Маргарита Петровна всегда умела появляться не вовремя. Вот и сейчас, когда Вика, измотанная после бессонной ночи, наконец уложила Кирюшу, в дверь позвонили. Настойчиво, длинно. Кирюша дёрнулся, захныкал, и Вика выругалась сквозь зубы. Четыре часа укачиваний — насмарку.
— Викуля, открывай! — раздался из-за двери командный голос свекрови. — Я знаю, что ты дома!
Вика с тяжёлым вздохом поплелась к двери, на ходу пытаясь пригладить растрёпанные волосы. В зеркало лучше было не смотреть — там отражалась бледная женщина с синяками под глазами и потрескавшимися губами. Совсем не похожая на ту яркую красавицу, которая четыре года назад вышла замуж за единственного сына Маргариты Петровны.
— Здравствуйте, — сказала Вика, пропуская свекровь в квартиру.
Маргарита Петровна, подтянутая, в аккуратном костюме цвета слоновой кости, с идеальной укладкой, окинула невестку оценивающим взглядом.
— У тебя за день тарелки помыть руки не дошли? — ехидно спросила она, проходя на кухню. — Грязи-то сколько!
В раковине действительно стояли немытые тарелки, чашки и детские бутылочки. Вика не успела их помыть — весь день провела с температурящим ребёнком.
— Я не успела, — устало ответила она. — Кирюша болеет.
— Все дети болеют, — отмахнулась свекровь. — Но это не повод разводить в доме грязь. Мой Леонид никогда не болел. Я, знаешь ли, всегда следила за чистотой.
Вика закусила губу. Ей хотелось возразить, но сил на споры просто не осталось. Да и Лёня не помогал — уехал в командировку на неделю. Конечно, ему нужно зарабатывать, но как же тяжело справляться одной.
— Я, собственно, зачем зашла, — продолжала Маргарита Петровна, опускаясь на стул и брезгливо отодвигая лежащую на столе детскую пелёнку. — Мы с девочками в театр собрались в субботу. Билеты уже купили. Тебе тоже не мешало бы выбраться, а то совсем одичала со своим ребёнком.
Кирюша в этот момент заплакал, и Вика метнулась в детскую.
— Ну вот, разбудили, — с досадой сказала она, возвращаясь с ребёнком на руках.
Восьмимесячный Кирюша был красным от плача, тёр кулачками глаза и выгибался дугой.
— Что с ним? — поморщилась Маргарита Петровна.
— Зубки режутся. И ещё, кажется, уши болят. Завтра нужно в поликлинику, — вздохнула Вика, пытаясь успокоить сына.
— Ты его избаловала. Вот и мучаешься теперь, — назидательно произнесла свекровь. — Детей нужно приучать к порядку с младенчества. А ты всё на руках таскаешь.
Вика закрыла глаза и глубоко вдохнула. «Спокойно, только спокойно», — мысленно повторяла она. Кирюша надрывался всё сильнее.
— Я подумала, — вдруг сказала Вика, глядя на свекровь, — вы бы не могли посидеть с Кирюшей завтра? Мне нужно в поликлинику сходить.
— С Кирюшей? — Маргарита Петровна нахмурилась. — А что там делать?
— Ничего особенного, — быстро проговорила Вика. — Он обычно спит днём. Я быстро обернусь. А потом и посуду помою, и квартиру уберу.
Что-то в голосе невестки заставило Маргариту Петровну согласиться.
— Ну хорошо, — неохотно произнесла она. — Но только пару часов. У меня свои дела есть.
Следующим утром Вика была готова к девяти. Она оделась особенно тщательно — даже подкрасила глаза и нанесла помаду на потрескавшиеся губы.
— Вот, тут всё записано, — торопливо говорила она, вручая свекрови листок бумаги. — Кормление, сон, прогулка. Если что, звоните.
— Я вырастила сына, как-нибудь справлюсь с внуком пару часов, — проворчала Маргарита Петровна, принимая на руки Кирюшу, который, на удивление, не капризничал. — Иди уже.
Вика кивнула, чмокнула сына в пухлую щёчку и выскочила за дверь.
Маргарита Петровна посмотрела на внука. Тот смотрел на неё серьёзными глазами, как будто оценивал.
— Ну что, молодой человек, — улыбнулась она, — проведём время с пользой?
Кирюша моргнул и вдруг разразился таким оглушительным плачем, что Маргарита Петровна вздрогнула.
— Ну-ну, — растерянно произнесла она, пытаясь укачивать ребёнка. — Мама скоро придёт.
