никитаПервые две недели Татьяна Петровна наслаждалась заслуженной пенсией после сорока лет трудового стажа.
Просыпалась ближе к полудню, баловала себя вкусными завтраками, гуляла по городу и радовалась молчащему телефону.
Одиночество её не только не тяготило, но и вдохновляло. Надоевший муж окончательно ушёл к своей давней любовнице, дочь с мужем и детьми переехала в собственную квартиру. И Татьяна Петровна, наконец-то, могла наслаждаться тишиной, жить в своё удовольствие, делать то, что ей нравится и заботиться только о себе любимой.
И в то злосчастное утро понедельника, она неспеша позавтракала омлетными блинчиками с апельсиновым джемом, выпила кофе со сливками, отправила в мессенджере «хорошего дня» подруге в ответ на её дежурную открытку «с добрым утром», включила телевизор, и только собралась посмотреть свой любимый сериал, как вдруг зазвонил телефон. Татьяна нехотя взяла трубку.
– Алё! – проворчала Софья Николаевна, – спишь, что ли? С праздником тебя!
– С каким ещё? – зевнула Татьяна Петровна.
– С днём бабушек!
– Каких бабушек? Я только жить начинаю, свободным человеком себя, наконец, почувствовала.
– С праздником, свободная бабушка, – засмеялась ехидненько Софья Николаевна, – ничего, привыкнешь, старушка.
– Какая старость в шестьдесят? Вторая молодость. Я на концерт хочу сходить в филармонию. Компанию не составишь?
– Неохота. Да и некогда, нянчусь.
– А в цирк?
– Некогда, говорю же. Внуки на руках.
– Может в бассейн запишемся? Возьмём абонемент на полгода. Так дешевле получится.
– Смеёшься что ли? Позориться на старости лет. Ты в зеркало на себя давно любовалась? В купальнике! – захихикала Софья Николаевна.
– Да ну тебя, настроение только испортила. И чего звонила?
– А что, мне одной с плохим настроением сидеть? Заездили меня вот. Депрессия у меня, решила с тобой поделиться.
– Мда… Ну спасибо, подружка… А на работу опять выйти не хочешь? Говорят, общение с молодежью от депрессии помогает. Может тебе в молодежный коллектив работать устроиться, чтобы омолодиться?
– Ой, что-то сомневаюсь. Будут там на меня, как на бронтозавра смотреть. И на кого своих оставлю? Не слышишь меня совсем.
После этого разговора настроение у Татьяны Петровны резко поменялось с плюса на минус. Да и самочувствие вдруг ухудшилось. Действительно, бабушка.
Какой уж тут цирк с бассейном?
Она проковыляла на кухню, запила таблетку «от головы» и опять устроилась перед телевизором.
Но мысли блуждали где-то далеко. Вспомнила о родителях, о том, что давненько не навещала их. Если сама бабушка, то им каково? Помощь нужна наверняка. А она тут мается от безделья.
Татьяна Петровна ещё немного посидела, в раздумьях, и решительно начала собираться в дорогу.
…
Татьяна Петровна ехала в деревню к родителям с подарками, деньгами и с абсолютно упадочным настроением.
Поезд мчал её на восток, она глядела в окно на мелькающие пейзажи и понимала, что вероятно, пришло время забирать стариков к себе.
Вот и закончится её покой и благополучие. Улетучатся мысли о бассейнах и филармониях. Права Софья, дурь это всё.
До деревни от станции доехала на попутке.
С опаской открыла родную калитку, прошла через двор, оглядываясь по сторонам. Осторожно вошла в сени, скрипнув тяжёлой дверью.
– Валь, ты что ль? – послышался такой родной и уже забытый голос матери. Слёзы брызнули из глаз, в носу защипало.
– Мам, я это, здравствуй!
Зинаида Дмитриевна охнула, всплеснула руками, засеменила навстречу, на ходу вытирая о фартук руки.
Татьяна Петровна поставила сумки и кинулась в объятия к матери.
– Что не позвонила, Танюша? Я думала, Валя, соседка, – мать улыбаясь, гладила её по щекам, вытирая слёзы. – Плачешь чего? Всё ли ладно у вас?
– У нас нормально, я за вас испереживалась. Папа где? Как здоровье? – она вытянула шею в сторону комнаты.
