От хутора дяди Миши почти ничего не осталось. На месте дома заросли травой булыжники, на которых стоял сруб, сад одичал – старые яблони разломились, уткнулись большими длинными корявыми ветками в землю, как столетние старики, опираясь, чтобы не упасть…
Лишь банька, построенная позже дома, ещё стояла прямо, даже крыша была почти целой, отчего охотники заглядывали сюда после долгого похода по лесу, и отдыхали перед тем, как разойтись по своим деревням и домам.
Потом это место облюбовали пацаны, чтобы посидеть тайком, выкурить папиросы, и поговорить о разных таинственных случаях в лесу, или на клюквенном болоте, которое было неподалёку.
Но вскоре шестнадцатилетний Артём, старший из мальчишек деревни, отвадил всех от хутора, сделав там с приятелем Николаем свою «резиденцию».
Они починили пол в баньке, привезя из деревни половых досок от старого заброшенного дома.
Даже на окошко Артём повесил что-то вроде занавески, кусок старого тюля, взятого из дома, чтобы не летели в домик комары.
— Красота… — протянул Колька, — эх, жаль, что я уезжаю в город учиться, а то бы можно пользоваться как домом. Тут даже ночевать не страшно – дверь крепкая, и крюк мы вбили отличный. Чем не запор?
— Приедешь ещё. Тут можно даже Новый год встречать при желании. Если печку восстановить. Кирпичей вон сколько в углу осталось…
Мальчишки сложили красные кирпичи в стопку, и на них уложили сколоченный из досок щит. Получилось вроде кровати.
Артём притащил с ближайшего поля несколько охапок соломы из большого стога. Ввалив на «кровать» такую подстилку, он с удовольствием лёг на неё и вздохнул. Веки сами смыкались.
— До чего тут хорошо, — сказал он товарищу, — зря после деда Миши тут никто не жил. И поле рядом, и дорога в деревню, и электричество было у него. А теперь только и осталась эта баня.
— А может, если бы не ты, то и её уже сожгли бы по неосторожности…- ответил Коля.
Мальчишки приходили сюда часто, и строго следили, чтобы в их доме не появлялись чужие.
Началось лето, Коля уехал в город поступать в училище, а потом и остался там поработать временно на стройке. Артём отдыхал свои каникулы, которые были у него последними перед окончанием школы. А дальше — тоже предстояла учёба.
Он успевал и дома родителям помогать, и к бабушке и деду наведаться на край деревни, и вечерами торопился в свой укромный уголок – на старый хутор.
— Что ты там делаешь-то? – хохотал его дед Иван, — гнездо себе уже вьёшь?
— А тебе какое дело? – шептала деду бабушка, — пусть и гнездо вьёт. Мы, бывало, тоже в юности в лесу шалаши строили, там сидели у костра, интересно было… Такая уже традиция у нашего деревенского народа…
Артём не отвечал деду, а только улыбался. Он сегодня встретил соседку, одноклассницу Ирину. Шла она с подругой, с гостьей. Светловолосая девушка с карими глазами и тонкой талией несла небольшой чемоданчик, и старательно обходила большие лужи после дождя, отчего её походка казалась неуверенной, шаткой. Гостья была в туфельках на каблучках, которые тонули в грунтовой влажной дороге.
Артём подхватил чемоданчик гостьи по просьбе Ирины, и они некоторое время шли все втроём. Он познакомился с Машей.
— Надо же, городская, а имя самое деревенское… — удивился Артём, поглядывая на покрасневшее лицо девушки.
— А мы с ней вместе были в лагере в позапрошлом году, там и познакомились, а потом два года переписывались, — рассказывала Ирина, — вот она и согласилась погостить у нас.
— А потом и ты ко мне приедешь, обязательно, — тут же приглашала Маша, — я тебе в городе много интересного покажу.
Теперь Артёму так и виделись карие глаза новенькой и её румяные щёки с ямочками. Хороша девушка… Глаз не отвести.
Вскоре троица обошла всю деревню, а окрестности Маше вызвался показать Артём.
