«Настоящий мужчина должен…» — любимая присказка тех, кто сам ничего не должен. Пока ты опора и добытчик — ты нужен. Оступился — и в спину летит презрительное: «Ты же мужик — так и выкручивайся!» И ведь выкрутишься. Потому что по-другому не умеешь
В тот вечер я задержался на работе — заполнял отчеты перед сдачей склада. Бумаги расплывались перед глазами, а в голове крутилась встреча с начальством.
«Иван Петрович, вы же понимаете — оптимизация», — директор крутил в руках золотую паркеровскую ручку. Эту ручку мы подарили ему на прошлый корпоратив от всего отдела.
«Ничего личного — сокращение штата. Вот, — он пододвинул папку с документами, — здесь всё: характеристика, расчет, рекомендательное письмо. Компенсация за три месяца.»
Тринадцать лет в компании. Знаю каждого поставщика, все артикулы запчастей наизусть, телефоны ключевых клиентов в записной книжке. «У Иван Петровича спросите, он точно знает» — привычная фраза в офисе.
А теперь — «оптимизация». Забавное слово. Особенно когда неделю назад взяли нового менеджера — молодого парня, племянника кого-то из совета директоров.
— Петрович, может, по маленькой? — Серега из соседнего отдела заглянул в кабинет. — Что ты тут паришься?
— Надо документы доделать.
— Да хорошь, какие документы? Всё, отработал ты своё. Пойдем, посидим, я знаю место…
Но как объяснить Сереге, что не могу? Что дома ждут дети, что у жены очередная спевка, что надо что-то решать…
— В другой раз, Серег. Мне еще домой…
— Ну смотри, — он помялся в дверях. — Если что — я тут это… Друг моего брата в автосервисе работает. Может, возьмут… не по специальности, конечно…
— Спасибо, Серег.
В кабинете пахло пылью и картонными коробками. Тринадцать лет жизни уместились в один пакет — кружка, ручка, степлер, фотография детей на новогоднем утреннике, ежедневник с телефонами…
Телефон завибрировал — Алина:
«Не забудь забрать Тёму из продленки. У меня спевка.»
Часы показывали начало шестого. До продленки минут сорок на маршрутке. Надо успеть — в прошлый раз воспитательница так выразительно смотрела, когда я опоздал на пятнадцать минут.
«Что, опять репетиция?» — набрал я.
«Конкурс на носу. Андрей Михалыч говорит, у меня есть хороший шанс.»
Андрей Михалыч… Новый хормейстер, сорок с небольшим, в модных очках и с амбициями. «Он из консерватории!» — восторженно рассказывала Алина. — «Говорит, у меня природное сопрано.»
Я сложил последние бумаги в папку, выключил компьютер. На экране мигнул значок корпоративной почты — «Ваш аккаунт деактивирован». Вот и всё.
В коридоре было пусто — рабочий день закончился. Только уборщица тетя Валя возила шваброй:
— Что-то вы поздно сегодня, Иван Петрович…
— Да вот, дела были…
— Слышала-слышала, — она покачала головой. — Держитесь там. Может, образуется всё…
На проходной охранник Михалыч привычно козырнул… и вдруг окликнул:
— Петрович! Тут это… Если что — у меня сын в такси работает. Если надо подработать — звони.
Я кивнул, сжимая в руке пропуск. Последний раз прикладываю его к турникету. Тринадцать лет — и финальный «пик» системы.
На улице моросил противный февральский дождь. До остановки пять минут, маршрутка через десять…
Тёма ждал у окна продленки — нос расплющен о стекло, пальцы выстукивают что-то по подоконнику.
— Представляешь, пап, я сегодня робота нарисовал! — выпалил он, едва я появился в дверях. — С ракетными двигателями! Марь Иванна сказала — очень реалистично!
Воспитательница поджала губы, глянув на часы. Без пятнадцати семь — снова опоздал.
— В следующий раз предупреждайте, если задерживаетесь, — процедила она.
— Извините. Работа…
— Да-да, у всех работа. Но режим есть режим.
Тёма уже натягивал куртку, путаясь в рукавах:
— Пап, а мы на маршрутке поедем? Можно я у окна сяду?
