По телевизору Лайону объяснили, что во всём виноваты мигранты. Понаехали и заняли все рабочие места, заполонили собой всё пространство, хоть как-то пригодное для жизни. Из-за них взлетели цены в магазинах и на коммунальные услуги!
В транслируемых дебатах кандидаты в президенты наперебой обещали решить проблему — один даже грозился построить трёхметровую стену на границе с соседним государством.
Лайон ненавидел людей с другим цветом кожи. Его нисколько не смущало то обстоятельство, что его собственная бабка была беженкой из Парагвая. То было совсем другое время, понаехавшие знали своё место.
Не смущало его так же и то, что все граждане страны так или иначе являлись «понаехавшими», не считая конечно, коренных жителей, живущих в резервациях.
А ещё лезут теперь всякие славяне, арабы… особенно они! Америка — для американцев! — засыпая, с раздражением думал Лайон.
Он злился на себя за то, что ему нравилась темнокожая девушка в магазине, бразильянка. Звали её Лима.
Она каждый раз улыбалась Лайону особо, выделяя его среди прочих покупателей. Иногда он перекидывался с ней несколькими ничего не значащими фразами:
— Как поживаете?
— Прекрасно, а вы?
— И я, хорошо, спасибо!
Несколько раз он думал о том, чтобы пригласить её куда-нибудь, но каждый раз, разум брал вверх: «нет, не годится. Не хватало стать посмешищем среди своих друзей»!
Хотя, если разобраться, и друзей у него особо не было.
В магазин, где работала Лима, часто заходила полная афроамериканка, все звали её миссис Джоа. Она сильно потела, лицо её всегда блестело, но никто и никогда не видел его без улыбки. Как-то Лайон случайно услышал, как она жаловалась Лиме на мужа, который, как оказалось, бил её, почём зря.
«Хорошо, что я чёрная, синяки не так видны» — говорила она продавщице, и замолчала, по её взгляду поняв, что сзади кто-то подошёл.
Когда она повернулась к Лайону, он с удивлением отметил, что Джоа, как всегда улыбается. «Глупая, старая, толстая Джоа, и чего ты приехала сюда, сидела бы на своём Гаити». При этом он и не знал, что предки женщины прибыли на континент задолго до его собственных.
Заснуть не получалось. Где уж тут. Страна в опасности. Лайон встал и пошёл на кухню. Открыл шкафчик, достал пузырёк со снотворным. Осталась последняя капсула. Проглотив её, он снова пошёл и лёг, накрывшись одеялом.
Утром он проснулся от странных прикосновений. Кто-то грубо обхватил его сзади, и смял его груди. Огромные, чёрные груди, которые появились у него, пока он спал. В ужасе он понял, что сзади в него упирается что-то твёрдое.
Он обернулся и оказался лицом к лицу с мистером Джоа, который смотрел на него выпученными, красными от выпитого виски глазами.
— Соскучилась? — хищно блеснули белые зубы, — сейчас я тебе задам!
Лайон в ужасе вскочил с кровати, поправляя огромную ночную рубашку на своем теле, внезапно ставшим толстым и подвижным, как холодец.
— Убери от меня свои грязные чёрные руки, п o д o н o к! — завопил он чужим голосом и бросился вон из комнаты, чуть не сбив малыша, сидящего на горшке на самом проходе. Увидев толстуху Джоа, Лайон закричал:
— Уймите своего сумасшедшего мужа! — но тут понял, что негритянка Джоа — его отражение в зеркале двери. Он сам стал ею!
— Мамочка, я покакал! — радостно сообщил ему малыш на горшке.
— Эми, не зли меня, я с тобой не закончил! — орал из спальни мистер Джоа, — живо тащи сюда свою жиpную зaдницy!
Лайон в ужасе заметался по дому, и наконец, выскочил на улицу. Он побежал к магазинчику, где работала Лима, надеясь там найти спасение.
— Эми! — обрадовалась бразильянка, взмахнув руками, — что случилось?
— Там, там… — он не знал, что сказать ей, и вдруг заплакал, размазывая слёзы по широкому лицу: — Я не Эми…
— Не волнуйся, я помогу тебе, дорогая, — успокаивала его девушка, но увидев переходящего дорогу мистера Джоа, увлекла Лайона в подсобку. Посиди здесь, Эми, я постараюсь от него избавиться.
Мистер Джоа влетел в магазин, сжав кулаки.
