— Ты же не выгонишь родную мать своего мужа? — свекровь прищурилась, склонив голову набок, словно изучая Веру.
Её голос был мягким, даже ласковым, но от этого Вере стало не по себе. Она стояла посреди кухни, где до сих пор витал аромат ужина. Свекровь только что доела котлету, промокнула губы салфеткой и теперь, не торопясь, скользила взглядом по лицу невестки, ожидая ответа.
Вера оперлась ладонями о столешницу, почувствовала под пальцами гладкую поверхность, чуть влажную после того, как вытерла её. Окно было открыто, ночной воздух проникал в кухню, шевелил штору. Она не знала, что сказать. Или знала, но язык не поворачивался произнести это вслух.
— Конечно, нет, Нина Семёновна, — ответила она, постаравшись улыбнуться.
Так они и жили.
Вера ещё пыталась верить, что всё наладится. Вечерами они ужинали втроём — Павел рассказывал, как прошёл день, Нина Семёновна поддакивала, Вера мыла посуду, слушала. Свекровь часто делала замечания, будто невзначай. «Рыбу надо жарить на сильном огне, а то у тебя как варёная», — говорила она, не поднимая глаз от тарелки. «Ты опять пересолила», — морщилась, как ребёнок, которому подсунули что-то несъедобное. Вера старалась не реагировать.
Она думала, что это её дом, но его пространство будто сжималось, уступая место для кого-то другого. В спальне она обнаружила чужие полотенца, в ванной — кремы и шампуни, пахнущие резкой сиренью, в гостиной — стопку журналов с загнутыми страницами. Свекровь хозяйничала осторожно, но неотвратимо, как вода, которая находит щели даже в крепкой плотине.
Когда Вера уходила с работы, она не спешила домой. По дороге сворачивала в супермаркет, бродила между полок, задерживаясь дольше обычного у отдела с молочными продуктами. Задумывалась, какой йогурт взять, хотя прекрасно знала, что никакой — свекровь не одобряла йогурты, говорила, что это «химия». Она возвращалась к входу, разворачивалась, снова шла вглубь магазина.
Дома её встречала картина, Нина Семёновна сидела в кресле в гостиной, смотрела новости, при этом в комнате пахло чем-то жареным — значит, ужин она приготовила сама. Павел был уставший, с рубашки снял галстук, пил воду из-под крана.
— Ты поздно, — говорил он просто, без укора, но Вера знала, он заметил.
Она заходила в спальню, переодевалась. Шкаф казался чужим — вещи пахли не только её духами, но и чем-то ещё, лёгким, едва уловимым, но раздражающим. Когда она выходила обратно, свекровь уже ждала за столом.
— В следующий раз предупреждай, что задерживаешься, а то мы, как глупые, тебя ждали, — с укором говорила она, отодвигая тарелку с картошкой.
— Я ненадолго зашла в магазин, — отвечала Вера.
— Надеюсь, не купила очередную бесполезную ерунду? — Нина Семёновна улыбалась, но взгляд её был холодным.
Иногда Вера уходила на балкон, ставила локти на перила и смотрела вниз. Во дворе кто-то катил коляску, подростки громко спорили у подъезда, кошка сидела на капоте старого автомобиля. Она ловила себя на мысли, что больше не хочет заходить в квартиру.
Но заходила.
Однажды она пришла домой раньше обычного. Повернула ключ в замке, толкнула дверь и услышала голоса.
— Ты мог бы жениться на Юле, она бы тебя так не мучила, — говорила Нина Семёновна.
Вера остановилась в коридоре.
— Мам, не начинай.
— Я ничего не начинаю. Я просто не понимаю, зачем терпеть это. Скажи, Павлик, она вообще думает о тебе?
Вере стало жарко. Она шагнула в гостиную.
— О ком это вы? — спросила, и голос её прозвучал чужим даже для неё самой.
Свекровь вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.
— О тебе, Вера, — спокойно сказала она. — Раз уж ты услышала, можешь не прятаться. Мы с Павлом обсуждаем его жизнь, и, честно говоря, мне не нравится, какой она стала.
