никитаСамое обидное — когда твоя любовь превращается в сплошной компромисс, где ты всё уступаешь и уступаешь, пока однажды не просыпаешься в квартире, которая перестала быть твоей.
Меня зовут Алина. Мне тридцать два, и я никогда не думала, что превращусь в злодейку из анекдотов про тёщу.
Мы с Кириллом познакомились четыре года назад. Боже, какие это были времена! Я сидела в кафе, он уронил на меня свой американо… Избитый киношный сюжет, да? Но я ведь купилась. Влюбилась, как дурочка — в его серые глаза, в ямочки на щеках, в то, как он смеётся, запрокидывая голову.
Он переехал ко мне через полгода. В мою квартиру, которую я купила, между прочим, на деньги от продажи бабушкиной однушки и кредит, который выплачивала три года. Мою квартиру.
— Ты не представляешь, как мне повезло с тобой, — шептал Кирилл, целуя меня в висок, пока мы расставляли его немногочисленные вещи по полкам.
У него тогда была только одна просьба: «Можно моя мама приедет на недельку? Она так хочет познакомиться с тобой».
Угадайте, сколько длилась эта «неделька»?
Первой ласточкой стала его мама — Галина Петровна. Неделя превратилась в месяц, потом в два. А потом она просто… осталась.
— Алиночка, ну куда ей ехать? У неё там крыша течёт, ремонт делают… давай пока поживёт с нами? — Кирилл смотрел такими глазами, что отказать было невозможно.
И я согласилась. В конце концов, я любила его. Любила, понимаете?
Галина Петровна оказалась женщиной… как бы это помягче… своеобразной. Она вставала в шесть утра и гремела кастрюлями. Она перекладывала мои вещи, потому что «так удобнее». Она комментировала мой макияж, мою одежду, то, как я готовила.
— Алиночка, деточка, ты бы поменьше специй клала. Кирюше так не нравится, он у меня с детства острое не любит.
Господи, как меня это бесило! Но я улыбалась. Улыбалась и делала вид, что всё в порядке.
А потом приехала его сестра. С мужем. И двумя детьми. На выходные.
Эти «выходные» растянулись на полгода.
— Ты же понимаешь, что им негде жить? Они квартиру продали, новую ещё не купили… Алин, ну это же моя сестра! — Кирилл ходил за мной по квартире, пока я пыталась найти тихий угол, чтобы просто побыть одной.
— А что потом? Тётя из Саратова? Двоюродный брат из Новосибирска? Может, сразу всю твою родословную пригласим? — я впервые тогда сорвалась.
— Ты что, ревнуешь? — он уставился на меня с таким удивлением, будто я сообщила, что видела инопланетян.
— Я не ревную! Я просто хочу вернуть свою квартиру!
— СВОЮ? — он сделал такой акцент на этом слове, что мне стало не по себе. — Мы же вместе. У нас всё общее.
И я снова сдалась. Потому что любила.
Наша однушка превратилась в коммуналку. Я просыпалась под детский плач и засыпала под храп его зятя. Готовила на восемь человек. Стирала чужие вещи. И каждый день находила следы чужой жизни в своём, Своём пространстве.
Галина Петровна командовала парадом: — Детям нужно больше места, давайте разложим диван в гостиной. — Алина, ты же не против, если мы твой письменный стол временно переставим? Вове нужно где-то работать. — Алиночка, детям нужны развивающие игрушки, давай твои книги с этой полки уберём?
Я не узнавала собственную квартиру. И себя тоже.
Последней каплей стал звонок Кирилла в обычный вторник:
— Слушай, тут такое дело… Помнишь моего двоюродного брата Сашку? У него проблемы с женой, ему бы переночевать пару дней… Ты не против?
Я стояла посреди нашей кухни, где Галина Петровна переставляла мои кастрюли, сестра Кирилла кормила детей моими тарелками, а её муж громко обсуждал по телефону свои рабочие проблемы.
Что-то во мне щёлкнуло.
— Против.
— Что, прости? — он явно не ожидал отказа.
— Я. ПРОТИВ.
Повисла пауза. Я почти видела, как он растерянно моргает на том конце провода.
— Алин, ты чего? Это же всего на пару дней…
— Нет, Кирилл. Никаких «пары дней». Знаешь что? У твоей родни ровно тридцать минут, чтобы собрать вещи. Моя квартира давно превратилась в проходной двор — я больше не могу.
Тишина была такой оглушительной, что я услышала, как капает вода из крана. Кап. Кап. Кап.
— Ты это серьёзно сейчас? — его голос стал ледяным.
— Абсолютно. — И я повесила трубку.
Вы когда-нибудь видели, как собирается семья из пяти человек, которых вы только что выгнали? Нет? Поверьте, зрелище не для слабонервных.
Галина Петровна причитала, будто я отправляла её на эшафот, а не просила съехать из квартиры, в которой она жила бесплатно два года:
— Боже мой, Алиночка, как же так? На улицу? Старую женщину? За что такая немилость?
Сестра Кирилла шипела как разъярённая кошка: — Я всегда знала, что ты эгоистка. Всегда. Бедный мой брат, связался с такой…
Её муж молча собирал вещи, бросая на меня взгляды, полные такого презрения, будто я предложила им всем прыгнуть с моста.
Дети плакали. Громко, надрывно, с такими рыданиями, что соседи наверняка думали, что я их тут пытаю.
А я стояла, прислонившись к стене, и дрожала. От страха? От гнева? От облегчения? Не знаю.
Кирилл примчался через двадцать минут. Ворвался в квартиру как ураган, схватил меня за руку и утащил на кухню.
— Ты с ума сошла? Что это за цирк? — шипел он мне в лицо.