— Где она? — заорал он в лицо Лиме.
— Кто? — она спокойно посмотрела на озверевшего мужчину своими красивыми миндалевидными глазами.
— Не делай из меня дурака! — зарычал мистер Джоа, — я давно за тобой наблюдаю! Ты ведь у нас любительница снежков? Думаешь, никто не видит, как ты лебезишь перед этим белым гoвнoeдoм Лайоном?
Лайон слышал, как разбилось что-то, как будто опрокинули стеллаж.
— Отвечай, где моя жена, иначе я разнесу здесь всё к чepтям, и ты до самой смepти будешь работать на мистера Гонзалеса, усекла? — продолжал громыхать разъяренный мистер Джоа.
Лайон, не в силах больше этого выносить, вышел из каморки, сжимая единственное оружие, которое он там нашёл — швабру за сто двадцать долларов, широко разрекламированную «магазином на диване».
Его взору открылась ужасная картина: негр, схватив за волосы Лиму, держал её голову у стойки и шипел: — говори, говори!
— Кого ты назвал гов***дом? — Лайон сжал швабру, и вышел вперёд.
— Аааа! Вот ты где, дорогая! — негр отпустил девушку и распахнул объятия — ну, иди к папочке! На этот раз ты здорово разозлила меня, Эм. Так что не обижайся!
Он занёс руку для удара, но Лайон молниеносно саданул ему шваброй промеж глаз так, что черенок треснул.
Глаза мистера Джоа сошлись к переносице, и он медленно опустился на разбитые банки с опрокинутого им самим стеллажа.
— Су-ка…у б ь ю, — прошлёпали его толстые губы и он отключился.
— Надо что-то делать, — Лима подхватила его под мышки, — давай закроем его, пока едет помощь?
Лайон подхватил мистера Джоа за ноги, и вдвоём с девушкой они занесли его в каморку, где только что прятался сам Лайон.
Вызвали полицию и медиков. Пока они ехали, Лима спросила:
— Эми, это ты сказала мужу, что мне нравится мистер Лайон? Я тебе по секрету призналась, а ты..
— Она ничего не говорила, — вытер пот со лба Лайон, — ему было ужасно стыдно.
— Я верю тебе, — обняла его девушка, — так странно видеть тебя без улыбки. Он бил тебя по голове?
— Ах, Лима, — он хотел обнять её в ответ, но постеснялся своего неуклюжего вида.
Пока полиция и медики договаривались, куда забрать мужа Эми, Лайон любовался девушкой и думал, о том, как был не прав.
— Проснитесь! — вдруг закричала Лима, — дом вашего соседа горит! Кроме вас есть кто в доме?
Он не сразу понял, что произошло, и тупо смотрел на женщину в полицейской форме, которая изо всех сил трясла его за плечо, пытаясь выхватить из объятий Морфея.
— Сэр, вставайте! Пожар в соседнем здании, — повторила женщина, — мы боимся, что огонь может перекинуться к вам!
На улице уже перемигивались огоньки полицейских и пожарных машин.
Лайон смотрел на отражения сигнальных маячков, прыгающие по его комнате, и вытянув свои руки, вдруг сжал кулаки и завопил: — Слава Богу! Господи, как хорошо!
Женщина странно посмотрела на него. На бейджике было написано:
«офицер Соледад Родригес»
— Сэр? — повторила женщина.
— Я вас люблю, — совершенно искренне сказал Лайон, смахивая слезу, — и я рад что именно вы спасаете меня, офицер Родригес.
Он быстро оделся и вышел вместе с ней во двор, где присоединился к толпе зевак, наблюдающих, как горит дом, принадлежащий соседу Аркинсу.
Там была и Лима, и он, заметив её, подошёл к ней, и накинул ей на плечи своё пальто.
Группа пожарных, состоящая в основном из выходцев с испаноговорящей части континента, спасали, рискуя жизнью, имущество Аркинса.
Сам он стоял в сторонке и, сложив худые длинные руки крестом на груди, покрикивал на них: «Эй вы, осторожнее! Cyкuны дети, эти же работа Байера! Быстрее же, бестолковые, там на втором этаже инкрустированный столик, за которым завтракал сам Пьер Борегар»!
Но, люди делали своё дело, и никто не обращал внимания на старика, кроме Лайона, который, приобняв прильнувшую к нему девушку, думал, что Аркинс ксенофоб и неблагодарный cyкин сын.
