Июльское солнце нещадно палило, превращая городские улицы в раскаленную сковородку. На небе не было ни единого облачка, которое могло бы хоть ненадолго скрыть беспощадные лучи. Даже редкие прохожие старались держаться в тени домов, спасаясь от удушающего зноя.
Зинаида остановилась передохнуть, поставив тяжелые пакеты на асфальт. Руки ныли от тяжести. Она накупила овощей и фруктов на всю неделю, по привычке затарившись основательно.
Женщина достала из кармана платок и промокнула вспотевший лоб, чувствуя, как по спине стекают противные капли пота.
«Вот в такие моменты и вспоминаешь о мужском плече», — с досадой подумала женщина, разминая затекшие пальцы.
Четыре года прошло после развода с Игорем, а она до сих пор иногда ловила себя на подобных мыслях. Впрочем, тут же одергивала себя: лучше уж самой тащить сумки, чем терпеть рядом бездельника, который считал нормальным сидеть на шее у жены.
Она до сих пор помнила, как муж развалившись на диване, лениво комментировал ее просьбы о помощи:
«Ой, да ладно тебе, сама справишься! Что там твои сумки? Вон какая здоровая баба!»
А потом еще и деньги клянчил на сигареты и пиво. Нет уж, такое «счастье» ей больше не нужно! Сколько нервов было потрачено, сколько слез выплакано, пока решилась на развод.
Зато теперь она точно знала, что лучше быть одной, чем с кем попало.
Зинаида тяжело вздохнула, собираясь с силами. До дома оставалось метров двести. Она подхватила пакеты и двинулась дальше, мысленно проклиная жару и свою привычку закупаться впрок.
«Машка вечно ворчит, что я как будто к войне готовлюсь”, — улыбнулась она, вспомнив недовольное лицо пятнадцатилетней дочери.
«Мам, ну зачем нам столько? Мы же не полк солдат кормим!»
А она все равно по старинке старалась, чтобы холодильник был полон. Все-таки голодное детство в девяностых давало о себе знать.
Внезапно сзади кто-то схватился за ручки пакетов. Женщина вскрикнула от неожиданности и резко обернулась. В последнее время в их районе участились случаи мелких краж. Только вчера соседка жаловалась, что у нее сумку выхватили средь бела дня.
— Тетя Зина, это же я! — раздался знакомый голос; в это же мгновение она увидела улыбающееся лицо Богдана, сына своей подруги Галки. — Простите, что напугал!
— Ох, напугал! — выдохнула Зинаида, прижимая руку к груди. — Я уж думала, грабители какие! Чуть инфаркт не схватила! Что ж ты так подкрадываешься?
— Да что вы, просто хотел помочь, — беззаботно рассмеялся парнишка, а его карие глаза весело сверкнули. — Давайте пакеты, вам же тяжело. Я как раз домой иду.
Его искренняя улыбка, как всегда, согрела сердце. Богдан учился в одном классе с ее Машкой. Зинаида всегда радовалась, когда видела этого воспитанного, доброго мальчика. Было в нем что-то особенное!
— Спасибо, милый, — растроганно произнесла женщина, передавая ему ношу. — Вот повезло мне встретить такого джентльмена!
Когда Богдан потянулся за пакетами, у него нечаянно задралАсь футболка, и у Зинаиды перехватило дыхание: на боку виднелся край огромного синяка.
Не думая, что делает, она дернула ткань выше и застыла в ужасе: почти вся спина подростка была покрыта багровыми следами, похожими на удары ремня. Полосы шли одна за другой, местами накладываясь друг на друга.
Богдан дернулся, словно от удара, и быстро одернул футболку. Его лицо залилось краской, а глаза уставились в землю. От недавней улыбки не осталось и следа.
— Что это? — дрогнувшим голосом спросила Зинаида. — Кто это сделал? Богдан, миленький, скажи!
Но парень лишь крепче вцепился в пакеты и тихо пробормотал:
— Все нормально, тетя Зина. Правда, все хорошо. Пойдемте, я вам помогу донести. Жара такая, а вы стоите…
***
Зинаида поднялась в квартиру следом за Богданом, не переставая думать об увиденном.
В голове крутились страшные мысли, а сердце сжималось от нехорошего предчувствия. Мальчик быстро поставил пакеты возле кухонного стола и заторопился к выходу, старательно избегая встречаться с соседкой взглядом.