В кармане зашуршали последние купюры — до зарплаты было еще десять дней. Теперь уже — до расчета.
— Давай пешком? Погода вон какая… бодрящая.
— Круто! — сын подпрыгнул. — А расскажешь про роботов? Настоящих? Которые на заводах работают?
Я усмехнулся. Роботы на заводах… Интересно, через сколько надоест поставленному «работнику» объяснять нашим клиентам банальную разницу между оригинальными запчастями и китайскими подделками?
До дома сорок минут пешком. Тёма всю дорогу тарахтел про своего робота, размахивая рюкзаком:
— А еще у него есть специальный отсек для пиццы! И антенна! И…
Телефон снова завибрировал. Алина:
«Не успею к ужину. Андрей Михалыч хочет пройти сольную партию. Может, дадут спеть на юбилейном!»
«Дети ужинать хотят», — набрал я.
«Ну так разогрей что-нибудь! Или ты без меня не справишься?»
В подъезде пахло жареной картошкой. Машка сидела на кухне, уткнувшись в учебник:
— О, вы пришли! А я тут английский… Представляешь, пап, завтра контрольная, а у нас все слова какие-то музыкальные. Conductor, performance, stage…
— Дирижер, выступление, сцена, — машинально перевел я.
— Ага! Мам обещала помочь, но она опять на репетиции.
В голосе дочери мелькнуло что-то… обида? Усталость? В свои тринадцать она слишком хорошо научилась скрывать эмоции.
— Так, с английским я тебе помогу. А сейчас — ужин. Что у нас там в холодильнике?
— Суп вчерашний, — Машка скривилась. — И картошка позавчерашняя.
— А давайте макароны сварим! — Тёма плюхнулся на табуретку. — С сыром! И кетчупом!
Вода уже закипала, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Алина — раскрасневшаяся, в новом шарфе:
— Представляете! Андрей Михалыч сказал — у меня прогресс! Может, дадут сольную партию на юбилейном…
Она осеклась, заметив мое лицо:
— Что случилось?
— Меня сократили.
— В смысле?
— В прямом. Оптимизация штата.
Алина медленно опустилась на стул. В кастрюле булькали макароны, Тёма с Машкой застыли в дверях кухни.
— И что теперь? — её голос стал каким-то… стеклянным.
— Найду что-нибудь. Может, временно…
— Когда? — она вскочила. — У меня через неделю взнос за костюм! Конкурс на носу! А ты… ты…
— А может, хватит про конкурс? — я сам не узнал свой голос. — Может, поговорим о том, где взять деньги на комуналку? На школу? На твои бесконечные «спевки»?
— Что ты понимаешь! — Алина сорвалась на крик. — Ты… ты просто завидуешь! Да, Андрей видит во мне талант! Не то что некоторые…
Я просто смотрел на нее.
— Знаешь что? — Алина нервно поправила шарф. — Я не собираюсь слушать твои претензии! У меня репетиция!
— Уже десятый час!
— Да! Потому что некоторые действительно работают, а не…
Она осеклась, но было поздно. Машка громко хлопнула дверью детской, утащив за собой Тёму.
— Мам, а как же английский? — донеслось из комнаты.
— Потом! Всё потом!
В кастрюле убежали макароны, но никто не обратил внимания.
— Значит, я не работаю? — я усмехнулся. — А кто оплачивает твои концертные костюмы? Мастер-классы по вокалу? Частные уроки?
— Ах, вот как! — она всплеснула руками. — Теперь ты будешь попрекать меня каждой копейкой?
— Нет, Алин. Я просто хочу понять — как мы будем жить дальше? Коммуналка, продукты, Тёмины кружки робототехники, Машкина художка…
— Вот именно! — она схватила сумочку. — Как мы будем жить дальше? Я не собираюсь прозябать с неудачником! У меня конкурс на носу, а ты…
Телефон на столе звякнул. «Андрей ❤» — высветилось на экране. Алина дернулась, но не успела перехватить телефон.
— Вот значит как, — я медленно положил телефон обратно. — «Талант» он в тебе разглядел?
