— Ну ты на четверг ничего не планируй. Никаких своих сериалов, болтовни с подружайками. В четверг жду тебя, надо постирать, прибраться, — заявила приказным тоном Зинаида Петровна, вещавшая с той стороны трубки.
Ольга вздрогнула, но промолчала. Телефонный разговор со свекровью в очередной раз заканчивался директивой. Эти разговоры всегда были короткими и конкретными: минимум приветствий, максимум указаний. Никаких «как твои дела», «как здоровье», «как малыш». Сразу к делу: «надо постирать, прибраться».
Она положила трубку и глубоко вздохнула. Сыну только-только исполнилось девять месяцев. Он начал ползать — быстро, целеустремленно и повсюду, — и каждая секунда дома превращалась в напряженное слежение за маленьким исследователем. А ещё работа на удалёнке после декрета, стирка, готовка, уборка… В сутках катастрофически не хватало часов.
Дмитрий, её муж и сын Зинаиды Петровны, в это время «строил карьеру» — так он объяснял свои задержки на работе до ночи и командировки по выходным. Потому Зинаида Петровна «милостиво соглашалась помочь» — но, как выяснилось со временем, её помощь имела особую форму: она приходила, сидела с ребёнком час-полтора, пока Ольга генералила на кухне и в ванной, а потом выдавала список замечаний — что не так, что плохо, что надо переделать.
— Господи, да сколько можно, — прошептала Ольга, глядя на спящего в кроватке Кирюшу. Малыш причмокнул во сне пухлыми губками и перевернулся на другой бок.
Ей вдруг захотелось позвонить маме. Валентина Сергеевна жила в другом городе, за 300 километров, но всегда чувствовала, когда дочери плохо. Звонила сама, молча выслушивала сбивчивые объяснения Ольги и никогда не говорила банальное «всё наладится» или «потерпи». Она действовала.
Телефон зазвонил, когда Ольга пыталась одной рукой размешать кашу для Кирюши, а другой удержать его на весу, чтобы не добрался до кастрюли с кипящим супом.
— Оленька, ты занята? — голос мамы звучал как-то странно, с незнакомыми интонациями.
— Мам, ты не поверишь. Я одновременно готовлю обед, завтрак, пытаюсь не дать Кирюше получить ожог и ещё разговариваю с тобой!
— А я вот еду. К вам, — спокойно сказала Валентина Сергеевна.
— Что? — Ольга чуть не выронила ложку. — Когда?
— Уже еду. Буду часа через два, — и, не дожидаясь дальнейших расспросов, добавила: — До встречи, целую!
Ольга растерянно посмотрела на телефон. Мама никогда не приезжала просто так, без предупреждения. Всегда звонила за неделю, спрашивала, удобно ли, не помешает ли. А тут вдруг — «уже еду»!
Валентина Сергеевна появилась на пороге ровно через два часа — с тяжелой сумкой, в которой Ольга сразу опознала домашние соленья, варенья и тушёнку. Стройная, подтянутая, в элегантном брючном костюме цвета топлёного молока, с уложенными светлыми волосами и безупречным макияжем — мама совершенно не выглядела на свои 55.
— Мама! Ты как-то… не по-дорожному выглядишь, — заметила Ольга, обнимая её.
— А я, Олюш, и не дорожная птица сегодня. У меня другая миссия. Важная.
Она по-хозяйски прошлась по квартире, заглянула к спящему внуку, размотала тушёнку и соленья, всплеснула руками: «Господи, ты совсем не ешь, одни кости!» и усадила дочь за стол.
— А теперь рассказывай, — сказала она, помешивая борщ, который каким-то чудом образовался на плите за те пятнадцать минут, что прошли с её появления. — Что там у вас со свекровью?
Ольга на мгновение замерла. Она никогда не жаловалась маме на Зинаиду Петровну. Так, обмолвилась пару раз о странных привычках свекрови, но не более того. Валентина Сергеевна всегда относилась к этому философски: «Все пожилые люди имеют право на причуды, дочка». Откуда тогда этот вопрос?
— Да ничего особенного, — пожала плечами Ольга, старательно разглядывая скатерть. — Помогает с Кирюшей иногда.
— Оля, — Валентина Сергеевна присела напротив и взяла руки дочери в свои, — я знаю тебя лучше, чем ты сама. Последние полгода ты сама не своя. В глазах нет блеска, в голосе — радости. Ты всё время делаешь паузы, когда говоришь о свекрови, словно подбираешь слова. А у меня отличный слух на паузы.