— Подожди! — окликнула его женщина, схватив за рукав футболки. — Давай поговорим. Что случилось? Откуда эти следы? Я же вижу, что это не просто синяки от случайного падения.
— Все нормально, тетя Зина, — Богдан упорно отводил взгляд, теребя край футболки. Его пальцы заметно дрожали. — Правда. Я просто… упал с велосипеда. Ничего страшного, само заживет.
— С велосипеда? — недоверчиво переспросила Зинаида. — И след от ремня на спине — это тоже от падения? За кого ты меня принимаешь? Я же не слепая!
Богдан непроизвольно дернулся. На его лице промелькнул испуг, быстро сменившийся какой-то обреченной покорностью. Это выражение, совершенно не свойственное пятнадцатилетнему подростку, напугало Зинаиду еще больше.
— Мне пора, — пробормотал он, пятясь к двери. — Дома ждут. Правда, тетя Зина, все хорошо. Не волнуйтесь за меня.
Зинаида попыталась его задержать, но Богдан буквально выскочил из квартиры. Его торопливые шаги гулко разнеслись по лестничной площадке.
Женщина осталась стоять в прихожей, чувствуя, как внутри все сгорает от тревоги и бессилия.
***
Весь день она не находила себе места. Металась по квартире, пытаясь занять себя домашними делами, но мысли постоянно возвращались к увиденным синякам.
Перебирая в памяти последние месяцы, с тех пор, как Галка вышла замуж за Степана, она начала понимать, как много тревожных звоночков пропустила.
Вспомнила, как была против этого брака, как пыталась отговорить подругу от поспешного решения. Что-то ей не нравилось в этом человеке. Может, властные нотки в голосе или то, как он смотрел на пасынка, словно оценивая товар на прилавке.
«Неужели я была права?» — думала Зинаида, механически раскладывая продукты по полкам.
Теперь женщина припоминала и другие тревожные знаки: синяки на руках Богдана, которые она списывала на обычные мальчишеские драки, его внезапную замкнутость, то, как он стал избегать компании друзей.
Даже его вечно распахнутая улыбка в последнее время казалась какой-то вымученной, словно маской, за которой прячется боль.
***
Когда вечером с волейбольной тренировки вернулась Маша, Зинаида как бы между прочим спросила:
— Богдана сегодня в школе видела? Что-то давно его не встречала во дворе.
— Нет, — дочь покачала головой, доставая из холодильника йогурт. — Он уже неделю не ходит. Говорят, заболел. Хотя странно. Обычно он даже с температурой приходил, не любит пропускать занятия.
— А вообще, как он в последнее время? — продолжила расспрашивать мать, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно. — Не замечала ничего странного?
Девушка задумалась, присев на табуретку. Она зачерпнула ложкой йогурт и медленно проговорила:
— Знаешь, мам… Он действительно какой-то другой стал. Раньше всегда веселый был, душа компании. На переменах вечно что-то рассказывал, шутил. А теперь словно погас. Сидит один, в телефон уткнувшись. После уроков сразу домой убегает, даже не прощается толком. Я пыталась поговорить, но он только отмахивается: все, мол, в порядке, просто устал.
Зинаида почувствовала еще большую тревогу. Значит ее догадки могут оказаться правдой!
Сколько раз она заходила к Галке на чай, и та щебетала о своем новом семейном счастье, словно пытаясь убедить не столько собеседницу, сколько саму себя.
«Степа такой заботливый, — восторженно рассказывала подруга. — И Богдана строго воспитывает. Это же правильно! Мальчику нужна мужская рука! А то совсем разбаловался без отца.»
«Мужская рука… — с горечью подумала женщина. — Или мужской ремень? И как я раньше не замечала?»
Она не выдержала и, накинув легкую кофту, отправилась к соседке. Знала, что Степан сегодня работает в ночную смену, значит можно поговорить с подругой откровенно.
Галка по-любому знает о том, что происходит в ее собственном доме. А если знает и молчит… что ж, тогда придется принимать более серьезные меры.
***
Женщина встретила подругу в домашнем халате, с маской для лица на щекАх. На кухне играло радио и пахло свежей выпечкой. Привычная уютная картина, которая теперь почему-то казалась Зинаиде фальшивой декорацией.
— О, Зинуль! Заходи! — радостно защебетала Галина, приглаживая растрепанные волосы. — Я как раз чайник поставила. У меня и пирог есть, Степушка утром купил. Такой заботливый, даже не верится иногда, как мне повезло!
От этого уменьшительно-ласкательного «Степушка» соседку передернуло.
