Ирина допила последний глоток остывшего кофе и отодвинула чашку. За окном офиса, обращенного к Москва-реке, серый январь лениво выдавливал из себя зимние сумерки. В коридоре затихли последние шаги сотрудников — рабочий день заканчивался.
Она отложила документы и потянулась к телефону, чтобы в очередной раз отказаться от настойчивого предложения матери. Мама звонила каждый вечер, и каждый раз разговор плавно сползал к одной и той же теме.
— Нет, мам, я не изменила своего решения, — сразу перешла к делу Ирина, избегая обычных расспросов о погоде и здоровье.
— Дочка, но ведь тебе действительно ничего не стоит помочь сестре, — голос матери звучал устало и настойчиво одновременно. — Ты ведь её родная сестра, что тебе стоит купить Кате квартиру?
Ирина устало потёрла переносицу.
— Мам, это не вопрос денег. Точнее, не только денег.
— А чего ещё? Она твоя плоть и кровь! — в голосе матери проскользнули привычные металлические нотки.
— Я должна бежать, у меня совещание через пять минут, — солгала Ирина. — Мы поговорим об этом позже.
Она положила трубку и откинулась на спинку кресла, разглядывая висящую напротив картину — вид на Неаполитанский залив, который они с мужем привезли из Италии. Сейчас она бы отдала многое, чтобы вновь оказаться там, подальше от бесконечного давления семьи.
Ирине было сорок два. За последние пятнадцать лет она построила с нуля строительную компанию, специализирующуюся на элитной недвижимости. Начинала с маленькой фирмы, занимающейся отделкой, а теперь в её портфолио были многоэтажные комплексы в престижных районах Москвы. Их с мужем Михаилом семейное состояние давно перевалило за сумму с шестью нулями. Машины, путешествия, дом за городом — всё это было результатом её упорного труда и риска, на который они шли в начале двухтысячных.
Её младшая сестра Катя была полной противоположностью. В тридцать семь она всё ещё жила с родителями в двухкомнатной квартире на окраине города, периодически устраиваясь на работу и так же периодически её бросая. «Не моё», «душу выматывает», «коллектив токсичный» — причины менялись, но результат оставался прежним. Какие-то деньги ей приносили уроки английского, которые она нерегулярно давала детям знакомых, но на самостоятельную жизнь этого не хватало.
Ирина набрала номер мужа.
— Миш, я сегодня задержусь. Нет, ничего серьёзного, просто нужно подумать в тишине. Скажи Маше, что её контрольную по физике проверю, как приеду.
Катя стояла у окна родительской кухни, разглядывая заснеженный двор и качели, на которых они с сестрой в детстве устраивали соревнования — кто выше. Ирина всегда побеждала. Она вообще во всём побеждала, и в этом крылась главная несправедливость жизни.
— Опять она отказалась? — спросил отец, складывая газету и снимая очки.
— А ты как думал, пап? — Катя повернулась к нему. — Ей же важнее свои миллионы считать, чем родной сестре помочь.
Отец вздохнул. В свои шестьдесят семь он всё ещё преподавал в университете и точно знал, что в любом конфликте есть минимум две стороны. Но высказываться не стал — его поставили перед фактом, когда все решения уже были приняты.
— Какое ей дело до того, что я вынуждена ютиться с вами, — продолжала Катя, нервно теребя прядь светлых волос. — Для неё это мелочь, капля в море! Но нет, ей обязательно нужно, чтобы я перед ней на коленях ползала.
— Никто не просит тебя ползать на коленях, — устало возразил отец. — Но, может, стоило самой с ней поговорить, а не через маму?
— Зачем? Чтобы она мне в лицо сказала, какая я неудачница? Нет уж, спасибо.
В комнату вошла мать, всё ещё держа телефон в руке.
— Опять отказалась, — сказала она с таким видом, будто речь шла о чём-то, что подразумевалось само собой. — Говорит, что дело не в деньгах. А в чём тогда? В том, что она важная персона, а мы никто?