— Мы пешком тут и за месяц не обойдём, — сказал он, — я буду возить тебя на своём велосипеде. Так оно быстрее выйдет.
Ирина помогала днём матери, а Артём опекал свою новую знакомую, не подпуская к ней других ребят.
Несколько раз Ирина и Артём водили Машу в лес за земляникой, почти каждый день купались и загорали на реке, а потом Ирина сказала, что почти все их красоты они уже посмотрели.
— Не все, есть ещё одно укромное место, — прошептал Артём Маше, — и завтра я тебе его покажу.
Они приехали после обеда на хутор, который был всего в километре от деревни.
— Какое красивое место, — сразу отметила Маша, — как в сказке: дубы, липы, сосны, поляна, и место, где стоял дом… Как жаль, что тут никто не живёт!
Они вошли в баньку, как в маленький домик, и Маша улыбнулась. Порядок был виден во всём. Даже веник с совком стоял в уголке при входе, а от кипы золотистой сухой соломы на лежаке исходил хлебно-медовый дух.
На стене у маленького окошка висела полка с дверцами, привезённая из домашней мастерской Артёма. Теперь тут хранились вкусности для чая: печенье в жестяной плотной коробке.
Парень быстро развёл огонь в сложенной без раствора из красных кирпичей печурке на поляне. Они с Машей сходили на родник, который бил в низине в двадцати метрах от домика. Набрав холодной воды в закопчёный чайник, Артём вскипятил воду, пока Маша сидела у печурки на широком невысоком пне.
Артём набрал листьев одичавшей чёрной смородины и малины, и положил их прямо в чайник, в кипящую воду, отчего сразу же потянулся духмяный парок от костра.
— Надо же, — восхищалась девушка, — никогда я не пробовала такого чая!
Они пили чай, Артём рассказывал историю хутора, о том, как когда-то жила тут большая и дружная семья, а потом война забрала молодых и сильных мужчин, троих сыновей, и вернулся на хутор после Победы только один Михаил, младший. Он прожил с женой большую жизнь, почти не покидая это место, разводил тут пчёл, супруга сушила травы, держала коз, и варила прекрасное варенье из лесных ягод.
Дочь их вышла замуж и уехала в большой далёкий город, лишь изредка потом навещая старика-отца, который пережил свою супругу почти на двадцать лет…
Каждый день приезжали Артём и Маша на хутор, и старались сделать его более уютным. Артём окашивал вокруг траву, а Маша сделала клумбу у самого домика, попросив у Ирины немного цветов из сада.
Цветы придали такой живой вид всему хутору, что Артём сделал у самого входа в домик небольшую скамейку на двоих, где они с Машей и сидели, любуясь на цветы и лес.
Им было так тепло и уютно в их маленьком игрушечном домике, что очень быстро они почувствовали влечение друг к другу, которое было первым чувством и у парня, и у девушки…
Поцелуи на маленькой скамеечке становились всё нежнее, но грусть сковывала сердце, потому что Маше предстояло через несколько дней уезжать. Две недели её отпуска в деревне подходили к концу.
Они сидели в обнимку и не хотели расставаться. В последний день свидания Артём просил её приезжать к нему чаще, но Маша только кивала, и слёзы выступали у неё на глазах.
Проводили Ира и Артём Машу в город, а она торопилась к родителям. Те увозили её к родне в Петербург, где девушке предстояло учиться.
Шли годы. Поначалу Маша часто писала и даже звонила Ирине, и каждый раз передавала привет и Артёму. Она написала и ему несколько писем, но потом учёба затянула её, северная столица очаровала, появились новые друзья, знакомые, кружок самодеятельного театра…
Артём долго тосковал по Маше. Первая любовь не давала покоя, но закончив школу, он так и не смог ни с кем из девчонок сойтись, ухаживать. Он отучился в городском техникуме, получил водительские права и ушёл служить в армию. Но Машу не забывал. Словно заноза сидела она в сердце, и никакая другая, даже симпатичная и весёлая девушка не шла в сравнение с ней. Светлым сновидением она теперь казалась ему, и была синонимом первого счастья, первого сильного и неповторимого чувства…
Он несколько раз пытался писать Маше на старый Питерский адрес, но, видимо, она там не жила, а Ирина тоже перестала переписываться с Машей. Учёба в медучилище, друг и подработка в больнице отняли всё внимание Иры. Не до детских переписок…
После армии Артём вернулся домой, и был рад, что теперь он снова на родине, в родном доме, где всё так согревает. Но предстояло начинать свою, новую жизнь, отдельно от родителей. Время обзаводиться и своей семьёй. Так ему говорили и отец с матерью.