Но Кирюша не унимался. Он плакал, выгибался, отталкивал бутылочку с молоком, не хотел ложиться в кроватку.
Через час Маргарита Петровна взмокла. Она перепробовала всё — и игрушки, и песенки, и мультики. Ничего не помогало. Ребёнок был неутешен.
— Господи, что же с тобой такое? — в отчаянии воскликнула она, когда Кирюша в очередной раз оттолкнул бутылочку и закашлялся от плача.
Она позвонила Вике, но та не отвечала. «Наверное, в поликлинике, не слышит», — подумала Маргарита Петровна.
В два часа дня, измученная и растрёпанная, она наконец уложила заснувшего Кирюшу в кроватку. Квартира выглядела как после урагана — игрушки раскиданы, на полу лужицы от пролитого молока, на диване мокрые пелёнки. О том, чтобы вымыть скопившуюся посуду, и речи не шло — Маргарита Петровна просто рухнула в кресло, не чувствуя ног.
«Неужели Вика каждый день так?» — промелькнула в голове неожиданная мысль.
В пять часов вечера Кирюша проснулся и снова заплакал. Маргарита Петровна, успевшая немного отдохнуть, взяла его на руки и начала укачивать.
— Ну что ты, маленький? Что болит? — приговаривала она, и в её голосе уже не было раздражения, только усталость и сочувствие.
Когда в семь вечера в дверь позвонили, Маргарита Петровна с трудом поднялась с дивана. На руках у неё сидел притихший, но явно несчастный Кирюша, жующий прорезыватель.
На пороге стояла Вика — свежая, отдохнувшая, с лёгким румянцем на щеках.
— Как вы тут? — спросила она, забирая сына.
Маргарита Петровна молча отдала ребёнка и отступила внутрь квартиры. Вика проследовала за ней.
— А что это ни тарелки, ни чашки не помыты? М? — неожиданно спросила она, оглядывая кухню. — Вы же дома весь день были?
Маргарита Петровна открыла рот, собираясь ответить что-то резкое, но вдруг осеклась. В глазах невестки плясали озорные искорки, а губы дрогнули в еле заметной улыбке.
— Я… — начала свекровь и замолчала. Впервые в жизни ей нечего было сказать.
Она молча взяла сумку, накинула пальто и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Прошла неделя. Лёня вернулся из командировки, но быстро снова уехал — работа требовала. Вика крутилась как белка в колесе — Кирюша болел, не спал ночами, отказывался от еды.
Когда в субботу утром в дверь позвонили, Вика, не глядя в глазок, распахнула дверь. На пороге стояла Маргарита Петровна с большой сумкой.
— Здравствуй, — сказала она, проходя в квартиру. — Как Кирюша?
— Неважно, — устало ответила Вика. — Всю ночь не спал. Только-только задремал.
Маргарита Петровна кивнула, разделась и прошла на кухню. Без лишних слов она достала из сумки контейнеры с едой, расставила их в холодильнике, а затем закатала рукава и принялась за немытую посуду.
— Что вы делаете? — удивлённо спросила Вика, появляясь на кухне.
— Помогаю, — просто ответила свекровь. — Иди отдохни, я тут сама справлюсь.
Вика недоверчиво посмотрела на неё, но спорить не стала — сил не было. Она ушла в спальню и почти мгновенно уснула.
Проснулась Вика от тишины. В квартире было непривычно спокойно. Она вскочила — прошло уже три часа! — и бросилась в детскую.
Кирюша не спал. Он сидел на коленях у Маргариты Петровны и с интересом слушал, как та негромко читает ему книжку.
— Проснулась? — тихо спросила свекровь. — Обед на плите. Поешь.
— А как… как вам удалось? — растерянно спросила Вика, глядя на умиротворённого сына.
— Я позвонила своей подруге, у неё внуки. Она посоветовала массаж животика при коликах, — пожала плечами Маргарита Петровна. — Кажется, помогло.
Вика опустилась на край кровати, не зная, что сказать.
— Знаешь, — вдруг произнесла свекровь, не поднимая глаз от книжки, — я ведь соврала тебе. Про Лёню. Он в детстве был ужасным крикуном. Ревел целыми днями. Я чуть с ума не сошла тогда.
— Почему же вы говорили…
— Глупая была, — перебила её Маргарита Петровна. — Хотела казаться идеальной матерью. А потом… потом как-то привыкла к этой роли. И забыла, как это — не спать ночами, не есть, не мыть посуду, потому что сил хватает только на ребёнка.
