Вита не выходила из квартиры три года, два месяца и двенадцать дней. Она вела учет – каждое утро ставила крестик в толстой черной тетради. Еще она туда выписывала фразы из книг и вкладывала вырезки из журналов – всяких красивых мест, а иногда актеров, особенно Тома Харди.
На самом деле жить не выходя из дома совсем несложно. Свежего воздуха достаточно, если открыть балконную дверь, солнца в ее комнате тоже хватает – окно выходит на южную сторону. С друзьями можно созваниваться по видеосвязи, одежду заказывать курьером, учиться дистанционно. Даже врача и того можно вызвать на дом. Тем более она жила не одна, а с родителями. Раньше еще и с сестрой, но сейчас она переехала к Борису – бородатому ветеринару, который коллекционировал банки из-под газировки и выращивал бонсай. Через месяц у них назначена свадьба, на которую Вита не пойдет — не потому, что не любит сестру, просто она никогда не выходит из дома.
Сестру зовут Кира, и она ее полная противоположность. Даже до того, как Вита засела в квартире, они во всем отличались. Кира – громкая и порывистая, Вита – тихая и неторопливая. Кира – смелая и решительная, она могла и реку переплыть, и по козырьку пятого этажа на балкон забраться, Вита – трусиха, которая обходила по дуге собак. Странно, но если раньше они скорее жили недружно, то теперь Кира стала как-то добрее и внимательнее к сестре, словно взяла на себя роль старшей сестрицы, хотя на самом деле была младше Виты на три года.
— Мы летим на Бали, — сообщила Кира за ужином, на который они пришли с Борисом. – Предсвадебное путешествие. А то потом у меня новый проект, не до путешествий.
Кира работала в группе компаний, создающих программное обеспечение для финансового сектора. Совсем неженская работа.
— Можно посетить шоколадную фабрику Чарли, — предложила Вита. – Там такие красивые хижины, нереальные. А еще есть арт-музей один и домик из фильма «Ешь, молись, люби», и…
— Дорогая, почему тебе самой туда не слетать? – перебила мама, которая не теряла надежды на то, что однажды дочь выйдет из дома.
Вита замолчала и за столом повисла неловкая пауза.
— А я новое дерево на бонсай купил, — невпопад вдруг сказал Борис. – Засохнет теперь.
Тем не менее Вита посмотрела на него с благодарностью, будто он это специально сделал, чтобы тему перевести.
Деревья обещала поливать мама. А Кира обещала посетить все места, о которых ей говорила Вита, и присылать ей подробный фотоотчет, что и делала. Вита рассматривала фотографии с маниакальной внимательностью, сравнивая с интернетными вылощенными снимками и ставя про себя галочки: «и правда стоит посмотреть» или «сплошное разочарование». Еще она отмечала, как сестре идет загар и неоновый купальник, а Борис, когда сбривает бороду, немного похож на Тома Харди. Странно, ведь Том Харди тоже ходит с бородой, но она у него совсем другая.
Об аварии она тоже сообщила в первую очередь Вите, не хотела расстраивать маму. Но скрыть такое, конечно, не получилось – даже в местных новостных порталах про это написали, потому что возникла сложность с транспортировкой Бориса на родину.
Кира отделалась легким испугом – так, пара царапин, сломанное ребро. Борису повезло меньше – сложная травма позвоночника, перелом ноги со смещением, серьезное сотрясение мозга… С той же маниакальной внимательностью Вита рассматривала фотографии, которые отправляла Кира в семейный чат – лицо Бориса было опухшее и совсем неузнаваемое.
В больнице он провел много, включая день свадьбы. Праздничный ужин в шикарном ресторане пришлось отменить, как, вроде бы, и саму свадьбу, но Кира подсуетилась, собрала справки, и их расписали в больнице. Как рассказывала мама, Борис противился, говорил, что зачем ей муж-инвалид, но Кира отшучивалась и напоминала, что жена должна быть с мужем в болезни и в здравии, и лучше она начнет в болезни, а потом перейдет к здравию.
Пока Борис лежал в больнице, все было более или менее: мама носила ему супчики в термосе, Кира доставала редкие лекарства. А потом его выписали, и в молодой семье случился первый кризис — Борис извел за неделю трёх сиделок, после чего у Киры опустились руки.
— У меня такое чувство, — призналась она. — Будто он это специально вытворяет, чтобы я уволилась и нянчилась с ним. И дело тут не в деньгах, у меня есть сбережения, но у нас проект, я не могу взять и вот так все бросить!
— Не переживай, — сказала мама. — Перевози его к нам, я за ним буду ухаживать.
— Мама, он просто невыносим, ты не сможешь.