— Рита, может, хватит? — отец снова надел очки и демонстративно развернул газету. — Это их дело. Они взрослые люди.
— Их дело? — мать возмущённо всплеснула руками. — А моё дело — смотреть, как одна дочь купается в роскоши, а вторая не может позволить себе крышу над головой?
— Мам, ты же знаешь, что я ищу работу, — вставила Катя, хотя её последнее собеседование было три месяца назад.
— Ты себе даже представить не можешь, сколько у неё денег, — продолжала мать, игнорируя реплику дочери. — Миллионы! А нам нужна всего одна квартира. Однушка в новостройке. Это же для неё как чашку кофе купить!
Катя молча наблюдала за тем, как мать распаляется. В глубине души она знала, что не имеет права требовать от сестры такого подарка. Но от этого знания становилось только горше.
— Ты представляешь, — Ирина наливала себе красное вино, сидя на кухне их просторной квартиры на Пресненской набережной, — она опять завела эту шарманку. «Ты ведь её родная сестра, что тебе стоит купить Кате квартиру?»
Михаил, высокий мужчина с легкой проседью в тёмных волосах, помешивал соус для пасты.
— И что ты ответила?
— А что я могу ответить? Что я уже давала Кате деньги на бизнес, который она профукала за полгода? Что оплачивала ей курсы, на которые она забила после третьего занятия? Что предлагала взять на работу, но она считает ниже своего достоинства быть «на побегушках у сестрички»?
— Мне кажется, ты должна наконец сказать им правду, — Михаил выключил плиту. — Что мы не можем сейчас купить ещё одну квартиру, потому что у компании не лучшие времена.
Ирина сделала глоток вина и усмехнулась:
— Думаешь, они поверят? Для них я — магнат, печатающий деньги. Как я объясню, что два проекта заморожены, что мы заложили дом, чтобы расплатиться с подрядчиками, и что наша машина в лизинге?
— Тогда просто скажи «нет» и прекрати эти манипуляции, — муж поставил перед ней тарелку с пастой. — Ты ничего им не должна.
— Кроме того, что я их дочь и сестра, — горько усмехнулась Ирина. — А значит, должна всё и всем.
Михаил сел напротив неё и взял за руку:
— Помнишь, как мы начинали? Сколько мы работали? Сколько ночей не спали? Сколько рисковали? Твоя сестра не сделала ничего из этого. И твои родители прекрасно это знают.
— Знают. Но удобнее делать вид, что мне всё досталось просто так, — Ирина отодвинула тарелку, аппетит пропал. — А знаешь, что самое противное? Что где-то глубоко внутри я и сама чувствую себя виноватой. Как будто мой успех — это что-то, за что я должна постоянно извиняться.
В середине февраля Ирина получила сообщение от отца с просьбой встретиться. Без мамы, без Кати, без посторонних.
Они увиделись в маленьком кафе недалеко от его университета. Отец выглядел уставшим, морщины на его лице стали глубже.
— Спасибо, что пришла, — сказал он, когда им принесли чай.
— Что случилось, пап? Вы с мамой в порядке?
— Более-менее, — он смущённо крутил чашку в руках. — Я хотел поговорить… не как отец с дочерью, а как человек с человеком.
Ирина насторожилась. Отец всегда был немногословен, предпочитая не вмешиваться в конфликты между матерью и дочерьми.
— Я знаю, что ты сейчас думаешь, — продолжил он. — Что я пришёл просить за Катю. Но это не так. Я пришёл извиниться.
Ирина удивлённо подняла брови:
— За что?
— За то, что мы с твоей мамой сделали. За то, во что превратилась Катя. И за то, что теперь мы пытаемся сделать это твоей проблемой.
