии тоже. В кладовку. А то бабушка Вера всегда плачет, когда их видит.
— Хорошо, — он поцеловал дочку в макушку. — Только давай не рвать больше ничего, ладно?
Они убрали все следы присутствия Марины в доме. Сложили фотографии в коробку, упаковали оставшиеся вещи. Николай отнёс всё в кладовку. И как-то незаметно жизнь начала налаживаться.
Яна научилась сама заплетать ровные косички. Николай освоил приготовление блинчиков – дочка их обожала на завтрак. По выходным они ездили к бабушке Вере на дачу или ходили в парк с бабушкой Аней.
— Пап, а научи меня кататься на велосипеде, — как-то попросила Яна. — А то все в классе уже умеют, одна я не могу.
Раньше Марина была против – боялась, что дочка упадёт и поранится. Теперь никто не запрещал. Николай купил розовый велосипед с блестящими колёсами, и они часами тренировались во дворе.
— Я боюсь, пап! — кричала Яна, когда он отпускал руль.
— Не бойся, я рядом. Крути педали, держи равновесие!
И однажды получилось. Яна промчалась через весь двор без поддержки, а потом с гордым видом объявила:
— Вот! А мальчишки говорили, что девчонки не могут быстро научиться!
Николай смотрел на дочь и видел, как она меняется. Становится сильнее, увереннее. Только иногда по ночам всё равно еще плакала, уткнувшись в подушку. Он делал вид, что не слышит – знал, что дочка не любит, когда видят её слёзы.
Прошло семь лет. Яна вытянулась, похудела, из смешной девчонки с неровными косичками превратилась в стройную длинноволосую девушку. Теперь она заплетала сложные причёски и подолгу крутилась перед зеркалом.
В тот день Николай вернулся с работы какой-то задумчивый. Дочка сразу заметила его настроение:
— Пап, что случилось? На работе проблемы?
— Да нет, — он помолчал. — Понимаешь… В общем, есть такая Наталья из соседнего отдела. Она сегодня пригласила меня в кафе.
— О! — Яна оживилась. — И что ты ответил?
— Сказал, что подумаю, — Николай внимательно посмотрел на дочь. — Яночка, послушай. Ты же знаешь, что для меня ты – самый главный человек. Если ты против…
— Так, стоп! — Яна подняла руку. — Расскажи про неё. Какая она?
Николай улыбнулся, глядя в потолок:
— Хорошая. Спокойная такая, уверенная. Работает экономистом. Ей тридцать пять, детей нет. Разведена три года назад.
— А внешне?
— Ну… — он смутился. — Красивая. Волосы тёмные, кудрявые. Глаза карие. Небольшого роста.
— И давно она тебе нравится?
— Янка!
— Что Янка? — она хитро прищурилась. — Я же вижу, как ты улыбаешься, когда про неё рассказываешь. Только давай договоримся – никаких сюрпризов. Если решишь с ней встречаться, познакомь сначала со мной.
Николай притянул дочь к себе:
— Вот как ты выросла… Советы мне даёшь.
— Ну а что? Мне уже почти четырнадцать. И потом, пап… — она стала серьёзной. — Я же вижу, как ты иногда вечерами сидишь один на кухне. Тебе же одиноко.
— Нет, что ты! У меня же есть ты.
— Пап, — Яна вздохнула. — Я не об этом. Тебе нужна женщина, которая будет тебя любить. Только… — она запнулась.
— Что?
— Только не думай, что мне нужна новая мама, ладно? У меня есть ты. Ты у меня и папа, и мама. А эта твоя Наталья… пусть будет просто твоей женщиной. Хорошо?
Николай сглотнул комок в горле:
— Янка, ты у меня чудо, знаешь?
Через неделю он пригласил Наталью в гости. Яна весь вечер присматривалась к гостье. Отметила, как та аккуратно составляет тарелки, как внимательно слушает, не перебивает. Заметила тёплый взгляд, которым Наталья смотрит на отца.
— А вы правда экономист? — спросила Яна за чаем.