Она молча прошла на кухню, отмечая идеальный порядок. Новый муж Галки требовал абсолютной чистоты: ни пылинки на подоконнике, ни единого пятнышка на кафеле, даже полотенца висели строго параллельно друг другу.
«Как в казарме», — сразу же подумала Зинаида.
— Где Богдан? — спросила она, присаживаясь за стол и наблюдая, как подруга суетится с чашками.
— В своей комнате, уроки делает, — махнула рукой Галина, доставая из шкафчика праздничный сервиз. — Представляешь, двойку по физике схлопотал! Степа его наказал. Никаких прогулок, пока не исправит. Правильно, я считаю. Надо же когда-то браться за ум!
— Наказал? — Зинаида вздрогнула от небрежного тона соседки. — Это так теперь называется избиение ребенка?
— Ты о чем? — Галка замерла с чайником в руках, а её наигранно-веселое лицо вдруг стало настороженным.
— О синяках на спине твоего сына! Я сегодня видела, во что превратил его твой «Степушка»! Ты хоть знаешь, что у него вся спина в следах от ремня?
Женщина медленно поставила чайник. Ее лицо сильно напряглось. Маска для лица пошла трещинами, делая её похожей на треснувшую фарфоровую куклу.
— Зина, ты не лезь, куда не просят, — тихо промолвила она. — Это наше семейное дело. Мы сами разберемся.
— Что ты несешь! Какое же это семейное дело? — Зинаида вскочила со стула, едва не опрокинув чашку. — Избиение ребенка — это преступление! Ты что, не понимаешь? Очнись, Галка! Ты же за своего сына была готова порвать любого! Не дай Бог, кто на него косо посмотрит!
— Ничего ты не понимаешь! Степан воспитывает мальчишку. Да, строго, но иначе никак. Богдан совсем от рук отбился. Грубит, уроки прогуливает… Мужская рука нужна! А ты со своей жалостью только портишь ребенка!
— И поэтому его можно лупить ремнем? — женщина схватила подругу за плечи. — Очнись! Посмотри, что происходит! Твой сын боится возвращаться домой! Он перестал общаться с друзьями, прячет глаза. Это нормально по-твоему?
— Не правда! — Галина вырвалась из рук соседки, отступая к окну. — Степан любит Богдана, хочет вырастить из него настоящего мужчину. А синяки… они заживут. Зато урок запомнит. И вообще, не тебе меня учить! Сама мужика удержать не смогла, теперь к другим лезешь!
Зинаида смотрела на подругу и не узнавала её. Неужели мать может предать своего ребенка ради мужчины? Оказывается, и такое бывает!
— Если ты сейчас же не прекратишь это издевательство, — медленно проговорила Зинка, чеканя каждое слово, — я пойду в полицию. И в опеку. С фотографиями синяков. И поверь, мне плевать, что ты обо мне подумаешь.
— Убирайся! — вдруг закричала Галина, указывая на дверь. Маска окончательно осыпалась с её лица, обнажая искаженные злобой черты. — Убирайся и не смей лезть в мою семью! Я счастлива со Степаном, слышишь? Счастлива! А ты просто завидуешь! Старая разведенка, которая никому не нужна!
Подруга отчаянно покачала головой. Она не чувствовала гнева или злости. Лишь бесконечную жалость и неприязнь.
— Ты не счастлива, Галя. Ты просто боишься остаться одна. И готова платить за это здоровьем собственного ребенка. Но знаешь что? Когда-нибудь Богдан вырастет. И он никогда не простит тебе того, что ты закрывала глаза на его страдания.
Зинаида быстро вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.
***
В подъезде было тихо. Спускаясь по лестнице, Зинаида услышала приглушенные всхлипывания. На площадке между этажами, прижавшись к стене, сидел Богдан. В тусклом свете лампочки его лицо казалось совсем детским и беззащитным.
— Я все слышал, — прошептал парень, подняв заплаканное лицо. — Каждое слово. Можно я у вас переночую? Отчим обещал завтра меня проучить… за двойку. Сказал, что утром разберется.
В его голосе звучал дикий страх. Женщина вспомнила свою Машку. Дочь была защищена материнской любовью от всех бед. А этот мальчик… Сколько еще должно пройти времени, прежде чем его мать найдет в себе силы противостоять домашнему тирану?
Зинаида молча протянула руку:
— Пойдем, родной. Пойдем домой! — и после паузы добавила: — А завтра мы обязательно что-нибудь придумаем. Я тебя в обиду не дам. Доверься мне!