Он отпил чай и продолжил:
— Понимаешь, когда вы были маленькими, Катя была такой… хрупкой. Болела постоянно, плакала по любому поводу. А ты — сильная, самостоятельная. Мы всегда знали, что ты справишься. И… мы перестарались. Слишком опекали её, слишком защищали. А теперь пожинаем плоды.
Ирина молчала, не зная, что ответить. За все годы отец впервые заговорил об этом.
— И знаешь, что самое страшное? — он смотрел куда-то мимо неё. — Что мы продолжаем это делать. Продолжаем разрушать её жизнь своей «заботой». И хотим, чтобы ты в этом участвовала.
— Пап…
— Нет, дай договорить. Я всю жизнь был слабаком. Не мог противостоять твоей маме, когда она решала за Катю все вопросы. Не мог настоять, чтобы девочка училась отвечать за свои поступки. А теперь… теперь уже поздно что-то менять.
Ирина смотрела на отца и видела, как он постарел. Как ссутулились его плечи под грузом принятых и непринятых решений.
— Я не прошу тебя покупать ей квартиру, — сказал он тихо. — Я прошу тебя не винить себя в том, что ты состоялась, а она — нет. Это не твоя вина. Это наша.
После встречи с отцом Ирина долго бродила по заснеженным улицам, не замечая холода. В голове крутились воспоминания из детства: как мама решала за Катю, в какой кружок ходить; как папа делал за неё уроки; как они оба объясняли учителям, почему она не выполнила задание или прогуляла урок. И как на фоне этого Ирина всегда оставалась сама по себе — потому что «она и так справится».
Возвращаясь домой, она приняла решение.
— Ты в своём уме? — мать смотрела на неё так, будто Ирина только что объявила, что собирается прыгнуть с крыши. — Предлагаешь сестре кредит? Кредит?!
Они сидели в гостиной родительского дома. Катя молчала, теребя край кофты и не поднимая глаз.
— Да, мам. Ипотечный кредит. Я готова внести первоначальный взнос и выступить поручителем. Но платить должна будет Катя.
— И как она будет платить, позволь узнать? — мать повысила голос. — У неё даже работы постоянной нет!
— Будет, — спокойно ответила Ирина. — Я предлагаю ей место в моей компании. Не «на побегушках», а в отделе по работе с клиентами. У неё хороший английский, это пригодится. Зарплата позволит и за квартиру платить, и на жизнь останется.
— Я не нуждаюсь в твоей благотворительности, — наконец подала голос Катя. — Можешь засунуть своё предложение…
— Катя! — прервал её отец. — Послушай сначала, что сестра предлагает.
— А что тут слушать? — Катя вскочила. — Она хочет, чтобы я на неё горбатилась за копейки, да ещё и в долговую яму загнала!
— Средняя зарплата в моём отделе продаж — сто двадцать тысяч, — спокойно возразила Ирина. — Плюс проценты от сделок. А ипотеку я предлагаю взять на пятнадцать лет, платёж будет около тридцати тысяч. Вполне подъёмно.
— Вот видишь! — мать схватила Катю за руку. — Она могла бы просто купить тебе квартиру, но вместо этого предлагает кабалу!
Ирина глубоко вздохнула:
— Мам, я не могу просто купить ей квартиру. И дело не только в деньгах, хотя сейчас у компании не лучшие времена. Дело в том, что это не поможет. Это только усугубит ситуацию.
— Что значит «не поможет»? — возмутилась мать. — Крыша над головой не поможет?
— Не поможет стать самостоятельной, — твёрдо сказала Ирина. — Не поможет почувствовать себя человеком, который сам строит свою жизнь. Не поможет уважать себя.
Мать открыла рот, чтобы возразить, но вдруг вмешался отец:
— Она права, Рита. Мы слишком долго всё решали за Катю. Пора ей научиться жить своим умом.
— Значит, вы оба против меня? — Катя сверкнула глазами. — Решили меня в угол загнать? Не выйдет! Я сама справлюсь, без ваших подачек!
Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Мать укоризненно посмотрела на Ирину:
— Довольна? Довела сестру до истерики своими нравоучениями!
Ирина устало потёрла переносицу:
— Мам, ей тридцать семь лет. Когда-то нужно взрослеть.
Прошло три месяца. Ирина сидела в своём кабинете, просматривая отчёты, когда в дверь постучали.
— Да, входите!
На пороге появилась Катя. После их последней встречи они не общались, и Ирина была уверена, что сестра не примет её предложение.
— Привет, — сказала Катя, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. — Можно?
— Конечно, — Ирина указала на кресло напротив. — Что-то случилось?
Катя села и некоторое время молчала, собираясь с мыслями.
— Я… я подумала насчёт твоего предложения. Про работу и ипотеку.
Ирина молча ждала продолжения.
— Я хочу попробовать, — наконец выдавила Катя. — Если ты ещё не передумала.
— Не передумала, — Ирина старалась скрыть удивление. — Что изменилось?
Катя усмехнулась:
— Представляешь, меня взяли на работу в одну контору. Секретарём. Платят мало, но… это первая работа, на которой я продержалась больше месяца. И знаешь, что самое странное? Мне… нравится. Нравится чувствовать себя нужной. Нравится, что у меня получается.
Она подняла глаза на сестру:
— И я подумала… если у меня получается там, может, получится и у тебя? И ещё… — она замялась. — Я съехала от родителей. Снимаю комнату с двумя девчонками. Тесно, шумно, но… это моё. Понимаешь?
Ирина кивнула. Она прекрасно понимала.
— И я решила, что хочу большего. Хочу свою квартиру. Хочу работу, на которой смогу расти. Хочу… быть как ты. Не такой успешной, конечно, но… самостоятельной.
Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает ком:
— Я рада за тебя, Кать. Правда рада.
— Только есть одно условие, — Катя выпрямилась в кресле. — Никаких поблажек. Никакого особого отношения потому, что я твоя сестра. Я хочу всё заслужить сама.
Ирина улыбнулась:
— Договорились. Ты будешь работать как все. И спрос с тебя будет как со всех.
Катя кивнула:
— Справедливо.
Они ещё долго обсуждали детали: когда Катя сможет выйти на работу, какую квартиру будет искать, какие документы понадобятся для ипотеки. А потом разговор неожиданно свернул в другое русло.
— А помнишь, как мы в детстве играли в магазин? — вдруг спросила Катя. — Ты всегда была продавцом, а я покупателем. У тебя даже была специальная тетрадка, где ты записывала «продажи».
Ирина рассмеялась:
— Помню. Я тогда была жутко вредной продавщицей. Всё время говорила «Товар только после оплаты!».
— Ага. А я всё время пыталась выклянчить конфету в долг, — Катя улыбнулась. — Знаешь, а ведь это показательно. Ты уже тогда была бизнесвумен.
— А ты мастером уговоров, — парировала Ирина. — Эти навыки очень пригодятся в отделе продаж.
Они замолчали, но это было уже другое молчание — не натянутое, а почти уютное.
— Слушай, — неожиданно сказала Катя. — А можно я расскажу маме обо всём сама? В смысле, о нашей договорённости.
— Конечно, — кивнула Ирина. — Это твоё право.
— Просто… она не будет в восторге. Будет говорить, что ты должна мне просто так всё отдать. И… я хочу сама объяснить ей, почему это неправильно.
Ирина внимательно посмотрела на сестру:
— А почему это неправильно, Кать?
Катя ответила не сразу:
— Потому что… потому что человек должен сам строить свою жизнь. Иначе она не будет по-настоящему его. Я только сейчас это поняла.
Разговор с матерью дался Кате нелегко. Маргарита Николаевна кричала, что дочери сговорились против неё, что Ирина очернила её в глазах младшей сестры, что они все её предали.