Ольга подняла глаза на мать, и её словно прорвало. Она рассказала всё: как Зинаида Петровна раскритиковала её за то, что она рожала с мужем, а не со свекровью («мужики в роддоме — это срам и позор!»), как при каждом удобном случае подчёркивала, что Кирюша — копия отца и деда, «ничего от матери, и слава богу», как вторгалась в их семейное пространство и раздавала указания, а Дмитрий только кивал и бормотал под нос «мама плохого не посоветует».
— А вчера позвонила и заявила, что в четверг ждёт меня у себя, чтобы я постирала и прибралась! Представляешь? Даже не спросила, могу ли я, есть ли у меня время, справлюсь ли я с Кирюшей! «Жду — и всё тут»!
Валентина Сергеевна слушала, не перебивая. Только лицо её становилось всё строже, а в глазах появился тот самый блеск, который в детстве Ольги означал приближение грозы.
— И что, ты поедешь? — спросила она, когда дочь замолчала.
— А что делать? — вздохнула Ольга. — Дима говорит, мама стареет, ей нужно помогать. Она столько для него сделала, вырастила одна…
— И теперь решила, что пришло время собирать дивиденды с этих вложений, — заключила Валентина Сергеевна. — Что ж, понятно. Нам предстоит серьёзный разговор, но сначала… Ты, кстати, не против, если я у вас остановлюсь на пару дней?
Наступил четверг — день Икс, как мысленно его окрестила Ольга. Сборы проходили в напряжённой тишине. Дмитрий уже убежал на работу, скороговоркой сообщив, что задержится до позднего вечера. Кирюша мирно сопел в кроватке после утреннего кормления.
— Я поеду с тобой, — внезапно сказала Валентина Сергеевна, появляясь в дверях в том же элегантном костюме цвета топлёного молока.
— Что? Зачем? — Ольга в испуге уронила носок.
— Хочу познакомиться с Зинаидой Петровной поближе. Всё-таки она бабушка моего внука.
Что-то в тоне матери заставило Ольгу вздрогнуть. Так говорят люди, идущие напролом.
— Мам, может, не надо? Будет неловко… она не ждёт гостей, она ждёт… уборщицу, — последнее слово Ольга почти прошептала.
— Вот именно поэтому и надо.
Зинаида Петровна открыла дверь с видом императрицы, принимающей дань от вассалов. Высокая, прямая, с гладко зачёсанными назад седыми волосами, собранными на затылке в тугой пучок, она окинула Ольгу привычно-оценивающим взглядом и сразу же переключилась на Кирюшу, которого та держала на руках.
— А вот и наш красавчик! Весь в папочку! — воскликнула она и только потом заметила стоящую чуть поодаль Валентину Сергеевну.
— Добрый день, Зинаида Петровна, — спокойно сказала та, протягивая руку. — Валентина Сергеевна, мать Ольги. Рада наконец познакомиться.
На лице свекрови отразилась сложная гамма чувств: недоумение, раздражение и что-то похожее на испуг.
— Здравствуйте, — сухо ответила она. — Не знала, что у нас сегодня… делегация.
— О, я проездом в городе, — улыбнулась Валентина Сергеевна. — Решила навестить дочь, а она как раз к вам собиралась. Дай, думаю, составлю компанию. Заодно и познакомимся поближе. Столько лет родственники, а виделись только на свадьбе.
Зинаида Петровна с трудом выдавила улыбку и пропустила их в квартиру.
— Оля, вещи в ванной приготовлены, стиральный порошок там же, — бросила она через плечо, принимая у невестки внука. — А на кухне раковина засорилась, посмотришь?
Валентина Сергеевна слегка приподняла бровь, но промолчала. Она прошла в гостиную и с интересом стала рассматривать фотографии на стенах. Все они были посвящены одной теме: Дмитрий в разные периоды жизни — от младенчества до свадьбы.
— Какой красивый мальчик был Дима, — заметила она. — А где ваши фото, Зинаида Петровна? Неужели в семейном альбоме нет ни одной вашей фотографии?
— Зачем мне фотографироваться? — фыркнула та. — Я не любитель этих современных селфи.
— Понимаю, — кивнула Валентина Сергеевна. — Я тоже не любитель. Но для истории, для внуков… Кстати, о внуках. Дайте-ка мне моего Кирюшеньку на минутку.
Она ловко перехватила ребёнка у опешившей Зинаиды Петровны и принялась играть с ним, приговаривая что-то нежное. Кирюша довольно агукал и тянул ручки к бабушкиным серёжкам.