– На рыбалку ушлёпал с утра, с Гришаней. Помнишь его ль?
– Конечно, мам, всё помню. Прости, что долго не приезжала. Как живёте, расскажи? Помогать вот приехала.
Татьяна поволокла сумки к столу, выгружать подарки и угощения.
– В торопях собиралась, накупила всякого, что на глаза попалось. Конфеты и пряники зря наверное, взяла, у вас и зубов небось, нет, чтоб их грызть.
– Да как же, – мать засмеялась, – полный рот зубьев-то, новые. Мы с дедом сделали мне, в райцентр специально ездили. Денег вбухали! Он заставил. Сам полоротый ходит, не захотел.
– Я смотрю, вы вообще, молодцы, бодрячком. Волновалась, что пропадаете без меня. А вы ничего ещё. И дом такой же, как в детстве.
Татьяна погладила печку. Хоть и газ провели, печка осталась стоять на своём почётном месте, занимая полкухни. Она прошла в большую комнату, заглянула в крохотную спаленку – всё на своих местах, знакома каждая задергушка, каждый половичок, и герани на подоконнике те же самые.
Татьяна и себя ощутила той прежней девчонкой, которая беззаботно жила здесь до семнадцати лет, и для которой райцентр казался вершиной цивилизации. Как же давно это было, и как недавно, словно вчера…
– Витамины пьём, дорогушшие. Аж триста рубликов отдали, – приговаривая, мать месила тесто на столе у окна. – А вон дед ташшится, глянь-ко! Опять, кажись, градус принял. Ишь, марширует.
Михаил Борисович вошёл, шумно громыхнув чем-то в сенях.
– Мать, примай добычу! – протянул он ведро, в котором на донышке вертелось несколько мелких рыбешек. – Никак гости у нас?
– Здравствуй, папа, – Татьяна обняла отца, прижалась, услышав стук его сердца. – Пап, плачешь, что ли? Это я плачу, ты-то чего?
– Дак это… – заморгал он подслеповатыми глазами, – От неожиданности… Не предупредила чего? Я б встретил.
Все вместе принялись чистить рыбу, варить уху, стряпать ватрушки.
Они до позднего вечера беседовали за общим столом, делясь проблемами и обсуждая все семейные и деревенские новости.
Утром Татьяна проснулась под звуки пионерской музыки:
«На зарядку по порядку становись!» – бодро пел поскрипывая, старый магнитофон.
Во дворе отец в семейных трусах и галошах выполнял упражнения. Приседая, наклоняясь, подпрыгивая, не всегда ловко, но очень старательно.
Чайник засвистел на газовой конфорке. А мать растапливала уже старую печку.
– Дед в пионеры играет, – кивнула она, улыбаясь.
– Молодец, – Татьяна удивлённо наблюдала за жилистым мускулистым отцом, который совсем не походил на девяностолетнего старичка. – Он не хуже меня выглядит. Бодрее. И ты, мам, тоже нисколько не изменилась с последнего раза, как виделись. А я совсем что-то расклеилась, как на пенсию вышла.
– Ты девочка ещё молоденькая совсем, Танечка. Жить да жить. Я в твои годы в танцевальном ансамбле отплясывала, с гастролями ездили. Не хандри.
– Кто это тута хандрить вздумал? – зашёл в кухню отец. – Зарядку сделай, в баньке попарься, забудешь и слово такое, Танюха. А если кто обидел, скажи, приеду, порядок наведу. – он смешно погрозил кулаком кому-то.
Татьяна Петровна пожила у родителей до конца лета, помогла с огородными делами и засобиралась обратно.
– На следующий год с правнуками к вам нагрянем. Ждите. Пока малы ещё, а через год уже можно. Помощников привезу. Спасибо вам, мои родненькие, отдохнула душой. Как хорошо дома, всё же. Думала к себе вас забрать, но вижу, что пока ещё рано. Потом об этом поговорим.
– Привози всё семейство, места для всех найдется. А забирать нас не надо. Здесь дом наш. Здесь дом, Танюша.
Она возвращалась домой не Татьяной Петровной, а Танечкой, Танюшей.
– Слышишь, Софья Николаевна! У меня есть теперь свой надёжный рецепт молодости. Скажу тебе по секрету. С добрыми бодрыми старичками общаться надо, чтобы омолодиться. Чтобы стать Сонечкой…