Катя выслушала всё это молча, а потом просто сказала:
— Мам, я хочу наконец вырасти. И для этого мне нужно научиться отвечать за себя сама.
— Тебе промыли мозги! — не унималась мать. — Это всё она, она настроила тебя против меня!
— Нет, мам. Это я сама решила, что больше не могу так жить. Не хочу быть вечным ребёнком, которого все жалеют и за которого все решают.
Маргарита Николаевна расплакалась:
— Я только хотела для тебя лучшего! Чтобы у тебя было всё, что есть у сестры!
— Но это невозможно, мам, — мягко сказала Катя. — У каждого — своя дорога. И свои шишки. Ира прошла свой путь. Теперь моя очередь.
Прошёл год. Катя работала в отделе продаж компании сестры и, к удивлению многих, оказалась на своём месте. Её умение находить общий язык с людьми, которое раньше использовалось в основном для того, чтобы выпрашивать поблажки, теперь помогало заключать выгодные сделки.
Ирина наблюдала за преображением сестры с тихой радостью. Конечно, не всё было гладко. Случались и промахи, и ссоры, и моменты, когда Кате хотелось всё бросить. Но она не сдавалась.
В небольшой однокомнатной квартире, купленной в ипотеку на окраине Москвы, Катя устроила новоселье. Пришли коллеги с работы, несколько друзей и, конечно, родители и Ирина с Михаилом.
Маргарита Николаевна всё ещё дулась на старшую дочь, но уже не так явно. Отец же, наоборот, казалось, помолодел. Он с интересом расспрашивал Катю о работе, о планах, и было видно, что гордится ею.
Когда гости разошлись, сёстры остались вдвоём, сидя на диване с бокалами вина.
— Знаешь, — сказала Катя, — я ведь тебя ненавидела. Правда. Считала, что тебе всё досталось просто так, а у меня вечно не складывается.
Ирина усмехнулась:
— Я догадывалась.
— А теперь… — Катя обвела взглядом маленькую, но уютную квартиру. — Теперь я понимаю, что всё было правильно. Что иначе я бы так и осталась инфантильной девочкой, которая ждёт, что кто-то решит за неё все проблемы.
Она повернулась к сестре:
— Спасибо тебе. За то, что не поддалась. За то, что заставила меня взрослеть.
Ирина улыбнулась:
— Не за что. Хотя, признаюсь, временами я сомневалась. Думала, может, проще было бы просто купить тебе эту чёртову квартиру и избавиться от маминых упрёков.
— И что тебя остановило?
— Понимание, что это не решило бы проблему. Что через год-два была бы та же история, только с другой просьбой.
Катя кивнула:
— Ты права. Знаешь, я ведь до сих пор платить ипотеку, — она хитро улыбнулась. — Хотя могла бы уже закрыть её. Деньги есть.
Ирина удивлённо подняла брови:
— Серьёзно? И почему не закрываешь?
— Потому что… мне нравится это чувство. Каждый месяц переводить деньги и знать, что ещё на шаг приближаюсь к цели. Что это моя заслуга. Моё достижение.
Она сделала глоток вина:
— И ещё кое-что. Я хочу, чтобы мама увидела, как я сама, без чужой помощи, добьюсь своего. Может, тогда она наконец поймёт, что к чему.
Весной Катя получила повышение — её назначили руководителем группы продаж. В тот же день она пригласила родителей и сестру с мужем на ужин в ресторан. Её лицо светилось от гордости, когда она рассказывала о новой должности и о планах на будущее.
Отец смотрел на младшую дочь с нескрываемым восхищением. Мать была сдержаннее, но и в её глазах проскальзывало что-то новое — уважение.
— Может, выпьем за твой успех? — предложил Михаил, поднимая бокал.
— За мой успех, — согласилась Катя и неожиданно добавила: — И за мою сестру. За то, что она оказалась мудрее всех нас.