— Ты бы подыскивал место в деревне, где дом ставить. Можно и рядом с нами участок купить, а старый дом отремонтировать… — говорил отец, — мы поможем. Накопили уже.
— А что ему торопиться? – начинал спорить дед Иван, — может, он к нам жить придёт? Хватит на всех нас домов. Мы не вечные.
— Да что вы его торопите? – вступалась за внука бабушка, — может, он в городе свою судьбу найдёт? Кто теперь в деревне из молодых остаётся? Разве что фермеры или местные, кому родина милее каменного городского мешка…
Родные спорили, глядя на Артёма, а он молчал, улыбался, а сам садился на велосипед и ехал на свой хутор, который по его указанию во время его отсутствия усердно охраняли мальчишки.
Команда из троих ребят даже к его приезду скосила всю траву на поляне, выкорчевали на дрова несколько старых плодовых деревьев, навели чистоту в домике. Артём вернулся в свою «резиденцию», и не мог надышаться чистым родным душистым воздухом.
Его приятели-мальчишки улыбались.
— Как? – спрашивали они.
— Замечательно… — улыбался Артём, — послезавтра тут праздник моего возвращения. От меня шашлыки. И, конечно, фирменный чай… Спасибо, мужики…
Теперь он каждый день спешил вечерами на хутор, а бабушка и дед недоумевали:
— Да что же там, мёдом намазано, что ли? – спрашивала бабушка деда, — ну, ладно, мальчишкой был. А теперь-то мужик!
— Значит, там ему место роднее чем своя деревня… Ты говоришь: мёдом намазано. А ведь верно! Там и был раньше мёд. Миша-то мёдом занимался. Кто знает, какая там тяга у земли лесной… Да и родник – живая вода. Мне Тёма всегда оттуда флягу везёт, я как попью той водички, аж молодею, и вижу лучше. Лечебная там вода! Лечебная! – говорил дед Иван.
— Ты что, в хутор так и будешь мотаться каждый день? – спросил после двух недель отец Тёму.
— Да, папа. Буду то место на себя оформлять… — ответил Артём.
— Вот те на… — отец заходил по кухне.
— А что, и правильно. Ни соседей, ни шума и пыли, места много, и мы в километре. Вот только строиться там тяжелее, чем в деревне. И что ты там делать будешь?
— Как что? Дело там уже было налажено, то и буду делать. Как дед Миша – пчёл держать. Дело хоть и непростое, но выгодное, а там может, ещё что сотворю. Посмотрим…
Выбор Артёма насчёт хутора взбудоражил всю деревню. Люди спорили, обсуждали, хвалили эту идею, и никто не осудил парня.
— Вот только кто с ним там жить будет? – вздыхала мать, — это какая же должна быть жена, чтобы как затворница пошла с ним в лес?
— А где ты видишь невесту? Он как был один, так и ходит. Словно и нет женщин вокруг него… — сетовал отец.
— Однолюб он, верное дело. Охо-хо… — вздохнула мать, — и что с этого будет? Помоги ему, Господи…
Артём с упорством начал строиться на хуторе. Он трудился в городе на железной дороге, а бригада мастеров залила ему новый фундамент под дом, а как цемент закреп и отстоялся, поставила за месяц небольшой, но крепкий бревенчатый дом.
Все выходные дни Артём облагораживал территорию хутора, договорился о подключении электричества, и с отцом и помощниками они провели массу работ по устройству всех удобств в доме, но решено было сложить и печи для «русского духа».
