— Снова она, — сказал Илья, глядя на экран телефона. — Уже третий раз за сегодня.
— И что на этот раз? — Аня вышла из ванной, вытирая руки полотенцем, и остановилась у шкафа. — Рома разбил телефон или нужно срочно купить диван, потому что «в доме всё держится на старшем сыне»?
Илья молча бросил телефон на тумбу. Он был инженером по свету в небольшом камерном театре на Сущёвке, а вне сцены освещал вечно темнеющие коридоры чужих ожиданий. Аня, его жена, работала в студии каллиграфии в соседнем квартале и давно научилась не задавать лишних вопросов, если муж приходил домой молча.
— Может, просто поговорим с ней? Один раз, чтобы закрыть тему, — предложила она, вставая напротив него.
— Разговоров с мамой не бывает. Есть только обвинения, воспоминания и финансовый шантаж.
— Ну так и скажем, что у нас нет лишнего. Всё. Точка.
Они шли к остановке через двор, где дети бросали снежки в шины. Двор был облезлый, но родной. На углу стояла лавка с цветами, откуда Аня обычно брала букеты в студию. Сейчас она купила скромный пучок хризантем.
— Просто чтобы у неё не было повода начинать с фразы «пришли с пустыми руками», — сказала она. — Дальше пусть уже сама.
В маршрутке им достались места рядом с выходом. Илья уставился в окно, где отражались уличные вывески и чужие лица. Аня достала из сумки резинку для волос и завязала пучок, так, как всегда делала перед трудными разговорами.
Квартира матери находилась на втором этаже старой пятиэтажки. Дверь открылась сразу после звонка. На пороге стояла мать Ильи — женщина с короткой стрижкой, тёмными глазами и голосом, которому было наплевать на чужое мнение.
— Проходите, — сказала она, и они вошли в знакомую до боли кухню. За столом сидел Рома — младший брат Ильи, студент на вечных каникулах, одетый в дизайнерскую толстовку. Он лишь кивнул.
— У нас с Ромой важный разговор. Он хочет съехать. Хочет квартиру. Я подумала — выручишь. Оформим ипотеку на тебя. Он платить будет. Ты же у нас стабильный.
— А почему не на него? — спросил Илья, не садясь.
— У него ещё всё впереди. А ты уже крепко стоишь на ногах. Ну и что такого — родному брату помочь?
Аня подошла ближе.
— А нам кто поможет? Или мы у вас всегда как банкомат на двоих?
Рома криво усмехнулся, мать сделала вид, что не расслышала. Илья посмотрел на жену, потом на эту кухню, потом снова на мать.
— Мы подумаем, — сказал он.
Они вышли молча. Только у подъезда Аня сжала его руку и сказала.
— Оформи. Как она хочет. Только не для них. Для нас.
Мастерская Ани находилась на первом этаже бывшего почтового отделения. Пространство небольшое — две комнаты, перегороженные полками с бумагой и стеклянными банками с чернилами. Аня преподавала каллиграфию детям и взрослым, сама оформляла свадебные приглашения, таблички для витрин, делала даже прописные меню для одного кафе. В этот день она задержалась, но Илья заехал за ней, как всегда, чуть раньше.
— Ты правда готов? — спросила она, когда он вошёл и сел у её рабочего стола.
— Готов. Уже выбрал три варианта. Районы разные, но все — в пределах получаса до театра.
— Сбросишь мне? Я гляну потом.
— Уже сбросил. Восемь минут назад.
Она рассмеялась. Смех был тихий, но он почувствовал, как напряжение стало чуть легче.
Вечером они вернулись в свою квартиру на съёмной в Старых Химках. Дома был беспорядок — коробка с зимними вещами стояла у входа, занавеска отцепилась с одного конца. Илья первым делом проверил почту, пришло письмо от банка. Предварительное одобрение.
— Всё идёт по плану, — сказал он из кухни. — Завтра съездим посмотреть первый вариант.
— На каком этаже?
— Четвёртый. Без лифта.
— Зато вид на парк. А окна на запад?
— Да. И ванна нормального размера.
На следующее утро они встретились с агентом у станции метро. Девушку звали Рита, она работала в агентстве через дорогу от той самой новостройки, куда они направлялись. По дороге она много говорила — о районе, соседях, застройщике. Аня слушала, а Илья всё больше молчал. Но когда они вошли в квартиру, он понял — это оно.
— Вот здесь можно будет повесить светильник, — сказал он, оглядывая кухню. — А здесь сделать барную стойку.
— А тут — мою студию, — Аня обвела рукой угол с широким окном. — Свет с утра будет идеальный.
Они остались в комнате вдвоём. Рита вышла взять звонок. Аня встала ближе к окну.
— Всё по-настоящему? — спросила она. — Это не просто мечта?
— Всё по-настоящему, — ответил он. — Документы подаём завтра.
После встречи они прошли пешком до остановки. По пути Илья молчал. У лестницы станции метро он остановился.
— Я хочу оформить ипотеку на себя. Официально. Без участия мамы.
— Конечно. Это и есть суть. Нам — для нас. Не им — вместо нас.
Он провёл ладонью по перилам. Железо было холодным. Никаких сомнений.
— А она? — спросила Аня, глядя на него.
— Неважно. Она думает, что я делаю всё, как ей нужно. Пусть думает. Главное — мы с тобой знаем правду.
Они спустились в метро.
Когда Илья вернулся домой с работы, Аня сидела на полу посреди зала, окружённая коробками и рулонами обоев. Она держала в руках выцветший план их будущей квартиры, распечатанный на обычной бумаге.