Вера не ответила. Только прошла в спальню и закрыла дверь, но даже через стену слышала, как свекровь что-то шептала Павлу. Тот не возражал. Ему так было проще.
На следующий день она проснулась от звука переставляемой мебели. В гостиной раздавался скрип — кто-то двигал тяжёлый комод. Вера накинула халат и вышла из комнаты. Нина Семёновна уже хозяйничала, журнальный столик исчез, вместо него в центре стояла старая тумба с узорчатыми дверцами.
— Что происходит? — голос Веры был ровным, но внутри поднималась волна раздражения.
— Мы с Павликом решили, что так удобнее, — ответила свекровь, не оборачиваясь.
Павел стоял рядом, неловко перебирая в руках телевизионный пульт.
— Мам, может, всё-таки посоветуемся? — он говорил осторожно, но уже было понятно, что мебель останется на месте.
Вера развернулась и пошла в ванную, где столкнулась с новой неожиданностью — на полке вместо её косметики лежали баночки с надписями «Крем от усталости ног» и «Бальзам с пчелиным воском». Её вещи исчезли.
— Мама сказала, что у тебя там просроченное, — пробормотал Павел, заглянув внутрь.
— А ты проверил?
Он не ответил.
Вера открыла шкафчик, нашла свою зубную щётку на самой нижней полке, за мыльницей. Она взяла её, почувствовала, как в груди поднимается что-то горячее, и вдруг резко ударила щёткой по раковине. Пластик треснул.
— Отлично, — прошептала она.
Свекровь появилась в дверях.
— Ой, Вера, аккуратнее.
Её голос был спокойным, даже заботливым, но Вера видела в её глазах удовлетворение.
День прошёл в каком-то тумане. На работе коллеги обсуждали планы на выходные, кто-то смеялся в коридоре, кто-то спорил у автомата с газировкой. Вера сидела перед экраном, но почти не замечала текст, который нужно было вычитать.
Вечером, когда она вошла в квартиру, её встретил запах борща. Свекровь уже накрывала на стол.
— Садись, — улыбнулась она.
— Я не голодна.
— Да что ты всё время дуешься? — Нина Семёновна покачала головой, словно разговаривала с капризным ребёнком.
— Я просто хочу немного пространства, — Вера прошла в спальню, скинула пальто и услышала, как за её спиной громко вздохнули.
За ужином она молчала. Павел тоже не горел желанием разговаривать. Только свекровь поддерживала беседу, рассказывала, как в магазине встретила знакомую, и та пожаловалась на свою невестку.
— Совсем не заботится о муже, — вздохнула она. — Готовит через раз, дома беспорядок. А ведь парень такой хороший.
Вера смотрела на неё и понимала, для кого эта история.
Когда свекровь ушла спать, Вера снова вышла на балкон. Осенний ветер трепал волосы, внизу кто-то долго возился с замком автомобиля. Она стояла, пока не замёрзли руки.
В этот вечер она не спорила, не выясняла отношений, не пыталась что-то объяснить. Впервые ей пришла в голову другая мысль, а что, если просто перестать бороться?
Но затем она увидела в гостиной свою любимую вазу — её передвинули на подоконник.
На следующее утро она не приготовила завтрак. Обычно вставала первой, жарила яйца, нарезала хлеб, оставляла Павлу чашку с ложкой рядом с кофеваркой. Сегодня она закрылась в ванной и не вышла, пока не услышала раздражённый голос свекрови.
— Паша, ты уже опоздаешь!
— Я не могу найти свою рубашку!
— Где же она может быть? — голос матери был преувеличенно сочувствующим.
Вера вышла в коридор. Павел возился с вешалками, его рубашки лежали в корзине для белья.
— Ты не постирала? — он повернулся к жене, не скрывая удивления.
— У тебя же есть руки, — она спокойно прошла мимо, взяла сумку и ушла на работу.
В офисе она впервые за долгое время ощутила лёгкость. День пролетел быстро. Коллега пригласила её на обед, и Вера согласилась. Они сидели у окна небольшого кафе, говорили о путешествиях, работе, чужих интригах, и ни разу за этот час Вера не вспомнила о свекрови.