— Да, — Наталья улыбнулась. — Работаю в финансовом отделе.
— А готовить умеете?
— Янка! — Николай покраснел. — Ну что за вопросы?
— Нормальные вопросы, — фыркнула дочь. — Я же должна знать, кто будет кормить моего папу, если вы начнёте встречаться.
Наталья рассмеялась – легко, без обиды:
— Готовлю. Не как шеф-повар, конечно, но вполне съедобно. А ещё люблю печь. Если хочешь, могу как-нибудь научить.
— Что печете? — прищурилась Яна.
— Да по-разному. Но коронное – синабоны с корицей.
— О! — девочка засияла. — Это я люблю! Бабушка Вера тоже их делает.
— Правда? — Наталья повернулась к Николаю. — Может, стоит и с бабушкой познакомиться? Обменяемся рецептами.
Яна внимательно посмотрела на отца. Он словно помолодел – глаза блестят, морщинки вокруг глаз разгладились. Давно она не видела его таким… счастливым, что ли.
Когда Наталья ушла, Яна заявила:
— Нормальная тётка. Не жеманничает, не строит из себя добрую фею. И на тебя смотрит хорошо.
— В смысле – хорошо? — не понял Николай.
— В смысле – как на мужчину смотрит, а не как на кошелёк на ножках. И со мной нормально разговаривает, не сюсюкает. Я такое терпеть не могу.
Наталья стала появляться в их доме всё чаще. Не навязывалась, не пыталась изображать заботливую маму, просто была рядом. Яна исподтишка наблюдала за ней и за отцом.
— Слушай, пап, — как-то сказала она за ужином, — а вы с Натальей уже полгода встречаетесь. Может, предложишь ей к нам переехать?
Николай поперхнулся чаем:
— А ты… ты правда не против?
— Не против, — Яна пожала плечами. — Знаешь, она нормальная. Не лезет в душу, не учит жизни. И готовит вкусно, между прочим.
— Янка, — отец внимательно посмотрел на дочь, — можно спросить? Как-то легко ты её приняла? Я думал, будет сложнее.
Яна отложила вилку:
— Помнишь, месяц назад, когда у меня температура была? Ты на работе, бабушки обе болели. Так вот, Наталья приехала, как узнала. Сидела со мной, компрессы меняла. А я в бреду маму звала…
— Я не знал, — тихо сказал Николай.
— Так вот, знаешь, что она сделала? Просто держала за руку и говорила: «Всё хорошо, я здесь». Не изображала мать, не пыталась заменить её. Просто была рядом. Понимаешь?
В прихожей звякнул звонок. Наталья стояла на пороге с большой коробкой:
— Привет! Я тут торт с вишней и фундуком испекла, думаю — загляну на чай.
Она выглядела уставшей после работы – кудрявые волосы растрепались, на синем платье чернильное пятно. Но глаза светились теплотой.
— О, наша кондитерская фея пришла! — Яна подхватила коробку. — Пап, ставь чайник.
За чаем Наталья рассказывала про работу – у них в отделе новый начальник, весь день пришлось переделывать отчёты. Яна вдруг заметила, как отец смотрит на неё – так мягко, с нежностью. И Наталья, рассказывая, то и дело касалась его руки, будто случайно.
— У меня через неделю конкурс по английскому, — сказала Яна. — Наташ, поможешь подготовиться? А то папа в нём не силён.
— Эй! — возмутился Николай. — Я, между прочим, в школе пятёрки получал!
— Ага, лет сто назад, — фыркнула дочь. — А Наталья в Англии стажировалась.
— Конечно помогу, — Наталья улыбнулась. — Только давай завтра? А то сегодня я уже никакая.
— Ночевать останешься? — спросил Николай.
Повисла пауза. Наталья вопросительно посмотрела на Яну.
— Оставайся, — махнула рукой девочка. — Чего уж теперь. Только это… стены у нас тонкие, имейте в виду.
— Яна! — отец покраснел как помидор.
— А что Яна? Мне четырнадцать вообще-то. Я в курсе.