Она подняла глаза на невестку.
— Прости меня. Я была несправедлива к тебе.
Вика почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
— Ничего, — прошептала она. — Всё хорошо.
С того дня Маргарита Петровна стала приходить регулярно. Без предупреждения, без звонка. Просто появлялась на пороге, забирала Кирюшу и отправляла Вику отдохнуть, погулять, встретиться с подругами.
Она никогда больше не критиковала немытую посуду или разбросанные игрушки. Вместо этого она молча бралась за работу — мыла, убирала, готовила. А когда Вика пыталась помочь, отмахивалась:
— Иди, займись собой. Я справлюсь.
Кирюша полюбил бабушку. Он радостно тянул к ней ручки, когда она приходила, и нехотя отпускал, когда она уходила.
Однажды, когда Лёня был дома, он с удивлением наблюдал, как его мать и жена вместе возятся с Кирюшей, смеются, подхватывая друг у друга ребёнка, и вообще выглядят почти подругами.
— Что случилось? — спросил он Вику вечером. — Вы с мамой…
— Мы с твоей мамой просто лучше узнали друг друга, — улыбнулась Вика. — И оказалось, что у нас много общего.
— Я рад, — искренне сказал Лёня. — Очень рад.
А на следующий день Маргарита Петровна пришла не одна. С ней был пожилой мужчина, представившийся как Павел Сергеевич.
— Это мой друг, — сказала она, слегка краснея. — Мы вместе в театральный кружок ходим.
Вика с интересом посмотрела на мужчину. Он был высоким, подтянутым, с аккуратной бородкой и внимательными глазами.
— Очень приятно, — сказала она, пожимая ему руку. — Проходите.
Павел Сергеевич оказался бывшим учителем физики, вдовцом с двумя взрослыми сыновьями и тремя внуками. Он с удовольствием возился с Кирюшей, показывал ему простые физические опыты с водой и светом, от которых мальчик визжал от восторга.
— Какой смышлёный парень, — говорил Павел Сергеевич, и в его голосе звучало искреннее восхищение.
Маргарита Петровна смотрела на них и улыбалась.
Прошёл год. Кирюше исполнилось полтора, и он вовсю бегал по квартире, исследуя каждый уголок. Он уже неплохо говорил и называл Маргариту Петровну «баба Рита», чем безмерно её радовал.
Вика вышла на работу — на полставки, чтобы иметь возможность больше времени проводить с сыном. Маргарита Петровна, вышедшая на пенсию, с удовольствием сидела с внуком в те дни, когда Вика работала.
А в один из весенних дней Маргарита Петровна и Павел Сергеевич объявили, что решили пожениться.
— В нашем-то возрасте, — смущённо говорила Маргарита Петровна. — Смешно, наверное?
— Нисколько не смешно, — серьёзно ответила Вика. — Это прекрасно.
Они сидели на кухне, пили чай с пирогом, который испекла Маргарита Петровна, и говорили о будущем. О том, что Кирюша скоро пойдёт в садик, что Лёня получил повышение, что Вика думает родить второго ребёнка.
— Только в этот раз я буду рядом с самого начала, — сказала Маргарита Петровна. — Помогу тебе.
Вика благодарно улыбнулась.
— Знаешь, — задумчиво произнесла свекровь, глядя, как Кирюша возится с конструктором в углу кухни, — я ведь тогда специально ушла, оставив тебя с немытой посудой.
— Я знаю, — кивнула Вика. — Я поняла это почти сразу.
— И не обиделась?
— Обиделась, конечно, — честно призналась Вика. — Но потом поняла, что это был хороший урок. Для нас обеих.
Маргарита Петровна задумчиво покачала головой.
— Знаешь, что самое удивительное? Я ведь пришла к тебе тогда, чтобы проучить. А в итоге сама получила урок. И благодаря этому уроку у меня теперь есть… всё это, — она обвела рукой кухню, где играл внук, где сидела ставшая ей родной невестка. — И Павел Сергеевич тоже.
— Как это связано? — удивилась Вика.
— Очень просто, — улыбнулась Маргарита Петровна. — Когда я поняла, какой я была… не очень хорошей свекровью, я решила измениться. Стала добрее, мягче. Записалась в театральный кружок, чтобы не сидеть дома и не зацикливаться на вас. Там и познакомилась с Павлом Сергеевичем.
Она помолчала.
— Так что спасибо тебе. За то, что не послала меня куда подальше, а дала шанс.