Бокалы звякнули. Ирина поймала взгляд сестры — открытый, уверенный, без тени прежней зависти или обиды. И подумала, что, возможно, этот путь и был самым длинным и сложным, но единственно верным.
— А знаете что? — вдруг сказала Маргарита Николаевна, отставляя бокал. — Я была неправа. Всё это время я была неправа.
Все за столом замерли.
— Я думала, что знаю, как лучше для моих дочерей, — продолжила она, глядя куда-то в сторону. — Особенно для тебя, Катя. Думала, что защищаю. А на самом деле… — она не закончила фразу.
— На самом деле что, мам? — тихо спросила Катя.
Маргарита Николаевна покачала головой:
— Неважно. Главное, что сейчас всё хорошо.
Ирина перехватила быстрый взгляд, которым обменялись отец и Катя. Они оба понимали, что мать никогда не признает до конца свою ошибку. Никогда не скажет прямо, что лишила младшую дочь самостоятельности из-за собственных страхов и комплексов. Что превратила её в зависимого человека, неспособного отвечать за свою жизнь. Что годами манипулировала всеми, играя на чувстве вины.
Но даже этого половинчатого признания было достаточно. По крайней мере, сейчас.
Через два года компания Ирины столкнулась с серьёзными проблемами — один из крупнейших проектов оказался на грани срыва из-за банкротства инвестора. Начались сокращения. Катя попала под вторую волну увольнений.
— Ты понимаешь, что я не могу делать для тебя исключение, — сказала Ирина, вызвав сестру в кабинет. — Сохраняем руководителей отделов и ключевых сотрудников. Остальные…
— Я понимаю, — кивнула Катя. — Бизнес есть бизнес.
Она собрала вещи и ушла в тот же день. Без истерик, без обвинений, без просьб «войти в положение».
Через неделю позвонила мать:
— Как ты могла уволить родную сестру? — возмущённый голос звенел в трубке. — Она теперь без работы, а у неё ипотека!
— Мам, у нас в компании кризис. Я уволила не только Катю, но и ещё тридцать человек, — устало ответила Ирина.
— Но она же твоя сестра! Твоя кровь! Ты могла найти другой выход!
Ирина глубоко вздохнула. Ничего не изменилось. Для матери она по-прежнему была той, кто должен жертвовать своими интересами ради младшей сестры.
— Ты там? — не унималась мать. — Отвечай, когда с тобой разговаривают!
— Я здесь, мам. И я не буду это обсуждать.
Она положила трубку и несколько минут сидела, глядя в окно. Потом набрала номер Кати.
— Привет, — голос сестры звучал бодро. — Как дела? Компания держится?
— Пока да. А у тебя как?
— Нормально. Уже прошла два собеседования, на следующей неделе ещё одно. Думаю, скоро найду работу.
— Мама звонила, — сказала Ирина. — Требовала, чтобы я тебя восстановила.
Катя хмыкнула:
— Можешь ей передать, что я не нуждаюсь в благотворительности. Даже от родной сестры.
В её голосе не было обиды или сарказма. Только спокойная уверенность человека, который знает, что справится сам.
— Передам, — улыбнулась Ирина. — Удачи на собеседовании.
Прошло ещё полгода. Ирина сидела в своём кабинете, готовясь к совещанию с новыми инвесторами. Компания медленно, но верно выбиралась из кризиса. На телефон пришло сообщение от Кати: «Закрыла ипотеку! Квартира полностью моя!»
Ирина улыбнулась и отправила в ответ поздравления. Она не стала писать, что гордится сестрой. Катя и так это знала.
А вечером, вернувшись домой, Ирина застала на автоответчике сообщение от матери. Она снова просила «помочь Кате», потому что «бедная девочка разрывается между двумя работами, чтобы платить за ипотеку».
Ирина стёрла сообщение, не дослушав. Некоторые вещи не меняются никогда. И это нормально. Главное — не позволять им менять тебя.