Наталья расхохоталась:
— Господи, Николай, у тебя потрясающая дочь! Никакого лицемерия, всё прямо в лоб.
— В папу пошла, — Яна подмигнула. — Он тоже не умеет врать и юлить.
Через два месяца Наталья переехала к ним. Привезла свои вещи, любимую коллекцию кружек, а еще старенького кота Барсика. Кот первым делом занял кресло у окна и заявил свои права на него громким мяуканьем.
— Вот и прибавление в семействе, — хмыкнула Яна, глядя на кота. — Наташ, а ты правда не хочешь своих детей?
— Хотела раньше, — Наталья присела рядом с девочкой. — Но не сложилось с первым мужем. А потом… знаешь, поняла, что можно быть счастливой и без этого. Главное – быть честной с собой и другими.
— Это ты правильно, — серьёзно кивнула Яна. — Вот моя родная мать всё врала. И себе, и нам. А потом взяла и ушла.
Наталья осторожно обняла девочку за плечи:
— Янка, ты только не обижайся… но мне кажется, твоя мама сама себя наказала. Потеряла такую замечательную дочь.
— Да нормально всё, — Яна шмыгнула носом. — Знаешь, я раньше всё думала – может, я плохая была? Может, надо было лучше себя вести? А теперь понимаю – дело не во мне. Просто она такая.
Четыре года пролетели как один день.
Яна готовилась к экзаменам, Наталья помогала ей с английским, а Николай гордился успехами дочери. Их жизнь текла спокойно и размеренно.
В тот мартовский день Яне исполнялось восемнадцать. С утра отец и Наталья носились по квартире, готовясь к празднику.
— Яночка, — Наталья постучала в дверь её комнаты, — мы с папой съездим к бабушке Вере, заберём торт. Поедешь с нами?
— Не-а, — Яна колдовала над причёской перед зеркалом. — У меня Катька через час придёт, будем к вечеру готовиться. Вы езжайте.
— Ну смотри, — Наталья улыбнулась, глядя, как падчерица закалывает длинные светлые волосы. — Какая же ты красивая стала.
— А то! — Яна подмигнула. — И ты красивая! В тебя папка влюбился не зря.
— В кого это папка влюбился? — Николай заглянул в комнату.
— Ой, да ладно, пап. А то ты не знаешь.
— Это точно, — он поцеловал дочь в макушку. — Ну что, Наташ, поехали?
— Давай. Только осторожно, по радио говорили – гололёд на дорогах.
Яна помахала им в окно – отец за рулём, Наталья рядом. Они всегда садились так – он вел машину, она показывала дорогу. Даже если знал маршрут наизусть, всё равно слушал её указания. Говорил – так спокойнее.
Через два часа позвонила подруга Катя:
— Ян, я немного опоздаю, ладно? Брата из сада забрать надо.
— Да без проблем, — Яна расставляла на столе закуски. — Предки всё равно ещё не вернулись.
— Слушай, а правда, что твоя мачеха торт сама печёт?
— Какая она мачеха, — привычно отмахнулась Яна. — Наталья она. И да, печёт обалденно. Вот сейчас как раз к бабушке поехали за тортом…
В дверь позвонили. Яна глянула на часы – рано для гостей.
На пороге стоял участковый. Высокий мужчина в форме переминался с ноги на ногу:
— Здравствуйте. Вы Яна Николаевна?
— Да, — она почувствовала, как холодеет внутри. — Что случилось?
— Понимаете… В общем, ваши родители… Машина попала в занос на повороте…
Яна не слышала, что он говорил дальше. В ушах звенело, перед глазами плыло. Она видела, как шевелятся губы участкового, но не разбирала слов.
— Они живы? — её голос прозвучал как-то странно, будто чужой.
Участковый покачал головой:
— Мне очень жаль…
Яна сползла по стенке на пол. В голове крутилась одна мысль – «Я же не сказала им сегодня, что люблю их. Не обняла на прощание. Просто помахала в окно…»
Потом было много людей. Приехали бабушки – Вера Петровна держалась прямо, только губы дрожали, а Анна Михайловна рыдала в голос. Прибежала Катя, обнимала, что-то говорила.