Вика смутилась и отвела глаза.
— Ну что вы…
— И ещё, — добавила Маргарита Петровна, — спасибо тебе за то, что научила меня не судить о других, пока не побываешь на их месте. Это очень важный урок.
За окном шумел весенний дождь, в комнате играл Кирюша, на плите закипал чайник. Обычный день, наполненный простыми радостями.
— У меня есть идея, — сказала вдруг Вика. — Давайте все вместе поедем летом на дачу. С Павлом Сергеевичем, с Лёней. Кирюше понравится.
— Отличная идея, — кивнула Маргарита Петровна. — Я испеку свой фирменный пирог.
— А я наконец научусь его готовить, — подхватила Вика.
Они рассмеялись, и в этот момент в кухню вбежал Кирюша, держа в руках сломанную игрушку.
— Баба Рита, почини! — требовательно сказал он, протягивая игрушку свекрови.
Маргарита Петровна взяла машинку, осмотрела её и кивнула:
— Сейчас починим, — сказала она и подмигнула невестке. — Мы всё починим, правда, Вика?
Свадьбу Маргариты Петровны и Павла Сергеевича отпраздновали скромно, но со вкусом. Лёня вернулся из очередной командировки специально ради этого события, выглядел уставшим, но довольным. Он привёз матери старинную брошь, найденную в антикварной лавке приморского городка.
— Начинаем новую семейную традицию, — сказал он, застёгивая украшение на её платье. — Эта вещь теперь будет переходить по наследству.
Всего через месяц после свадьбы случилось непредвиденное — Павла Сергеевича положили в больницу с сердечным приступом. Три недели Маргарита Петровна провела у его постели, забыв о своих театральных кружках и даже о Кирюше. Когда Павла Сергеевича наконец выписали, врач отвёл Маргариту Петровну в сторону:
— Серьёзных ограничений нет, но покой ему необходим. И чтобы кто-то всегда был рядом.
В тот вечер Маргарита Петровна пришла к Вике. Они сидели на кухне, пили чай, говорили о разном. Вика видела, что свекровь чем-то встревожена, но не торопила её.
— Мы с Павлом Сергеевичем решили переехать в Калининград, — наконец сказала Маргарита Петровна. — Там живёт его младший сын с семьёй. Врачи рекомендуют морской воздух.
Вика отставила чашку и внимательно посмотрела на свекровь.
— Когда?
— Через две недели.
Они помолчали. Впервые за долгое время между ними повисла неловкость.
— Вы ведь вернётесь? — спросила Вика, стараясь, чтобы голос звучал обыденно.
Маргарита Петровна пожала плечами.
— Не знаю. Может быть. Павел Сергеевич давно хотел перебраться ближе к морю.
Снова повисла тишина. Вика смотрела в окно, где сгущались сумерки, и думала о том, что за последний год она слишком привыкла к присутствию свекрови в своей жизни. К её помощи, к её советам. К тому, что всегда есть кто-то, к кому можно обратиться.
— Вика, — Маргарита Петровна накрыла её руку своей. — Ты сильная. Ты справишься.
— Я знаю, — кивнула Вика. — Просто… мы будем скучать.
— Я тоже, — голос свекрови дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Но так будет правильно. Для всех нас.
Две недели пролетели незаметно. Маргарита Петровна приходила каждый день, помогала с Кирюшей, учила Вику готовить свои фирменные блюда, записывала рецепты. Они обе делали вид, что ничего не меняется, что впереди ещё много таких дней — спокойных, наполненных простыми домашними делами.
В день отъезда Лёня отпросился с работы и повёз мать и Павла Сергеевича в аэропорт. Вика осталась дома с Кирюшей.
— Баба Рита где? — спрашивал Кирюша, заглядывая под стол и за шторы, как будто бабушка могла спрятаться там.
— Баба Рита уехала, — отвечала Вика. — Но она будет звонить нам. И мы поедем к ней в гости.
Кирюша не понимал. Он продолжал искать бабушку по всей квартире, а потом сел на пол и заплакал — горько, безутешно.
Вика смотрела на него и вдруг поняла, что не знает, как его успокоить. Всегда в таких случаях рядом была Маргарита Петровна — спокойная, уверенная, знающая, что делать. А теперь…
Она присела рядом с сыном на корточки.
— Эй, — сказала она, заглядывая ему в лицо. — Помнишь, как мы с тобой раньше справлялись? До того, как появилась баба Рита? Мы справлялись. Сами.
