В двадцать восемь лет Наталья открыла для себя простую истину. Есть вещи, которые можно изменить. Есть вещи, которые нужно принять. Каждую пятницу вечером в их квартире начиналась одна и та же суета. Собрать сумку с детскими вещами, приготовить что-нибудь в дорогу, проверить, не забыли ли подарки для свекрови к очередному празднику. Потом два часа в машине с двумя детьми, которые то дрались, то просили пить, то жаловались на укачивание.
— Мам, а почему у бабушки всегда так плохо пахнет? — спрашивала шестилетняя Маша.
— Тише, — шипела Наталья, косясь на мужа. — Не говори таких вещей.
Но ребёнок был прав. В доме родителей Андрея действительно плохо пахло. Смесью застоявшегося воздуха, немытой посуды и чего-то ещё, что Наталья не могла определить. Может быть, просто безразличием.
Свекровь Валентина Петровна встречала их на пороге в засаленном халате и в прохудившихся тапочках. Обнимала внуков, причитала, какие они выросли, а потом исчезала на кухне «готовить что-нибудь особенное». Особенным обычно оказывались макароны с сосисками или жареная картошка с майонезом.
— Ну вот, приехали, — говорил свёкор, не отрываясь от телевизора. — Дети, идите сюда, мультики покажу.
И начинался уикенд, который Наталья научилась переживать в режиме внутренней анестезии.
Дом был не то чтобы ужасно грязным — просто запущенным. Пыль на мебели, разводы на зеркалах. В холодильнике — банка варенья с плесенью.
— Мама, а что мы будем есть? — спрашивал четырёхлетний Илья, заглядывая в холодильник.
— Сейчас что-нибудь придумаем.
Отвечала Наталья. И начинала мыслить стратегически. Что можно приготовить из ничего для четырёх взрослых и двоих детей.
Обычно это заканчивалось тем, что она ездила в ближайший магазин. Покупала продукты, готовила обед. А потом убирала за всеми. Свекровь при этом сидела на кухне, пила чай и рассказывала о своих болячках или соседках.
— Натусь, ты такая хозяюшка, — говорила она умиленно. — Сразу видно, что Андрюша хорошую жену выбрал.
А Наталья молча мыла посуду и думала: «Почему я это делаю? Почему я каждые выходные превращаюсь в бесплатную горничную?»
Андрей на все её попытки поговорить реагировал одинаково:
— Ну что ты хочешь? Они старые уже. Привыкли так жить.
— Но дети же видят этот бардак! И я каждый раз как дура всё убираю!
— Никто тебя не заставляет.
— Как не заставляет? А кормить детей чем?
— Мама что-нибудь приготовит.
— Твоя мама за два дня ни разу не включила плиту!
— Не преувеличивай.
И каждый раз этот разговор заканчивался ничем. Андрей уходил курить во двор, Наталья оставалась с детьми и ощущением, что попала в какую-то параллельную реальность, где всё не так, как должно быть.
В тот роковой пятничный вечер она собирала сумки в особенно мрачном настроении. За неделю накопилось столько раздражения, что она чувствовала себя на грани взрыва.
— Андрей, — сказала она, складывая детские вещи, — я больше не могу.
— Что не можешь?
— Эти поездки. Этот бардак. То, что я каждые выходные превращаюсь в прислугу.
Андрей поднял голову от газеты.
— Наташ, ну что ты опять? Нормальная семья, нормальные родители.
— Нормальные? — Наталья почувствовала, как внутри что-то закипает. — В холодильнике плесень, постель не меняется месяцами, дети спрашивают, почему там воняет!
— Не нравится — не езди, — бросил Андрей и снова уткнулся в газету.
Наталья замерла с детской футболкой в руках.
«Не нравится — не езди.»
Простые слова, сказанные с раздражением. Но вдруг они прозвучали для неё совершенно по-другому. Не как упрёк, а как… разрешение.
Она медленно положила футболку обратно в шкаф.
— Знаешь что? — сказала она тихо. — Ты прав.
— В чём прав?
— Мне действительно не нравится. И я действительно не поеду.
Андрей отложил газету.
— Как это — не поедешь?
— Вот так. Ты поедешь с детьми, а я останусь дома.
— Наташа, что за глупости?