Осенью первые холода не застали врасплох нового поселенца. Уже были заготовлены и дрова в новом дровянике, и построен бревенчатый двор, и даже небольшая мастерская. Год Артём не покладая рук трудился, постигая все азы устройства своего хутора.
В просторном дворе красовался колодец, вода из которого была проведена в дом. Не спеша, весной молодой хозяин ставил ограждение вокруг своего дома и двора, помня о том, что всё-таки вокруг – лес.
Первый отпуск на работе, и он уже составил план работ, чтобы успеть как можно больше за это время. Радость от того, что хутор обновлялся, вырастал в деревянный сказочный городок, словно лубочная картинка среди сосен и елей, на широкой поляне, радовала сердце.
Все жители деревни уже не раз побывали в гостях у Артёма, и никто не приходил с пустыми руками. Один принесёт кое-что из инвентаря, второй – пару нужных в хозяйстве инструментов, бабы несли домашнюю утварь: вёдра, крынки, кастрюли и даже посуду.
Один дед привёз на мотоцикле с коляской медогонку, пару ульев, и инструменты для содержания пчёл.
— Ого, целый воз! И мотоцикл отличный, хоть и ещё со времени Союза…- улыбнулся Артём.
— А я и мотоцикл тебе отдаю, — щедро махал рукой старик, — мне теперь с ним возиться некогда, а тебе он ещё послужит. С коляской – считай, такси!
Артём брал подношения с благодарностью, а люди радовались за него и благодарили…
— А мне за что спасибо? – смеялся Артём.
— Сам знаешь. За родину нашу…- вытирали глаза старики.
Но чем ближе дело шло к завершению основного объёма стройки, тем грустнее становилось на душе Артёма. Он уже жил в доме. А вечерами обходя свои владения, останавливался возле старой баньки, садился на небольшую скамейку и вспоминал первую любовь…
Ирина уже вышла замуж в городе, и приезжала в деревню к родителям в гости. Она знала о решении Артёма, и улыбалась, и с грустью вздыхала.
Однажды, когда Артём мастерил новые улья для будущих пчёл, его пёс глухо залаял у калитки.
— Кто там, Буян? – Артём выглянул из мастерской, — я никого не жду сегодня… и дождь ещё накрапывает…
Он подошёл к невысокой калитке, и чуть не вскрикнул от неожиданности. За ней стояла Маша! Она уже была не той тонкой девочкой, а настоящей красавицей: круглые щёчки, пушистые ресницы, чуть вьющиеся длинные волосы, лебединая шея…
— Маша… — чуть не задохнулся он, открывая калитку, — ты? Как узнала?
Он схватил её в охапку и не отпускал несколько минут, целуя в лоб, щёки, шею. А она немного отстранялась от него и тихонько смеялась:
— Столько лет, ты совершенно стал другим, мужик! И лишь в одном остался таким же: любишь целоваться… Привет, Артём. Я могу напроситься в гости? Не помешаю? – она подала ему руку.
Он заметил за её спиной рюкзачок.
— Ты в отпуск? Надолго?
— Не знаю, но я должна ещё навестить и Ирину. Она тут и вызвала меня, и о тебе рассказала. Вот и взяло меня любопытство, и не смогла я даже к ней первой пойти, так сюда потянуло.
Они, прячась от дождя, побежали к дому, и смотрели с крыльца на старую баньку.
— Ты сохранил её? – удивилась Маша, — всё тут другое, новое, а она, как старушка, хранительница времени и духа прежнего хозяина.
— И нашего с тобой знакомства… Помнишь? – Артём снова нежно обнял её:
— Я ждал тебя… И очень скучал. Вот ты и пришла.
— Тогда почему не нашёл меня? – спросила она тихо, прижимаясь к его плечу.
— Ты в северной столице, такие перспективы… а что могу тебе предложить я? Старую баньку в лесу? И своё отшельничество? – так же тихо ответил он.
— Не так уж тут и плохо теперь. Ты сделал невероятное…Можно сказать, сказку наяву… — Маша восхищённо смотрела на территорию хутора.
— Ну, это как кому… — улыбнулся Артём, — а мне дорого. Особенно, когда ты рядом. Я тебя сегодня никуда не отпущу. Накормлю, и спать уложу. А завтра вместе пойдём к Ирине.