— Я? – фыркнула она. – Да я после вашего подросткового возраста что угодно смогу.
У мамы и правда получалось неплохо, хотя Борис действительно вел себя просто отвратительно: отказывался есть, заниматься и прочее.
— Ему бы антидепрессантов, — задумчиво проговорила Вита, которая на появление зятя в квартире отреагировала так, словно мама завела волнистого попугайчика – никакого интереса внешне не проявляла.
— А что, это мысль! – обрадовалась мама.
Через несколько дней в руках у нее был нужный рецепт, но пить эти таблетки Борис отказывался.
Первое время Кира приезжала ночевать к мужу, в родительскую квартиру, но ехать надо было далеко, а у нее проект, и она стала оставаться дома. Борис мрачнел все больше и свои упражнения для развития ослабших мышц делал все реже.
Однажды, когда папа еще был в университете (он преподавал философию), а мама поехала с подружкой в театр (они обожали одного актера и неизменно посещали все спектакли с его участием по три раза), Вита тихонько вошла в комнату, где на специально купленной медицинской кровати лежал Борис, и как бы в никуда спросила:
— А можно, когда ты умрешь, я твой бонсай заберу?
Никто не говорил Борису ничего подобного – все, напротив, уверяли, что он обязательно поправится, встанет на ноги и все такое. Может, именно поэтому он не промолчал, как обычно, а чуть вскинулся на кровати и возмущенно проговорил:
— С чего это вдруг? Пусть уж со мной лучше похоронят, я их десять лет выращиваю.
Вита пожала плечами и ответила.
— Ну как знаешь. Я бы за ними ухаживала.
Она прошла в комнату и села на стул, стоявший рядом с кроватью.
— Хочешь, я тебе почитаю? – предложила она.
Борис хмыкнул.
— «Мастера и Маргариту», что ли?
— Почему это?
— Ну, такие как ты всегда любят «Мастера и Маргариту».
— Я, вообще-то, хотела предложить «Гарри Поттера».
Борис закатил глаза.
— А что, хорошая сказка. Успокаивает.
Он ничего не ответил, и Вита сходила, взяла третью часть «Гарри Поттера» и вернулась в комнату к Борису.
— Э, это же не первая книга! – удивился он.
— Первые две скучные, — отрезала Вита. – Но, если хочешь, у нас есть «Мастер и Маргарита», от Киры осталось.
Она и сама не поняла, зачем так сказала, это мама, вообще-то, любила эту книгу, а Кира вообще ничего не читала.
Особо они не разговаривали – Вита приходила в его комнату с книжкой, около часа читала ему вслух, причем это у нее получалось на удивление хорошо – артистично, меняя голоса и интонации, словно маленький спектакль разыгрывала, и на этом все.
Потом как-то начались и разговоры. Так, ни о чем – оба они были вынужденными затворниками, и мир их сузился до одной квартиры с окном в виде телевизора и интернета. Вита уже привыкла видеть мир так, опосредованно, а вот Борис, похоже, никак не мог с этим смириться.
Однажды Вита сказала:
— Слушай, ну чего ты киснешь – врачи говорят, что ты можешь полностью восстановиться, но нужно работать, много работать, а не лежать банановой кожурой.
— Почему это банановой кожурой? – как всегда, удивился Борис – ее сравнения были ему неподвластны.
— Потому что в банане главное, что? Начинка. Так и в человеке. Душа главное, а тело – это просто оболочка. Кому нужна банановая кожура без самого банана?
Борис обиделся.
— У меня есть душа, только вот кожура подводит.
— Э, нет, — возразила Вита. – Когда есть душа, шкурка всегда гладкая и красивая.
— А ты тогда, получается, тоже шкурка от банана?
Наверное, он ждал, что Вита заспорит, но она только кивнула. Так впервые между ними возникла эта тема – добровольного заключения Виты в четырёх стенах.
Несколько раз Борис ходил вокруг да около, задавая вопросы то так, то эдак. А потом спросил напрямую.
— А почему ты из дома никогда не выходишь? У тебя эта, агорафобия?
Она по обыкновению пожала плечами.
— Но что-то же должно было произойти, что ты вот так… Ну, может, тебя обидел кто?
Вита не ответила. А что он думал? Будто ей эти вопросы ни разу не задавали! Да родители разве что экстрасенса домой не проводили, чтобы выяснить, что произошло с их младшей дочерью.
Однажды, когда Кира выкроила окошко в своем плотном графике и приехала навестить мужа, она сильно удивилась, заметив, что тот больше не отказывается от лекарств, старательно делает гимнастику и вообще – явно идет на поправку. Мама на это сказала:
— Я же тебе говорила – со мной не забалуешь. Слушай, Кир, а ты мужа-то собираешься к себе забирать? Или мне его усыновить?