— Оленька, — позвала Валентина Сергеевна дочь, склонившуюся над раковиной с вантузом, — оставь это. Мы сейчас поедем домой.
— Как это «поедем домой»? — переполошилась Зинаида Петровна. — А бельё? А уборка?
— Зинаида Петровна, — Валентина Сергеевна подошла ближе, всё так же держа на руках внука, — я могу задать вам один вопрос? Чисто по-женски, без обид.
Свекровь настороженно кивнула.
— Скажите, а что бы вы почувствовали, если бы ваш свёкор позвонил вам и приказным тоном заявил: «В четверг жду тебя, надо постирать, прибраться»?
— Какой ещё свёкор?! — возмутилась Зинаида Петровна. — У меня никогда не было свёкра! Я овдовела, когда Димочке было пять!
— Я понимаю. Но представьте гипотетически. Если бы ваш муж был жив, и его отец вот так позвонил бы вам.
Зинаида Петровна открыла рот, чтобы ответить, но вдруг замерла, словно поражённая какой-то мыслью. На её лице отразилось замешательство.
— Вот именно, — кивнула Валентина Сергеевна. — Неприятно, правда? А теперь представьте, каково Ольге. У неё маленький ребёнок, работа на удалёнке, дом, хозяйство. И она должна ещё и к вам приезжать убираться? Зинаида Петровна, вы ведь не инвалид. Вы вполне крепкая и здоровая женщина. Зачем вам нужна бесплатная домработница в лице моей дочери?
— Да как вы смеете! — вспылила Зинаида Петровна. — Я столько сделала для Димы! Я одна его вырастила! Я имею право требовать уважения!
— Уважение не требуют, уважение заслуживают, — спокойно парировала Валентина Сергеевна. — И да, вы вырастили Диму. Это ваша заслуга. Но это не означает, что теперь вы можете использовать его жену как прислугу. Оля — мать вашего внука, жена вашего сына. Если вам нужна помощь по дому — это другой разговор. Но не в форме приказа, а в форме просьбы. И с пониманием, что у неё может быть свой график и свои дела.
Зинаида Петровна задохнулась от возмущения, но Валентина Сергеевна не дала ей опомниться:
— Кстати, раз уж мы заговорили о помощи. Вы сказали, что помогаете с внуком, но по словам Оли, ваша помощь выглядит странно: вы приходите на час-полтора, сидите с ребёнком, пока она убирает вашу квартиру, а потом ещё и критикуете её. Это не помощь, это эксплуатация. Если вы действительно хотите помочь дочери, пусть она один день в неделю отдохнёт от всего, а вы побудьте с внуком. Без Оли. А ещё лучше — заберите внука к себе на ночь. И дайте Диме и Оле побыть вдвоём.
— Что?! На ночь?! Я не справлюсь одна! — в панике воскликнула Зинаида Петровна, и тут же прикусила язык, поняв, что сказала.
— Вот видите, — мягко улыбнулась Валентина Сергеевна. — А Оля справляется. Каждый день. И ночь. Я не говорю, что вы плохая мать или бабушка. Я просто прошу вас задуматься: правильно ли вы строите отношения с невесткой? И не потеряете ли вы в итоге возможность общаться с внуком?
Зинаида Петровна медленно опустилась на стул. На её лице застыло выражение человека, который вдруг увидел себя со стороны — и увиденное ему не понравилось.
— Мы пойдём, — сказала Валентина Сергеевна, передавая внука Ольге. — Когда будете готовы к нормальному, уважительному общению — звоните. Мы всегда рады видеть бабушку Кирюши. Настоящую бабушку, а не рабовладелицу.
Прошла неделя. Зинаида Петровна не звонила. Дмитрий пару раз натужно заводил разговор о маме, но Ольга вежливо переводила тему. Валентина Сергеевна тоже уехала, обняв дочь на прощание и шепнув: «Держись, девочка моя. И не позволяй никому вытирать о себя ноги».
В пятницу вечером, когда Дмитрий в очередной раз задерживался на работе, а Ольга укладывала Кирюшу спать, в дверь позвонили. На пороге стояла Зинаида Петровна — не привычно прямая и надменная, а как-то непривычно сгорбившаяся и растерянная.
— Оля, можно? — спросила она тихо. — Я на минутку.
В руках она держала большой пакет с чем-то тяжёлым.
— Конечно, проходите, — растерялась Ольга. — Кирюша уже почти спит, так что тихонечко…
— Я понимаю, — закивала свекровь. — Я только… вот, вареников налепила, и сейчас можно сварить, и в заморозку… Там разные — с вишней, с творогом. И с капустой. Димины любимые.