Яна сидела на кухне, глядя в одну точку. На столе стояли праздничные тарелки, разноцветные салаты. В духовке томилась курица с картошкой – Наталья поставила с утра…
— Доченька, — Вера Петровна присела рядом, — может, воды попьёшь?
— Бабуль, — Яна повернулась к ней, — а ты знаешь, что я даже не попрощалась с ними толком? Всё с этой дурацкой причёской возилась…
Вера Петровна крепко обняла внучку:
— Тише, родная. Они же знали, как ты их любишь.
— А Наташа… она же мне как мама стала. Настоящая. Не то что та, которая бросила.
К вечеру у Веры Петровны прихватило сердце. «Скорая» увезла её в больницу, но спасти не смогли. Сердце матери не выдержало потери единственного сына.
Три гроба. Три могилы рядом. Яна стояла, не чувствуя холодного мартовского ветра. Рядом плакала Анна Михайловна, беззвучно молилась соседка тётя Валя, вздыхали коллеги отца и Натальи.
Дома Яна первым делом сняла все зеркала. Не могла видеть своё отражение – такое же молодое, живое. Не могла смотреть на праздничный стол, который так и остался накрытым. Не могла слышать мяуканье Барсика, который всё искал Наталью.
Первый месяц прошёл как в тумане. Яна механически ходила на занятия, возвращалась домой, кормила Барсика. Анна Михайловна приходила каждый день, пыталась накормить внучку, но еда не лезла в горло.
— Яночка, — как-то сказала бабушка, — может, переедешь ко мне? Тяжело же одной.
— Не могу, бабуль, — Яна погладила притихшего кота. — Тут всё их. Каждая вещь. Наташины кружки в шкафу, папины книги на полках. Если уйду – как будто предам.
По ночам она заходила в их спальню. Садилась на кровать, трогала подушки, на которых ещё оставался едва уловимый запах Наташиного шампуня. Открывала папин шкаф – там висели его рубашки, аккуратно отглаженные.
Экзамены она сдала на автомате. Преподаватели, зная о её горе, были снисходительны, но Яна всё равно подготовилась хорошо – знала, папа и Наташа хотели бы этого.
В начале лета позвонила Катя:
— Ян, поехали с нами на море? Родители путёвки взяли.
— Не могу, Кать. Барсика не на кого оставить.
— Врёшь ведь. Бабушка с радостью бы взяла. Ты просто не хочешь никуда ехать.
— А если и так? — Яна разозлилась. — Имею право.
— Имеешь, — согласилась подруга. — Только знаешь… Наташа бы не хотела, чтобы ты так. Помнишь, как она говорила – жизнь продолжается, что бы ни случилось.
— Помню, — Яна сглотнула комок в горле. — Она вообще много чего правильного говорила. Знаешь, она мне даже больше мамой была, чем родная мать.
В августе Яна поступила в медицинский на зубного техника. Папа всегда говорил – с её золотыми руками самое то. Она делала украшения из бисера, рисовала, лепила фигурки из пластилина – всё получалось.
Через год не стало Анны Михайловны – тихо ушла во сне.
Яна осталась совсем одна. То есть, формально у неё оставалась где-то родная мать, но за столько лет та ни разу не объявилась.
В наследство от родителей и бабушек ей достались три квартиры. Папина, где они жили. Бабушки Веры – большая двушка в центре. И Анны Михайловны – однокомнатная в новом районе.
— Знаешь, Барсик, — говорила Яна коту, который теперь спал только на Наташиной подушке, — я папину квартиру трогать не буду. Будем тут жить. А те две можно сдавать.
Она всё рассчитала. Денег от аренды хватало и на жизнь, и на учёбу. Работать пока не хотелось – не было сил общаться с людьми.