— Да конечно, я за этим и приехала – у нас проект к концу подходит, я подумала, что если я с ним больше времени проводить буду, он скорее очухается, ну тут раз такое дело… Вот на выходных тогда и перевезем, я закажу машину.
Казалось бы, после этого дня в квартире должно поселиться радостное ожидание, как перед Новым годом – все же возлюбленные воссоединятся, хозяйка дома освободится для своих хобби и театральных походов, а Вите теперь не нужно будет читать и следить, чтобы Борис выполнял все нужные упражнения. Но нет – мама, почему-то, вздыхала, Вита стала читать так, словно она робот, а Борис вернулся к прежней тактике и прятал лекарства под подушкой.
Накануне его отъезда Вита зашла к нему в комнату (отец, как обычно, мучил своих студентов, мама пошла на выставку фиалок), села на стул и произнесла:
— Мне мальчик один понравился, мы на мафии познакомились. Он крутой такой был: с татуировками и очень на Тома Харди похож. И я не знала, как с ним познакомиться нормально. И стала за ним следить. Ну, натурально, как детективы в фильмах. Я даже книжку прочитала про это, в интернете нашла.
Она помолчала, разглядывая ногти на своих пальцах и будто удивляясь их наличию. Борис тоже ничего не говорил.
— Я честно не знаю, все это в реальности произошло или я все придумала. Я читала книжки, что мозг иногда создает такие вот неправильные воспоминания. В общем, один раз я следила за ним и увидела, как его… Их было трое, огромные такие бугаи. Что-то он им был должен или сделала что не так, я ничего не понимала – вжалась в стену и стояла, зажмурившись. Я же трусиха. Мне надо было бежать, сразу, как только это началось, но меня будто парализовало. А потом меня заметил один, со стеклянным глазом. Я думала, что они меня тоже… Но этот с глазом подошел ко мне и прошептал: «Расскажешь кому – с тобой будет то же самое». И засмеялся. Ну скажи, разве бы они меня так отпустили, если бы это было правда? Я не знаю… Только потом мне все время казалось, что за мной кто-то ходит по пятам. Я даже набралась смелости и решила пойти в полицию. Шла туда будто на казнь. И все время оборачивалась. Смотрю – он. Со стеклянным глазом. Я припустила и ну в другую сторону, вроде как в магазин за канцелярией. А на следующий день в почтовом ящике мертвого дятла нашла. Это чистая правда, мама его тоже видела. Но она сказала, что это мальчишки со двора балуются, она их все время ругает, потому что они клумбы ее топчут. Вот после этого дятла я и решила, что отсижусь какое-то время дома. А потом, ты знаешь, привыкла. Тут спокойно. Безопасно. Я думала – если они сюда заявятся, я точно в полицию пойду. Но ничего не было. И дятлов больше тоже не было.
Она замолчала, облизала пересохшие губы. На Витю она не смотрела, сидела на стуле все так же уставившись на свои пальцы. Поэтому от неожиданности вздрогнула, когда он, пошатываясь и держась за табуретку, вдруг сделал первый за это время настоящий шаг. Если бы она его не поймала, он бы рухнул на пол, но она его поймала. А дальше произошло то, что неизбежно должно было случиться – он ее поцеловал.
Они оба были испуганы всем этим, ошарашены, но вместе с тем… счастливы? Он принялся говорить о том, что он обязательно встанет на ноги и защит ее от любых бандитов, что Кире он все объяснит сам, что она такая удивительная и столько всего знает, хотя никогда и нигде не была…
Ночью Вита не спала. Она листала свою тетрадь с вырезками, и в ее душе рождалось что-то новое и непонятное. Когда взошло солнце, у нее уже было готово короткое письмо для Бориса и чуть более длинное для родителей. Кире она писать не стала, отправит ей потом селфи. Денег, накопленных за эти годы (она подрабатывала тем, что писала статьи о знаменитостях и о разных странах), должно было хватить на первое время, а потом она придумает, что делать. Она не решилась сама покупать билет, хотя и нашла список стран, куда пускали без визы, но зато записалась в туристическое агентство, которое работало в субботу – пусть ей там помогут и отправят ее куда-нибудь прямо сегодня, билетом в один конец. Она взяла собранную сумку, решительно открыла дверь и вышла на улицу.
Оказалось, что солнце снаружи совсем иное, чем внутри, она и забыла об этом. И запахи другие, и шум – все это слепило ее, оглушало, наполняло восторгом и ужасом. Но она не останавливалась – шла вперед. Пришла пора посетить все эти места с картинок, а потом найти своего Тома Харди, а не отбирать его у сестры…