Она встала, видя, что дождик закончился и пошла к баньке. Там всё было, как и в тот год. Только вместо топчана уже стояла кровать с матрасом и бельём, небольшой столик, и всё та же полка на стене.
— Я поначалу и жил тут, пока строился. Отец с мамой помогли. Считай, их подарок. И моих сил и средств немало тоже, — сказал Артём, — родители рады, что я тут остался.
Они вышли на улицу и сели на их скамейку. И целовались, пока не закружилась голова…
— Ты напоишь меня своим чудо-чаем? – попросила она.
— Это обязательно…
На утро Артём и Маша поехали в деревню. Мотоцикл с коляской был как раз кстати. Дорогу немного намочило, и они приехали и остались сухими.
Деревня быстро узнала о гостье-невесте. Никто не сомневался, что Маша и Артём снова поладят. А у пары голова шла кругом.
— Новая любовь да на старые дрожжи, — смеялся дед Артёма, — к свадьбе надо готовиться, вот что.
— Не сглазь, старый… помалкивай. Пусть сами сначала решат, а уж как нам скажут, то и будем готовиться… У меня давно приготовлено и запасено многое из вещей, белья, и прочего, но, когда женщина у него в доме будет, — отвечала бабушка.
Счастливые глаза Маши и Артёма говорили красноречивее всяких слов. За эту ночь они о многом говорили. Рассказали друг другу обо всём, что было за прошедшие годы, и подарили столько нежности и тепла друг другу, что почти не осталось времени для сна.
Ирина увела Машу к себе в дом, хотелось поговорить о своём. А к Артёму тут же поспешили с расспросами родители.
— Пока ничего не скажу, мы слишком долго не виделись, дайте нам побыть вместе. Она и такая же как была, и чуть другая, более серьёзная, вдумчивая, но всё такая же красивая. Как жаль, что мы расстались тогда и потеряли друг друга из вида… — говорил Артём.
Маша уехала спустя неделю. Всё это время она не расставалась с Артёмом, и он как на крыльях летал. Всё вокруг неё, и, наконец, сделал ей предложение.
Она ничего не сказала ему, а только поцеловала на прощание.
— Не исчезай на несколько лет… — попросил он, — я этого не вынесу. Можно сказать, я хутор и для тебя восстанавливал. Помнишь, как ты говорила: нашу сказку…
После отъезда Маши у Артёма всё валилось из рук. Он не находил себе места, и не мог ничего делать, почти не ел, с трудом фокусируясь на простых обыденных делах.
— Неужели она не вернётся? – волновалась и мать Артёма, шепча вечером мужу, — вот будет ему травма! Уж, лучше бы тогда и не было такого неожиданного свидания.
— Вернётся, у них были счастливые глаза… Ей просто нужно решить какие-то свои дела… — успокаивал супруг, — вот увидишь, вернётся. Наш сын! От таких не уходят.
Вся деревня с напряжением ждала невесту Артёма. К нему не ходили, даже громко эту тему не обсуждали, а только поглядывали друг на друга и тихо говорили:
— Уже неделя как Маши-то нет. И как там Тёма?
Первыми новость на хутор принесли юные помощники Артёма, мальчишки с его деревенской улицы.
— Едет она, едет! – кричали они у хутора, слезая с велосипедов.
— Откуда вы знаете? – спрашивал Артём.
— Наш почтальон видел её на центральной усадьбе в автобусе, а он перегнал автобус на своём мотоцикле. Она уже должна в деревне быть. Встречать надо!
Артём вскочил на мотоцикл и помчался в деревню. Там и нашёл свою Машу у родителей. Отец поил девушку чаем, а она подарила им гостинца и приглашала в гости в город на знакомство с её родителями. Вбежавший в дом Артём подхватил свою невесту, закружил по кухне перед родителями, а заходящий в дом дед, как услышал смех Маши, так и сказал, повернувшись с своей жене, идущей следом:
— Вот теперь точно свадьба будет! Ну, что я говорил?