Время шло. Боль постепенно притуплялась, превращаясь в тихую грусть. Яна училась жить заново. Научилась улыбаться, когда однокурсники шутили. Стала выбираться с Катей в кино. Даже завела новые комнатные растения – Наташа любила цветы, у неё весь подоконник в горшках стоял.
На третьем курсе у них появился новый преподаватель по ортопедии – Андрей Сергеевич. Высокий шатен с внимательными серыми глазами. Он сразу заметил способную студентку:
— Яна Николаевна, у вас определённо талант. Такие точные движения, такое понимание материала.
— Это всё папа, — она улыбнулась. — Он всегда говорил – главное, любить то, что делаешь.
Андрей стал задерживать её после занятий, показывал новые техники работы, рассказывал о современных материалах. Она слушала с интересом – впервые за долгое время захотелось по-настоящему чем-то увлечься.
— Можно вопрос? — как-то спросил он. — Почему вы всегда одна? Такая красивая девушка…
— Я не одна, — она покачала головой. — У меня есть кот. И память о тех, кого я любила.
Он не стал расспрашивать дальше. Просто однажды принёс ей кофе и пирожные:
— Нужно же чем-то подкреплять наши дополнительные занятия.
Яна посмотрела на пирожные и вдруг расплакалась:
— Простите… Просто… Наташа такие же любила. С заварным кремом.
Андрей молча протянул ей салфетки. А потом сказал:
— Яна… Может, расскажете мне о них? О тех, кого вы потеряли?
И она рассказала.
Первый раз за два года говорила о них так долго – о папе, о Наташе, о бабушках. О том, как они жили, что любили, о чём мечтали.
После того разговора что-то изменилось. Яна больше не избегала встреч с Андреем, а он начал приносить ей книги по стоматологии, специальные журналы.
— Андрей Сергеевич, — как-то спросила она после занятий, — а почему вы выбрали эту профессию?
— Знаешь, — он улыбнулся, — у меня дед был зубным техником. Я маленький к нему в мастерскую прибегал, смотрел, как он работает. Завораживало просто.
— А у меня папа всегда говорил – руки золотые, надо им применение найти.
— Он был прав, — Андрей посмотрел на её работу. — У тебя природный талант.
Яна подняла глаза:
— Можно ещё вопрос? Почему вы со мной возитесь? У вас же своих дел полно.
— Потому что ты особенная, — он вдруг стал серьёзным. — В тебе есть что-то… настоящее. Знаешь, некоторые люди как будто пластиковые – блестят, но внутри пустые. А ты – живая. Даже когда грустишь.
Она смутилась:
— Вы меня смущаете.
— И ещё ты единственная, кто до сих пор обращается ко мне на «вы», — он рассмеялся. — Может, пора перейти на «ты»?
— Не могу, вы же преподаватель.
— Хорошо, давай договоримся – в колледже я преподаватель. А после занятий – просто Андрей. Я тебя не сильно старше.
Она кивнула. А вечером долго рассказывала Барсику:
— Знаешь, он какой-то… надёжный. Как папа. И внимательный, как Наташа. Вот бы они его увидели…
Кот мурлыкнул и потёрся о её руку. Он так сдал и постарел за эти годы, но всё так же спал на Наташиной подушке.
Через полгода Андрей пригласил её в кафе:
— Яна, я понимаю, что я твой преподаватель. И старше на шесть лет. Но… может, сходим куда-нибудь?
Яна задумалась:
— А что скажет руководство?
— До выпуска три месяца. Потом ты будешь дипломированным специалистом. И потом… я же не ставлю тебе оценки, я веду практику.
В тот вечер они долго гуляли по набережной. Андрей рассказывал о своём детстве, о родителях, о том, как учился в медицинском. Яна слушала и думала – как же хорошо, когда рядом кто-то понимающий.
Через год они поженились. Тихо, без пышной свадьбы – только близкие друзья и его родители. Яна надела светло-голубое платье – помнила, как Наташа говорила, что белый ей не идёт, а вот голубой подчёркивает глаза.