Кирюша всхлипнул и недоверчиво посмотрел на мать.
— И сейчас справимся, — твёрдо сказала Вика. — Пойдём, я покажу тебе кое-что.
Она взяла сына за руку и повела в спальню. Там, в шкафу, лежала коробка с фотографиями — старыми, ещё из той жизни, когда не было ни Лёни, ни Кирюши, ни Маргариты Петровны. Фотографии, на которых Вика была совсем молодой, но уже самостоятельной, уверенной в себе девушкой.
— Смотри, — сказала она, показывая сыну снимок, где она стояла на вершине горы, раскинув руки. — Это я. И знаешь что? Я всегда могу подняться на эту гору снова. В любой момент.
Кирюша не понимал, о чём она говорит, но фотографии его заинтересовали. Он перестал плакать и теперь с любопытством перебирал снимки.
Вечером позвонил Лёня.
— Они благополучно улетели, — сказал он. — Как вы там?
— Нормально, — ответила Вика. — Мы справляемся.
Она подумала о том, что завтра ей нужно будет самой отвести Кирюшу в сад, потом забрать его, приготовить ужин, убраться в квартире. И всё это — без помощи свекрови. Как раньше.
— Знаешь, — вдруг сказал Лёня, — я давно хотел поговорить с тобой. О моей работе.
— Что-то случилось?
— Нет, просто… Мне предлагают перевод в другой город. С повышением. Я подумал, может, это шанс для нас всех начать с чистого листа? Новый город, новые возможности.
Вика помолчала, обдумывая его слова. Новый город. Без друзей, без поддержки. Только они втроём.
— А как же твоя мама? — спросила она. — Если она вернётся…
— Она не вернётся, — тихо сказал Лёня. — По крайней мере, не скоро. Я говорил с ней. Она счастлива там, с Павлом Сергеевичем. У них там целая жизнь.
Вика вздохнула. Где-то в глубине души она знала, что так и будет.
— И у нас тоже должна быть своя жизнь, — продолжал Лёня. — Без оглядки на других. Даже на маму.
Вика подошла к окну. На улице темнело. В соседних домах зажигались окна — там жили другие люди, со своими историями, со своими проблемами. Они как-то справлялись. И она справится.
— Хорошо, — сказала она. — Давай попробуем.
Через месяц они переехали. Новый город встретил их дождём и промозглым ветром. Квартира, которую им предоставила компания Лёни, была просторной, но пустой и холодной. Первое время Вике казалось, что они совершили ошибку. Кирюша капризничал, Лёня пропадал на работе. Она чувствовала себя одинокой, как никогда.
А потом, однажды вечером, разбирая коробки с вещами, она наткнулась на старую фотографию. Ту самую, где она стояла на вершине горы. И вдруг поняла, что никогда не переставала быть той девушкой — сильной, способной справиться со всем. Просто на какое-то время забыла об этом.
На следующий день она отвела Кирюшу в новый садик, а сама отправилась на собеседование в местную фирму. Её взяли — не сразу на полную ставку, но это было начало.
Вечером они с Лёней долго говорили — впервые за много месяцев. О работе, о планах, о будущем. О том, что, может быть, стоит родить второго ребёнка — не сейчас, но через год-другой. О том, что летом можно поехать в отпуск на море — не в Калининград, а куда-нибудь ещё.
— Я позвоню маме, — сказал Лёня перед сном. — Расскажу, как мы устроились.
— Передавай привет, — отозвалась Вика.
Она подумала о том, что благодарна Маргарите Петровне. Не только за помощь, но и за то, что та ушла именно сейчас. Оставив их одних — справляться, строить свою жизнь, принимать решения.
— Знаешь, — сказала она Лёне, — твоя мама очень мудрая женщина.
— Я знаю, — улыбнулся он. — В кого же, ты думаешь, я такой умный?
Они рассмеялись, и Вика подумала, что, может быть, всё будет хорошо. Не идеально, не гладко, но — хорошо. По-настоящему.
Через неделю пришло письмо от Маргариты Петровны. Короткое, деловое. О том, как они устроились, как Павлу Сергеевичу помогает морской воздух, как они нашли хорошего врача. В конце приписка: «Надеюсь, у вас всё хорошо. Верю в тебя, Вика».
Вика прочитала письмо дважды, а потом убрала его в ящик стола. Нужно было собираться на работу, потом забрать Кирюшу, заехать в магазин, приготовить ужин. Обычный день, наполненный обычными делами. Её жизнь. Её выбор…