Она протянула пакет, и в её глазах Ольга увидела то, чего раньше никогда не замечала: неуверенность и что-то похожее на раскаяние.
— Спасибо, — ответила она, принимая пакет. — Проходите, чаю выпьем. Кирюша обрадуется, когда проснётся и увидит бабушку.
— Ты правда так думаешь? — вдруг спросила Зинаида Петровна. — Что он… обрадуется?
— Конечно, — улыбнулась Ольга. — Вы же его бабушка.
В глазах Зинаиды Петровны что-то дрогнуло. Она нерешительно шагнула в квартиру, и впервые за всё время не стала осматриваться по-хозяйски, выискивая недостатки в чистоте и порядке.
— Знаешь, — сказала она, снимая пальто, — я тут подумала… может, правда заберу Кирюшку как-нибудь к себе ночевать. Только ты мне покажешь сначала, что и как делать надо. А то забыла уже всё, с возрастом.
Ольга замерла, не веря своим ушам. Это была первая по-настоящему человеческая просьба от свекрови — без приказного тона, без вызова.
— Конечно, покажу, — улыбнулась она. — У меня даже инструкция есть на всякий случай. Дима смеётся, говорит, армейский устав проще.
Зинаида Петровна тоже улыбнулась — пока ещё неуверенно, но искренне.
Вечером, позвонив матери, Ольга рассказала о визите свекрови.
— Понимаешь, — сказала она, — такое чувство, что это другой человек. Не хамка, не командирша, а просто… женщина, которая хочет быть ближе к внуку.
— Люди меняются, Оленька, — ответила Валентина Сергеевна. — Особенно если им показывают, что их поведение неприемлемо. Главное теперь — не спускать всё на тормозах. Держать границы. Но и дать шанс на нормальные отношения.
В трубке вдруг послышался звонок в дверь и знакомый мужской голос.
— Мам, а это кто у тебя?
— О, это Василий Андреевич, из третьего подъезда. Врач на пенсии, вдовец. Собачку свою выгуливал, увидел меня у подъезда с пакетами тяжёлыми, помог донести. Теперь иногда заходит на чай.
В голосе матери появились новые, незнакомые нотки — лёгкие, почти юные.
— А ещё говорят, что чудес не бывает, — хмыкнула Ольга. — Тут свекровь перевоспитывается, там мама на чай врача приглашает…
— Не чудеса, доченька, а жизнь, — засмеялась Валентина Сергеевна. — Она, знаешь ли, продолжается, пока мы живы. И иногда преподносит такие сюрпризы… Ладно, мне пора. Завтра созвонимся. Обнимаю тебя.
В ту ночь Ольга впервые за долгое время спала спокойно, без тревожных мыслей о предстоящем визите свекрови, без боязни её осуждающего взгляда. А утром, когда Дмитрий зашёл на кухню, она вдруг сказала:
— Дим, у меня есть план на выходные. Твоя мама предложила взять Кирюшу к себе на ночь в субботу. Я думаю, нам стоит отправиться куда-нибудь, только вдвоём. Как тебе идея?
Дмитрий замер с чашкой в руке, между бровей пролегла тонкая морщинка — та самая, с которой он обычно решал сложные рабочие задачи. Он смотрел на Ольгу так, словно видел её впервые — не усталую мать своего ребёнка, не молчаливую тень, безропотно выполняющую указания его матери, а женщину с собственной волей, желаниями и достоинством. Было что-то новое в его взгляде — смесь растерянности, уважения и давно забытой страсти.
— Оль, а что с моей мамой случилось? — наконец выдохнул он. — Она сама предложила взять Кирюшу?
— Бывают в жизни чудеса, — улыбнулась Ольга, разливая по чашкам ароматный кофе. — Иногда достаточно просто посмотреть на ситуацию чужими глазами.
Она не стала рассказывать о визите своей матери и о разговоре, перевернувшем мир Зинаиды Петровны. Некоторые вещи должны оставаться между женщинами. Вместо этого она положила руку на плечо мужа:
— Так что насчёт выходных? Только ты и я.
Его рука накрыла её ладонь, большой палец нежно погладил запястье — такой знакомый, полузабытый жест из времён их первых свиданий.
— Знаешь, — проговорил он медленно, глядя ей в глаза так, как не смотрел уже очень давно, — мне кажется, мы все заслужили второй шанс. И моя мать. И я.
В его голосе звучало обещание, которое не требовало слов. За окном занимался новый день — пока обычный апрельский четверг, но уже заряженный чем-то особенным, как бывает в самом начале большого пути.