А через два года родилась Марта. Яна держала на руках крошечную дочку и плакала:
— Андрей, помнишь, я рассказывала про Наташу? Она мне часто снится. И сегодня приснилась – улыбается так тепло. Может, это знак?
— Марта – красивое имя, — он поцеловал жену. — И Наташа была красивым человеком.
Они жили в папиной квартире. Яна не хотела переезжать – здесь всё напоминало о счастливых днях. Развесила старые фотографии, поставила их кружки на полку. Андрей понимал – не ревновал к памяти, наоборот, часто расспрашивал о родных.
Марта росла похожей на мать – такие же светлые волосы, зелёные глаза. Только характером больше в отца – спокойная, рассудительная. В три года она уже деловито рассаживала кукол и лечила им зубы игрушечными инструментами:
— Мама, я буду как ты и папа!
В тот день они гуляли с Мартой на детской площадке. Яна сидела на скамейке, наблюдая, как дочка строит куличики в песочнице. К ней подошла женщина средних лет:
— Здравствуйте, вы ведь Яна?
— Да, а вы кто?
— Я из агентства по подбору нянь. Мне сказали, вы ищете помощницу для дочки?
Яна нахмурилась:
— Первый раз слышу. Мы няню не искали.
— А мне сказали, что вы искали няню, — женщина присела рядом. — Может, ваш муж обращался?
— Нет, — Яна покачала головой. — Мы справляемся сами. У нас хороший детский сад.
Женщина внимательно смотрела на Марту:
— Красивая девочка. На вас похожа. И на вашего отца.
Яна резко повернулась:
— Откуда вы знаете моего отца?
— Яночка… — женщина закусила губу. — А ты совсем не узнаёшь меня?
Яна вгляделась в её лицо. Морщинки вокруг глаз, седина в крашеных волосах, потухший взгляд. А потом будто молния ударила – это же…
— Вы моя …? — она вскочила со скамейки. — Ты?!
— Да, доченька…
— Не смей! — Яна почти закричала. — Не смей называть меня дочкой! Ты потеряла это право, когда ушла!
Марта в песочнице подняла голову:
— Мама, ты кричишь?
— Ничего, солнышко, — Яна постаралась говорить спокойно. — Играй дальше.
Повернулась к матери:
— Зачем ты здесь?
— Я… я хотела увидеть тебя. Узнать, как ты живёшь.
— Правда? — Яна горько усмехнулась. — А где ты была, когда папа с Наташей разбились? Когда бабушка Вера от горя сгорела? Когда бабушка Аня, твоя между прочим мать, болела?
— Я не знала… — Марина опустила глаза. — Я была далеко. Мы с Сергеем уехали в другой город.
— А, ну конечно. Сергей. Твоя великая любовь, ради которой ты бросила малолетнего ребёнка.
— Мы расстались пять лет назад, — Марина достала платок. — Он… он нашёл другую. Моложе.
— Да ты что-о-о? Какая неожиданность, — Яна скрестила руки. — И теперь ты решила вспомнить, что у тебя есть дочь?
— Яночка, я… я очень тяжело живу. Работаю уборщицей, денег не хватает…
— А, вот оно что! — Яна расхохоталась. — Теперь понятно, зачем ты объявилась. Прознала про квартиры?
— Нет, что ты! — Марина подалась вперёд. — Но просто… ты же теперь богатая. Могла бы помочь матери.
— Матери?! — Яна задохнулась от возмущения. — Ты себя матерью считаешь? Знаешь, кто был мне матерью? Наташа! Женщина, которая любила меня просто так, не пыталась заменить тебя, просто была рядом!
— Не кричи, — Марина поморщилась. — Люди смотрят. В конце концов, я имею право на помощь. По закону ты обязана содержать родителей…
— Родителей? А не ты ли написала отказ от меня? — Яна схватила дочку на руки. — А теперь про какие-то алименты совести хватает? Серьёзно?
— А что такого? — Марина упрямо вздёрнула подбородок. — Я тебя выносила…
— И бросила! Ушла к мужику, который не хотел детей! А теперь, когда он тебя бросил, решила вытрясти что-то с меня?