Знаете, в такие моменты люди часто распадаются на части. Одна часть меня хотела упасть ему в ноги и просить прощения. Другая — кричать и бить посуду. Третья — просто расплакаться.
Но я вдруг почувствовала удивительное спокойствие. Как будто внутри что-то выпрямилось, встало на место.
— Это не цирк, Кирилл. Это моя жизнь. И моя квартира. Я устала быть хозяйкой гостиницы.
— То есть, ты выбираешь квадратные метры вместо семьи? — он смотрел на меня так, будто видел впервые.
— Нет. Я выбираю себя. И свое право дышать.
Они собрались за сорок пять минут. Не тридцать — я не изверг всё-таки. Квартира опустела так резко, что у меня зазвенело в ушах от тишины.
Кирилл уходил последним. Стоял в дверях с сумкой, не решаясь переступить порог:
— Так и будешь жить одна в своей драгоценной квартире?
— Не знаю, — честно ответила я. — Но это будет мой выбор.
Он покачал головой: — Я думал, ты любишь меня.
— А я думала, что любовь — это не потеря себя.
Дверь закрылась. Я сползла на пол в прихожей и разрыдалась.
Знаете, что самое странное? Месяц спустя мне позвонила… Галина Петровна.
— Алиночка, — в её голосе не было ни капли обиды, — я давно хотела тебе сказать… ты молодец, что поставила границы. Я бы в своё время тоже так сделала, да духу не хватило. Так и прожила всю жизнь, подстраиваясь под других.
Я чуть телефон не выронила.
— Галина Петровна, вы… не сердитесь?
Она хмыкнула: — Да как тут сердиться? Ты была права. Мы все обнаглели. Знаешь, Кирюшенька мой… он ведь всегда так. Сначала берёт-берёт, а потом удивляется, что у человека ничего не осталось. Я сама его так воспитала, каюсь.
Мы с Кириллом не общались три месяца. Я приводила квартиру в порядок, выкидывала всё, что напоминало о коммуналке, и училась заново быть собой.
А потом он позвонил.
— Привет. Можно увидеться?
Мы встретились в том самом кафе, где он когда-то пролил на меня кофе. Он выглядел другим — повзрослевшим, что ли.
— Я хотел извиниться, — сказал он, глядя мне в глаза. — Ты была права. Я перешёл все границы.
— И?
— И… я скучаю. Но понимаю, что всё будет по-другому. Никаких родственников, никаких «перетерпи». Я снимаю квартиру недалеко отсюда. Может быть… ты придёшь в гости?
Я улыбнулась: — Может быть. Но сначала скажи, ты правда понял, почему я тогда взорвалась?
Он кивнул: — Потому что я превратил твою жизнь в обслуживание моей семьи. И даже не заметил, что ты исчезаешь.
— И?
— И… я больше так не буду? — он улыбнулся неуверенно, как мальчишка.
Я рассмеялась: — Звучит как обещание ребёнка. Но ладно, для начала сойдёт.
Мы начали всё сначала. Медленно. Осторожно. Без переездов и родственников.
Встречались дважды в неделю — то у него, то у меня. Ходили в кино. Разговаривали — действительно разговаривали, а не просто решали бытовые вопросы.
Оказалось, что мы почти не знали друг друга. Кирилл любил джаз — я и понятия не имела. Я обожала театр — он удивился, когда я потащила его на «Гамлета».
И каждый раз, возвращаясь в свою пустую квартиру, я чувствовала странное облегчение. Моё пространство. Мои правила. Моя жизнь.
Через полгода такой «перезагрузки» Кирилл сделал мне предложение. Нет, не руки и сердца — совместного будущего.
— Давай купим квартиру. Вместе. Пополам. Новую, где ни у кого не будет преимущественного права.
Я долго думала. Очень долго.
— А твоя мама?
— У мамы есть своя квартира. И она, кстати, передаёт тебе привет и говорит, что ты сильная женщина.
— А сестра?
— У сестры тоже всё хорошо. Они купили дом в пригороде. Просто… мы все привыкли, что ты такая удобная. Что можно на тебя всё свалить, а ты выдержишь.
— И что изменилось?
Он взял меня за руки:
— Я изменился. Я понял, что чуть не потерял самое важное, пытаясь угодить всем подряд. И знаешь что? Моя семья тоже это поняла. Иногда нужно, чтобы кто-то набрался смелости и сказал: «Хватит».
Мы купили квартиру вместе. Двушку на одиннадцатом этаже с видом на парк. Составили договор — серьёзный, с юристом, где прописали все детали. Включая пункт о том, что гости могут оставаться не дольше трёх дней. Смешно? Возможно. Но нам обоим так спокойнее.
Кирилл до сих пор иногда спрашивает: — Не жалеешь, что тогда взорвалась?
А я всегда отвечаю: — Нет. Потому что иногда нужно потерять то, что имеешь, чтобы получить то, чего действительно заслуживаешь.
Вот такая история. Не идеальная, не киношная. Просто… настоящая? Иногда самое сложное в отношениях — не найти любовь, а сохранить себя в этой любви. Своё «я», свои границы, своё право дышать и выбирать.
И если вы когда-нибудь почувствуете, что ваша квартира превратилась в проходной двор, а вы сами — в обслуживающий персонал для чужих жизней… помните: иногда достаточно просто сказать «хватит». Это не значит отказаться от любви. Это значит — снова вспомнить, что любовь начинается с уважения. К себе — в первую очередь.
Это я поняла, когда не выдержала и сказала: «У твоей родни ровно тридцать минут, чтобы собрать вещи. Моя квартира давно превратилась в проходной двор».
Иногда тридцать минут — это всё, что нужно, чтобы изменить жизнь. К лучшему.