Богдан неуверенно поднялся, прижимая к груди школьный рюкзак. Видимо, заранее приготовил, зная, чем может закончиться «воспитательная беседа» отчима.
Только когда мальчик уснул на диване в её гостиной, накрытый старым пледом, Зинаида позволила себе заплакать.
Она сидела на кухне, глядя в темное окно, и думала о том, как странно устроена жизнь: иногда люди, спасаясь от одиночества, создают вокруг себя такую темноту, что в ней гибнет все светлое и живое. И страшнее всего, когда за этот выбор расплачиваются дети.
Утром женщине предстоял непростой разговор с дочерью, звонок в полицию и, возможно, конец многолетней дружбы.
Но сейчас она точно знала, что по-другому поступить нельзя. Иногда молчание страшнее предательства.
***
На следующий день Зинаида осторожно завела серьезный разговор с Богданом. Мальчик сидел на кухне, рассеянно глядя в пустую тарелку. Его плечи были сильно напряжены.
— Нам нужно съездить в травмпункт, чтобы снять побои, — мягко сказала женщина. — А потом написать заявление в полицию. Это необходимо, милый. Иначе все продолжится.
Парень побледнел и со страхом в глазах ответил:
— Я боюсь, тетя Зина. Он узнает и тогда… Вы не знаете, какой он бывает, когда злится.
— Знаю, — Зинаида присела рядом, осторожно накрыв его руку своей. — Именно поэтому мы должны это остановить. Я буду рядом, слышишь? Всегда. Ты же знаешь меня всю жизнь. Помнишь, как с Машкой в песочнице играли? Как я вас мороженым угощала? Я не позволю никому тебя обидеть. Больше никогда.
После долгих уговоров Богдан согласился.
В травмпункте врач качал головой, рассматривая следы побоев. В полиции молодой следователь долго фотографировал синяки и записывал показания. НачалОсь расследование.
Зинаида была уверена, что Галка одумается, встанет на сторону сына. Но на суде случилось то, чего она никак не ожидала.
— Степан хотел как лучше, — говорила женщина, глядя куда-то поверх голов. — Он правильно воспитывал мальчика. Просто Богдан непослушный, грубый. Нужна была твердая рука…
Она говорила и говорила, старательно избегая смотреть на сына, который тихо сидел на скамье рядом с Зинаидой. А та не могла поверить своим ушам. Даже когда следователь припер Галку к стенке, вынудил признать факты систематического избиения, она продолжала оправдывать мужа.
— Ты мне больше не подруга! — сказала Зинаида после заседания, встретив Галину в коридоре суда. — Я не знаю тебя. Не могу поверить, что ты предала собственного ребенка ради этого урода.
— Ты не понимаешь! Он любит нас…
— Любит? — женщина горько рассмеялась. — Любовь не оставляет синяков на теле ребенка. Любовь не заставляет бояться возвращаться домой. Ты хотя бы это понимаешь?
Суд вынес решение: Степану дали три года колонии, Галку лишили родительских прав.
Когда встал вопрос о помещении Богдана в детский дом, Зинаида, не раздумывая, подала документы на усыновление.
— Только попробуйте приблизиться к нему, — предупредила она бывшую подругу, когда та пыталась что-то сказать после оглашения приговора. — Порву как Тузик грелку. Ты предала его, Галя. И меня заодно. Нам больше не о чем разговаривать!
***
… Теперь у неё было двое детей. Машка приняла «брата» сразу, ведь они и так всегда были близки.
Да, было непросто. Зарплата у Зинаиды небольшая, расходы с появлением второго ребенка-подростка значительно выросли. Но когда женщина видела, как Богдан впервые за долгое время спокойно засыпал, как начинал улыбаться, говорил о будущем, она понимала, что поступила правильно.
Вечерами они часто сидели втроем на кухне: пили чай, делились новостями, строили планы. Зинаида довольно улыбалась: она потеряла лучшую подругу, но обрела сына, которого у нее никогда не было. И это намного важнее.
А Галку иногда было видно во дворе. Она будто постарела на десять лет: ходила сгорбившись, прятала глаза от соседей. Говорят, пить начала.
Зинаида не испытывала к ней ни жалости, ни сочувствия. Только глухую злость за то, что смогла допустить такое с собственным ребенком.
Но это все в прошлом. Теперь у них новая жизнь и новая семья. И пусть будет нелегко, они справятся. Вместе.