— Да! Представь себе! Он единственный, кто верит в меня! А ты… ты все эти годы только и делал, что…
— Что? — я почувствовал отчаяние. — Обеспечивал семью? Возил детей по секциям? Ходил на твои концерты в «Мелодии», где ты поешь попсу для загулявших менеджеров?
Она замахнулась — пощечина прозвенела в тишине кухни.
— Ненавижу! — голос сорвался на визг. — Ты… ты просто неудачник! Менеджер по запчастям! Да ты даже этого не смог удержать!
— Мама? — в дверях появился заплаканный Тёма. — Ты уходишь?
— Да! — она рывком натянула сапоги. — И знаешь что? Я давно должна была это сделать! Ты же мужик — так и выкручивайся! А я… я не собираюсь губить свою жизнь!
Входная дверь хлопнула так, что зазвенела люстра. В наступившей тишине было слышно, как всхлипывает в детской Машка.
— Пап? — Тёма дернул меня за рукав. — А мама вернется?
Я смотрел на разбросанные по столу ноты, на недоваренные макароны, на новый концертный костюм, небрежно брошенный на стул… Тринадцать лет семейной жизни только что разлетелись вдребезги.
— Не знаю, сынок. Честно — не знаю.
— А мы… мы как?
В его голосе была такая недетская тревога, что внутри что-то перевернулось. Я опустился на корточки, обнял сына:
— Мы справимся. Обязательно справимся.
— Можно я сегодня с тобой посплю? — он шмыгнул носом. — А то как-то…
— Конечно. И Машку позовем. Устроим партизанский лагерь в большой комнате.
Ночь прошла странно. Мы с детьми действительно устроили «лагерь» — расстелили матрас на полу в большой комнате, достали старый плед. Машка притащила свою подушку-единорога, Тёма — потрепанного робота-трансформера.
— А давайте сказку? — предложил я, пытаясь делать вид, что всё нормально.
— Пап, ну какие сказки, — Машка вздохнула совсем по-взрослому. — Лучше давай… не знаю. Поговорим?
— О чем?
— Обо всём. О работе твоей. О маме. О нас.
Тёма молча придвинулся ближе, обхватив колени руками. В свете ночника его лицо казалось особенно серьезным.
— Знаете, — я попытался подобрать слова, — иногда так бывает… Люди меняются. Хотят чего-то другого от жизни.
— Мама давно изменилась, — вдруг сказала Машка. — С тех пор как в этот хор пошла. Всё «талант» да «талант»… А мой рисунок на конкурс даже посмотреть не захотела.
Я вспомнил — действительно, месяц назад Машка заняла первое место в городском конкурсе. Алина даже не пришла на награждение — «репетиция важная».
— А помнишь, пап, — Тёма теребил робота, — как мы раньше в парк ходили? Все вместе? И мороженое ели…
— И на великах катались, — подхватила Машка. — А потом мама стала «занятой творческой личностью».
В её голосе прозвучала такая горечь, что сердце сжалось. Когда они успели повзрослеть? Когда научились видеть то, что я старательно не замечал?
— Ладно, — я попытался улыбнуться. — Давайте спать. Завтра школа.
— А ты нас разбудишь? — Тёма зевнул. — А завтрак?
— Конечно. Что-нибудь придумаем.
Дети заснули быстро — день выдался слишком насыщенным. А я лежал, глядя в потолок, и пытался осознать: что дальше? Как жить? Где искать работу?
Телефон тихо звякнул — сообщение от Алины:
«Переночую у подруги. Завтра заберу вещи. И да — нам нужно расстаться. Я больше не могу жить такой жизнью.»
Я не стал отвечать. Что тут скажешь? «Такая жизнь» — это тринадцать лет вместе? Дети, быт, имущество
Утро началось в семь. Я впервые готовил завтрак на троих — яичница подгорела, тосты получились кривые.
— Ничего, пап, — Машка намазывала джем на подгоревший хлеб. — Прорвёмся.
— Только в следующий раз поменьше соли, — деловито заметил Тёма, ковыряясь в яичнице.
В школу собирались как в экспедицию — искали разбросанные тетрадки, пытались вспомнить расписание.
— Так, у тебя сегодня физра? — я разглядывал Тёмин дневник.