Но стоило вернуться домой, как реальность снова наступила.
Свекровь ждала её в гостиной.
— Ты куда-то пропадала? — её голос был мягким, но Вера видела, как прищурились глаза.
— Обедала с коллегами.
— Могла бы предупредить, я ужин приготовила.
— Мне было некогда.
— Паше тоже было некогда! Бедный парень сидел тут голодный!
Вера прошла в спальню, не удостоив её ответом. Она слышала, как за дверью что-то тихо говорили, как Павел вздохнул, что-то пробормотал. Ей больше не было интересно, о чём именно.
На следующий день она не убрала свекровины вещи с сушилки. Вечером не спросила, что готовить. В субботу, когда Нина Семёновна встала пораньше, чтобы помыть пол, Вера не подалась чувству вины и не предложила помощь. Она просто достала из шкафа наушники, включила музыку и пошла на кухню готовить себе завтрак.
— Может, хоть раз спросишь, чего хочу я? — в голосе свекрови прозвучало недовольство.
— Мне кажется, я всегда спрашивала, — Вера спокойно перевернула блин.
Она не знала, что это была последняя капля.
В тот же вечер, когда они с Павлом легли спать, он вдруг заговорил.
— Вера, почему ты так себя ведёшь?
— Как?
— Ну… — он замялся. — Мама говорит, что ты стала грубая.
Вера усмехнулась, не оборачиваясь.
— То есть, когда я стирала, готовила и старалась угодить, я была хорошей? А теперь, когда перестала, я грубая?
Павел долго молчал.
— Просто мне кажется, ты уже не любишь меня, — сказал он наконец.
Вера не ответила. Она не знала, что сказать. Но в тот момент она впервые ясно поняла, а что, если он прав?
Вера собрала вещи за одну ночь. Она двигалась быстро, почти машинально, словно если замедлится, то передумает. Чемодан наполнялся её вещами — любимым шерстяным кардиганом, старым, но удобным халатом, украшениями, которые годами лежали в шкатулке, потому что свекровь считала их «чересчур вычурными».
Павел сидел на краю кровати, молчал.
— Может, не торопись? — сказал он наконец.
Она посмотрела на него.
— Я уже слишком долго не торопилась.
Он снова замолчал. Ни оправданий, ни просьб остаться. Просто сидел и смотрел, как она собирает свою жизнь по кусочкам.
Когда она вышла в коридор, свекровь уже ждала.
— И куда это ты? — её голос звучал почти весело.
— Уезжаю.
— Надолго?
— Навсегда.
Свекровь прищурилась, будто оценивая ситуацию.
— Ты не справишься одна, — наконец сказала она.
— Посмотрим.
Вера вышла за дверь и больше не оглядывалась.
Квартира, которую она сняла, была маленькой, но уютной. Её вещи поместились в один шкаф, кастрюли — в один ящик. Она радовалась этому. У неё не было ничего лишнего.
Первую неделю она просто наслаждалась тишиной. Никто не хлопал дверцами шкафов, не вздыхал громко у неё за спиной, не поправлял подушки в гостиной.
Она начала ходить на работу с лёгкостью, впервые за много лет. Не задерживалась в магазине, выбирая продукты, потому что теперь не нужно было думать, кому что понравится.
Павел не звонил. Она не звонила ему тоже.
Но спустя три месяца он всё-таки появился.
Был поздний вечер. Вера уже собиралась ложиться, когда раздался звонок в дверь. Она не ждала никого.
На пороге стояла свекровь.
Вера не сразу поняла, что перед ней действительно она. Без привычной уверенности в голосе, без властного выражения лица. Только тёплая кофта, съехавшая на одно плечо, и чемодан рядом.
— Павел выгнал меня, — сказала она.
Вера молчала.
— Я не могу пойти к подруге, у неё дети. Мне некуда, — голос дрожал, но глаза были всё такие же — холодные и выжидающие.
Вера смотрела на неё долго.
А потом медленно потянулась к двери.
— Найдите Юлю, — спокойно сказала она.
И закрыла её перед самым носом свекрови.