— Никаких глупостей. — Голос Натальи стал спокойным и ясным. — Это дом твоих родителей. Они имеют полное право жить там, как хотят. Не менять постельное белье. Не мыть холодильник. Не готовить еду. Это их выбор и их право.
— Ну да…
— Но я тоже имею право не участвовать в том, что мне не подходит. Я не обязана терпеть то, что причиняет мне дискомфорт, только потому, что «так принято».
Андрей смотрел на неё с недоумением.
— Но дети…
— Дети поедут с тобой. Увидят дедушку и бабушку, как всегда. Только я не буду играть роль Золушки, которая всё убирает и готовит.
— А что родители подумают?
— Что ты привёз детей в гости. И что ты взрослый мужчина, который может сам о них позаботиться.
Наталья достала из сумки свои вещи и положила их обратно в шкаф.
— Наташ, это же странно…
— Странно? — Она повернулась к нему. — А то, что я каждые выходные убираю чужой дом, кормлю чужую семью и делаю вид, что мне это нравится — это нормально?
— Ну это же семья…
— Твоя семья. Я в ней — гость. И гость имеет право не приходить в гости, если ему там некомфортно.
Она села в кресло и посмотрела на мужа.
— Андрей, я не требую от твоих родителей изменений. Не прошу тебя с ними ругаться. Не устраиваю скандалы. Я просто выбираю не участвовать в том, что мне не подходит.
— Но это же…
— Это называется личными границами. Я имею право сказать «нет» тому, что причиняет мне дискомфорт. Даже если это семейные традиции.
Андрей помолчал, переваривая услышанное.
— И что теперь? Я буду ездить один?
— Если хочешь — да. Если не хочешь — не езди. Тоже твой выбор.
— А дети?
— Дети могут ездить с тобой. Могут оставаться со мной. Могут ездить через раз. Главное — чтобы все понимали: я не буду делать то, что мне не нравится, из чувства долга.
Наталья встала и пошла на кухню заваривать чай.
— А что ты будешь делать в выходные? — спросил Андрей, идя за ней.
— То, что мне хочется. Буду читать, смотреть фильмы, гулять. Встречусь с подругами. Проведу время с собой.
Она налила воду в чайник и повернулась к мужу.
— Знаешь, Андрей, я понимаю, что для тебя это дом детства. Там тепло и уютно в эмоциональном смысле. Но для меня это чужое пространство с чужими правилами. И я больше не буду притворяться, что мне там хорошо.
— Может, попробуем ещё раз поговорить с родителями?
— Зачем? Чтобы они изменились ради меня? Это их дом, их жизнь. Они не обязаны подстраиваться под мои стандарты чистоты.
Наталья заварила чай и села за стол.
— Но и я не обязана подстраиваться под их стандарты. Поэтому я просто… не участвую.
В субботу утром Андрей собрал детей и уехал. Наталья проводила их у окна, помахала рукой машине и вдруг почувствовала странное облегчение.
Квартира стала тихой. Она заварила кофе. Достала книгу, которую не могла дочитать уже месяц. И устроилась на диване.
В два часа дня позвонила подруга Лена.
— Как дела? Где дети?
— У свекрови. А я дома.
— Одна? В выходные?
— Представь себе.
— И как?
Наталья посмотрела в окно. Светило солнце. Книга в руках. Чашка ароматного кофе.
— Прекрасно, — сказала она. — Просто прекрасно.
Вечером Андрей привёз детей уставших, но довольных.
— Как съездили? — спросила Наталья.
— Нормально. Папа приготовил пельмени, мама рассказывала сказки.
— А кто убирал?
Андрей пожал плечами.
— Никто. Зачем убирать, если завтра опять беспорядок будет?
Наталья засмеялась. Впервые за долгое время — от души.
— Видишь? Все живы-здоровы. И мир не рухнул от того, что я не поехала драить чужую квартиру.
Через месяц такой жизни Андрей привык. Более того — он стал понимать, что общение с родителями без напряжённой жены проходит гораздо спокойнее.
А Наталья открыла для себя удивительную вещь: оказывается, «нет» — это не жестокость. Это просто честность. И самое главное — это право, которое не нужно ни у кого просить.
В чужой монастырь действительно не стоит ходить со своим уставом. Но и в чужой монастырь вообще не обязательно ходить, если тебе там не нравится.