— Неа, это завтра. Сегодня труды.
— А у меня контрольная по английскому, — вздохнула Машка. — Мам обещала помочь…
Она осеклась, прикусив губу. В наступившей тишине было слышно, как лает соседская собака.
— Ладно, — я попытался улыбнуться. — Давайте по порядку. Сначала рюкзаки соберем, потом с английским разберемся.
— А ты точно сможешь проверить? — в голосе дочери мелькнуло сомнение.
— Я, между прочим, в школе пятерку имел!
— Это когда было, — фыркнула Машка, но как-то без обычной своей ехидцы.
До школы добрались почти вовремя — только-только к звонку. Я смотрел, как дети идут по школьному двору — Машка привычно ссутулившись под рюкзаком, Тёма вприпрыжку… и впервые по-настоящему испугался. Как справиться? Как всё успеть?
Телефон завибрировал — сообщение от Алины:
«Заеду за вещами в обед. Детям не говори — не хочу сцен.»
Вот так просто. «Не хочу сцен». А я вдруг вспомнил, как познакомились — она пела в городском парке, в белом платье. Голос действительно был удивительный. Чистый, звонкий…
На работу не нужно — нужно искать новую. Открыл ноутбук, зашел на сайты вакансий. «Требуется менеджер по продажам», «Торговый представитель», «Курьер на личном авто»…
Вакансии расплывались перед глазами. «Опыт работы от 3-х лет», «График 5/2», «Достойная заработная плата»… За каждым объявлением — собеседования, тесты, анкеты. И везде зарплата на испытательный срок — как в насмешку.
Звонок в дверь застал меня за просмотром очередного сайта. На пороге — Алина, в том самом новом шарфе:
— Я за вещами.
Она проскользнула в квартиру, стараясь не встречаться взглядом. От неё пахло незнакомыми духами.
— Дети в школе?
— Да.
— Хорошо. Я быстро.
Она методично складывала вещи в большую спортивную сумку — концертные платья, туфли, косметику. Потом зашла в детскую, замерла у Машкиного стола:
— Надо будет забрать кое-какие документы…
— Свидетельства о рождении у меня. И медицинские карты тоже.
— Ясно… — она провела рукой по Тёминому рисунку на стене. — Послушай… Я понимаю, ты зол. Но это всё к лучшему. Правда.
Я молчал. А что тут скажешь? «К лучшему» — это бросить детей и уйти к хормейстеру с «перспективами»?
— Может, присядем? Поговорим? — она попыталась улыбнуться. — Всё-таки столько лет вместе…
— О чем говорить, Алин? О твоём таланте? Или о том, как ты «не можешь жить такой жизнью»?
Она дернулась, словно от пощечины:
— Вот именно поэтому! Ты никогда не понимал… Я задыхаюсь здесь! В этой квартире, в этом быту… А Андрей…
— Конечно, Андрей, — я усмехнулся. — Он же «видит в тебе потенциал».
— Да! Представь себе! — она вскочила. — Он верит в меня! Не то что ты со своими вечными «может, подумаешь о более стабильной работе»? Знаешь, сколько в меня вложили родители? Консерватория, частные уроки…
— Которые ты бросила ради замужества?
— И вот об этом я говорю! Ты всегда… всегда все упрощаешь!
Она нервно застегнула сумку:
— Я пришлю документы на развод. И давай без драм? Дети уже большие, поймут.
— Поймут что? Что мама выбрала «творческую реализацию»?
Звонок телефона прервал наш разговор. «Андрей❤» — снова высветилось на экране.
— Ну что ж, — я отвернулся к окну. — Не буду задерживать. У тебя ведь репетиция?
— Иван… — она помедлила в дверях. — Знаешь, я правда благодарна тебе. За всё. Но иногда людям просто нужно идти разными дорогами.
Хлопнула входная дверь. В пустой квартире остался только запах чужих духов и смятый рисунок Тёмы на полу — тот самый, с роботом.
Я поднял листок, расправил. Робот улыбался с детского рисунка — немного кривой, но такой искренний.
Телефон снова завибрировал — школа:
— Иван Петрович? Тут Артём… он на физкультуре упал. Ничего страшного, но лучше забрать.