— Рита звонила, — сказала она, не поднимая головы. — Сказала, что в квартире сделали черновую отделку. Можно заехать, посмотреть перед сделкой.
— Завтра утром? — уточнил Илья, снимая куртку.
— Да. Я бы съездила одна, но хочу, чтобы ты тоже всё увидел.
Они договорились, что поедут после обеда, сразу после визита к нотариусу. В этот день у Ани было одно занятие в студии — утренний мастер-класс для школьников. Пространство там было тесное, но уютное, деревянные столы, полки с бумагой, запах тушёной гуаши. После урока она вышла на улицу, и Илья уже ждал её у ворот, прислонившись к рекламному щиту с надписью «Почерк — лицо человека».
— Всё прошло спокойно? — спросил он, когда она подошла.
— Один мальчик попытался написать на латинице «пельмени», и очень этим гордился. В остальном — тишина.
Они поехали к нотариусу. Помещение было в доме на Красноказарменной, с высокими потолками и скрипучими полами. Пока ждали свою очередь, Аня листала договор, а Илья в сотый раз проверял список документов. Он не был нервным человеком, но сейчас сердце билось чаще обычного.
— Ты уверен, что хочешь, чтобы это всё было только на тебя оформлено? — спросила она вдруг.
— Уверен. Хочу, чтобы это было честно. Без компромиссов. Без схем.
Они подписали бумаги за десять минут. Потом вышли на улицу, сели в машину и поехали к новостройке. Район был тихим, вокруг шли последние отделочные работы. На строительной площадке пахло цементом. На четвёртом этаже, у их будущей двери, стоял Рома.
Младший брат Ильи, тот самый, ради которого мать требовала оформить ипотеку, оперся на стену, как будто ждал их.
— Ты что здесь делаешь? — Илья остановился в двух метрах.
— Мама сказала, вы уже оформили. Я решил посмотреть, что там будет. Это ж типа как моя квартира, да?
Аня молчала. Илья подошёл к двери, вставил ключ, открыл. Квартира была пустой, с серыми стенами и видом на парковку.
— Нет, Ром. Это не твоя квартира. И не мамины фантазии. Это наша. Моя и Ани.
Рома пожал плечами, но не двинулся с места.
— Ты серьёзно? Ты отказался от семьи? От мамы? Она же…
— Она дала тебе всё. Меня она просто использовала. И хватит. Дальше мы живём сами.
Аня зашла первой. Илья закрыл дверь. По ту сторону лестничной клетки Рома ещё что-то говорил, но слова уже не имели значения.
— Можно мы просто помолчим?
Илья сел рядом.
— Можно.
На следующее утро, едва Илья вышел из новой квартиры, чтобы отнести мусор, дверь лестничной клетки захлопнулась за его спиной. На площадке стояла мать. Она держала папку с бумагами, а в руках у неё был какой-то пластиковый пакет.
— Я ждала. С восьми утра, — сказала она вместо приветствия.
— Ты могла позвонить.
— Зачем? Чтобы ты снова не взял трубку?
Она прошла мимо него в квартиру, будто это был её дом. Аня стояла у стены и что-то записывала в блокнот. Увидев свекровь, она сразу убрала бумагу.
— Что ты хочешь? — Илья закрыл за собой дверь.
— Я хочу понять, что происходит. Я в тебя вкладывала. Я тебя растила. Ты не имел права вот так поступать. Мы ведь всё решили вместе.
— Мы ничего не решали. Ты говорила, я молчал. Это не решение.
— А теперь ты просто вычёркиваешь нас? Семью? Рому?
Аня подошла ближе. В её голосе не было ни злости, ни иронии. Только спокойствие.
— Знаете, я долго не вмешивалась. Но скажу. Всё это время вы не замечали, как он устает. Как отдаёт. Вы не видели, как он возвращался с работы и вёл с вами бесконечные разговоры о долгах детства. Вы привыкли, что он не спорит. Но это не значит, что ему всё нравится.
— Я его мать, — произнесла она, как будто этим можно было оправдать всё.
— Именно поэтому странно, что вы не знаете, как он живёт. — Аня говорила тихо, но каждый её звук звучал отчётливо.
Мать сжала пакет в руке.
— Я принесла вам полотенца.
Илья взял пакет. Положил на подоконник.
— Спасибо. Но нам ничего не нужно.
Она стояла ещё несколько секунд. Потом развернулась и вышла, хлопнув дверью.
Вечером Аня была в студии. Она расставляла стеклянные баночки с чернилами, и в этом было что-то успокаивающее. Илья заехал за ней ближе к девяти. Пока она убирала рабочее место, он вышел на улицу. У крыльца стояла машина. Внутри — мать. Он подошёл ближе.
— Я не пришла извиняться, — сказала она, когда он открыл дверь. — Просто хотела сказать. Ты сам выбрал. Я не понимаю, зачем. Но ладно.
— Я выбрал, потому что хотел жить своей жизнью. А не платить за чью-то мечту.
— Это была и твоя мечта. Ты просто забыл.
Он молчал. Потом закрыл дверь машины и пошёл обратно.
На парковке у новой квартиры Аня держала в руках коробку с посудой. Был вечер, солнце уходило за дома.
— Думаешь, она ещё вернётся? — спросила она.
— Нет. Но даже если вернётся, мы будем жить не по её правилам.
Они поднялись на четвёртый этаж. Квартира встречала их пустотой и светом. И этого оказалось достаточно.