— Мамочка, — Марта обхватила Яну за шею, — пойдём домой. Мне страшно.
— Сейчас, маленькая, — Яна прижала дочку к себе. — Послушай меня внимательно, — она повернулась к Марине. — Если ты ещё хоть раз приблизишься к нам, я вызову полицию. Ты отказалась от родительских прав. Официально. По документам ты мне никто.
— Но я же твоя мать!
— Нет. Ты женщина, которая когда-то меня произвела на свет. И бросила. Моей матерью была Наташа. А теперь – убирайся. И даже не думай про суд. У меня есть все документы об отказе от прав. И очень хороший адвокат – муж позаботился.
Домой Яна почти бежала, крепко прижимая к себе Марту. В квартире первым делом набрала номер мужа:
— Андрей, ты можешь приехать? Прямо сейчас.
— Что случилось? — в его голосе звучала тревога.
— Она вернулась. Моя… та, которая меня родила.
— Еду.
Андрей примчался через двадцать минут, благо клиника была недалеко. Марта уже спала – набегалась на площадке.
— Рассказывай, — он сел рядом с женой на диван.
Яна говорила сбивчиво, глотая слова:
— Представляешь, заявилась. Типа няней хотела устроиться. А потом начала про алименты…
— Подожди, — Андрей нахмурился, — она что, денег требует?
— Ага. Говорит – по закону я обязана содержать родителей. Прикинь? А то, что она от меня отказалась – это ничего, не считается.
— Ян, послушай, — он взял её за руки. — Во-первых, она не имеет никаких прав. Отказ от родительских прав – это навсегда. Во-вторых, у неё нет никаких шансов в суде.
— Знаю, — Яна вздохнула. — Просто… знаешь, что обидно? Она даже не спросила, как я жила все эти годы. Что чувствовала, когда папы с Наташей не стало. Ей просто деньги нужны.
— А ты бы хотела, чтобы спросила?
— Нет, — Яна покачала головой. — Я бы всё равно не стала с ней общаться. Просто… Вот Наташа – она ведь чужая была, формально. А любила меня просто так, ничего не требуя взамен.
Вечером, укладывая Марту спать, Яна долго сидела у её кроватки. Дочка сонно спросила:
— Мам, а та бабуля на площадке… она кто?
— Никто, солнышко. Просто чужой человек.
— А почему ты плакала?
— Знаешь, малыш, иногда люди делают больно другим людям. Не специально. Просто потому что думают только о себе.
— А ты так не сделаешь?
— Нет, — Яна поцеловала дочку в лоб. — Я тебя никогда не брошу. Обещаю.
Через неделю пришло письмо – Марина всё-таки подала в суд на алименты. Яна отнесла документы адвокату и постаралась забыть об этом.
А вечером достала старые альбомы. Вот они с папой на даче – он учит её кататься на велосипеде. Вот Наташа печёт булочки. Вот бабушка Вера вяжет ей шарф, а бабушка Аня читает сказку.
— Что смотришь? — Андрей присел рядом.
— Знаешь, я вдруг поняла… Мне очень повезло.
— В чём?
— У меня было целых четыре человека, которые любили меня по-настоящему. Папа, Наташа, обе бабушки. А некоторые всю жизнь живут с родителями, которым нет до них дела.
Она захлопнула альбом и убрала его на полку.
— Хорошо, что она ушла тогда. Если бы осталась – я бы никогда не узнала, какой может быть настоящая любовь. Папина, Наташина. Они меня просто любили, ничего не требуя взамен.
А в субботу утром они втроём – Яна, Андрей и маленькая Марта – пошли на кладбище. Положили цветы на четыре могилы, рядом.
— Пап, Наташа, — тихо сказала Яна. — Я справилась. Вы бы мной гордились.
— Мам, а расскажи про бабушку Наташу, — попросила дочка перед сном. — Какая она была?
И Яна рассказывала – о женщине, которая научила её тому, что настоящая любовь не требует крови или документов. Просто любит – и всё.