— Уже еду.
В коридоре натыкаюсь на забытую Алиной фотографию — наша свадьба. Она в белом платье, счастливая, с букетом. Я в нелепом костюме, взятом напрокат. Тогда казалось — весь мир впереди…
До школы добрался за двадцать минут. Тёма сидел в медпункте, болтая загипсованной ногой:
— Пап, представляешь, я с каната упал! Но совсем чуть-чуть! А врач сказал — трещина!
— Как это — чуть-чуть? — я присел рядом, разглядывая гипс, уже разрисованный фломастерами.
— Ну… я хотел выше всех залезть. Чтоб все видели, что я могу! — он шмыгнул носом. — А тут как-то… соскользнул.
В его голосе было что-то такое… Показать, что может? Кому? Маме, которая даже не узнает об этом падении?
— Так, герой-скалолаз, домой поедем?
— А можно на такси? У меня нога…
— Можно, — я достал телефон, прикидывая остаток на карте. — Только сначала Машку дождемся.
— А она знает? Про ногу?
— Нет еще. Но думаю, оценит твой подвиг.
Сестра примчалась с последнего урока — взъерошенная, с расстегнутым рюкзаком:
— Тёмка! Дур…к!
— Машунь, ну хватит, — я попытался её успокоить. — Все живы.
— Живы… — она всхлипнула. — А если бы… Мам даже не позвонила узнать, как мы!
В машине ехали молча. Тёма прижимался к сестре, она механически поглаживала его по голове.
— Пап, — вдруг спросил сын. — А мы справимся? Без мамы?
Я поймал в зеркале взгляд таксиста — понимающий, сочувственный.
— Справимся, сынок. Знаешь, иногда жизнь… она как твой канат. Кажется, что высоко забрался, а потом — бах! И летишь вниз. Но главное — что?
— Что? — он поднял голову.
— Что рядом есть те, кто подхватит. Вот Машка — прибежала же сразу?
Дочь фыркнула, но руку с плеча брата не убрала.
Дома нас ждал сюрприз — пустые вешалки в прихожей, непривычная тишина… и забытая Алиной заколка на тумбочке. Золотая, в форме скрипичного ключа — я подарил на прошлый день рождения.
— Мама вещи забрала? — Машка замерла в дверях.
— Да.
— И даже не дождалась нас?
— У неё… репетиция.
— Репетиция, — дочь усмехнулась совсем по-взрослому. — У неё всегда репетиция. Пойду уроки делать.
— А я спать хочу, — Тёма зевнул. — Устал чего-то…
— Понятное дело — ты ж у нас теперь травмированный спортсмен. Давай-ка действительно отдохни.
Уложил сына, проверил повязку. Нога опухла, но врач сказал — ничего страшного, через пару недель снимут гипс.
В кухне загремела посуда — Машка решила все же заняться ужином.
— Поможешь? — она выглянула из кухни. — А то я тут подумала… мы же теперь сами. Надо учиться.
Я кивнул, чувствуя, как предательски щиплет в глазах.
Пол вечера возились с макаронами по-флотски. Машка нашла рецепт в интернете, я пытался не спалить фарш… В результате получилось даже съедобно.
— Вот видишь, — дочь придирчиво изучала свою тарелку. — Не так уж и сложно.
— Ага. Еще пара лет практики — и смогу устроиться в ресторан.
— Лучше работу нормальную найди, — она вдруг стала серьезной.
Говорят, мужчины не плачут. Врут. Просто иногда нельзя — потому что дома ждут дети, которым нужен сильный папа. А еще потому, что жизнь внезапно подкидывает сюрпризы.
«Пап, а мы справимся?» — голос Тёмки дрожит в темноте. Мы лежим на матрасе в большой комнате — я, он и Машка. Наш импровизированный «партизанский лагерь» после ухода жены.
«Справимся, сынок». А про себя думаю — как? С работой, деньгами, бытом…
Я еще не знаю, что дети окажутся куда сильнее, чем можно было представить. И что наша новая жизнь преподнесет сюрпризы. И некоторые из них оказываются… не такими уж плохими.
