Ирина остановилась перед дверью их новой квартиры. Первый дом, который действительно будет их собственным. Не съёмное жильё, не угол у ее родителей — настоящий дом. Вдохнула поглубже, сжимая в руке ключи.
Они оба измотались за последний год. Ожидание сдачи дома, потом эти бесконечные согласования с ремонтниками, ночные звонки прорабу, когда обнаружилась протечка крана… Мысль о том, что всё это наконец-то позади, казалась почти нереальной.
— Давай вместе, — предложила Ирина.
Дверь поддалась неожиданно легко, словно её тянули изнутри. В нос ударил запах свежего ремонта — смесь запаха дерева, краски и штукатурки, смешанный с чем-то незнакомым… домашним?
Из глубины квартиры донёсся звонкий детский смех и звук работающего телевизора.
— Папа приехал! — раздался голос маленькой Вики, и в прихожую выскочила семилетняя девочка с двумя растрёпанными косичками. — А я тебя ждала-ждала! Бабушка сказала, можно на диване попрыгать, пока вас нет!
Ирина застыла на пороге. В их гостиной, на диване, который они выбирали почти месяц, сидела Антонина Сергеевна — мать Глеба. Из кухни доносился звон посуды.
— А, доехали, — Антонина Сергеевна поднялась с дивана. — А мы уж думали, вы передумали переезжать.
— Мама? — Глеб нахмурился. — Как вы сюда попали?
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась свекровь. — У меня ключи есть, ты что, забыл? Я же ремонтников проверяла сколько раз, пока вы на работе пропадали.
В дверном проёме кухни появилась Марина — бывшая жена Глеба. Ирина почувствовала, как внутри всё сжалось. Что они здесь делают? Почему сегодня, именно сегодня притащились?
— Глеб, — кивнула Марина с какой-то кривой ухмылкой. — Отлично выглядишь. Жизнь с новой женой явно пошла на пользу.
Глеб медленно опустил сумку на пол.
— Можно узнать, что происходит? — спросил он, стараясь говорить спокойно, но Ирина уловила в его голосе опасные нотки.
— Как что? — удивилась Антонина Сергеевна. — Мы новоселье отмечаем. Вика, солнышко, иди скажи тёте Ире привет.
Девочка подбежала к Ирине и робко улыбнулась.
— Привет, тётя Ира. А бабушка подарила мне ключики от нашей новой квартиры! Смотри!У нас у всех новоселье! — Она достала из кармана связку ключей с брелоком-единорогом.
Ирина перевела взгляд на Глеба. Тот стоял, крепко сжав челюсти и в упор смотрел на ребенка.
— Мама, зачем ты это делаешь? — Голос Глеба звучал глухо.
— А что такого? — Антонина Сергеевна всплеснула руками. — Внучка должна и обязана знать, что у неё есть свой дом. Что бы там ни случилось.
— Мама…
Ирина помнила тот вечер, когда Глеб впервые рассказал ей о своей семье. Они сидели в маленьком баре, куда забрели после выставки. Глеб крутил в руках стакан с колой и говорил тихо, словно признавался в чём-то постыдном.
— Мы с Маринкой поженились, когда мне было двадцать два. Молодые, глупые. Мать была в восторге — всё как полагается: загс, платье, костюм, драка на свадьбе… Она Маринку с детства знала, наши родители дружили.
Ирина смотрела на его руки — красивые, с длинными пальцами. Музыкальные пальцы, подумала она тогда.
— А потом родилась Вика, и всё полетело к едрени фени. Марина начала пропадать где-то, возвращалась под утро навеселе… Говорила, что ей нужно развеяться, что она с ума сходит от бессонных ночей с ребёнком. Что все сложно и нудно…
— И ты ей верил? — спросила тогда Ирина.
— Поначалу да, — Глеб невесело усмехнулся. — Потом перестал. Но терпел. Из-за Вики, из-за матери, которая всё твердила: «потерпи, это послеродовая депрессия, все через это проходят». Я им верил. Своей матери, своей жене.
Глеб рассказал, как однажды приехал домой раньше обычного и застал у себя в квартире чужого мужика. Как слёзно извинялась Марина, как обещала, что это в последний раз. Как его мать убеждала простить, дать ещё один шанс — типа молодая, запуталась. Ради дочери, ради семьи.
— Я простил. И через месяц всё повторилось. Новый хахаль, новые слёзы, новые обещания. И мама снова на её стороне. «Не разрушай семью, подумай о ребёнке». Словно это я виноват, что у жены чешется.
— А развод? — Ирина помнила, как осторожно задала этот вопрос.
— Развод был тяжлым, — Глеб поморщился от воспоминаний. — Мать естественно встала на сторону Марины. До сих пор не понимаю, почему. Говорила, что я эгоист, что ставлю свою гордость выше счастья дочери. Что настоящий мужчина должен сохранить семью любой ценой.
— И что ты?
— А что я… Собрал вещи и ушёл. Снял комнату, потом квартиру. Пытался видеться с Викой, но каждая встреча превращалась в допрос: когда вернёшься, почему бросил, как ты можешь так с нами. В конце концов стал видеться с дочкой реже — только когда мать не вмешивалась.
— Вот скажите мне, Ирочка, — голос Антонины Сергеевны вернул её в реальность. — Вы ведь понимаете, что у ребёнка должен быть свой угол? Вы же порядочная женщина.
Ирина заставила себя улыбнуться. Спокойно. Только спокойно.
— Конечно, Антонина Сергеевна. Мы с Глебом всегда рады видеть Вику. Но жить она будет с мамой, как и раньше.
— С мамой! — Антонина Сергеевна фыркнула. — В однушке с мамой и бабкой-сердечницей! А тут три комнаты пустуют!
— Они не пустуют, — твёрдо сказала Ирина. — Это наш дом.
— Ваш? — Антонина Сергеевна прищурилась. — А деньги-то чьи? Дедовы! Деда Глебова, на минуточку.Отца моего, который у меня жил, между прочим, до самого ухода в мир иной. Кто за ним ухаживал? Я! А деньги от его квартиры куда пошли? На первый взнос для вашей!
Ирина почувствовала, как начинает подниматься волна раздражения. Она столько слышала об этом несчастном деде и его деньгах, что уже зубы сводило.
— Мама, прекрати, — Глеб шагнул вперёд. — Деньги деда пошли на первый взнос, а остальное мы платим сами. И квартира оформлена на нас обоих.
— Конечно, конечно, — Антонина Сергеевна покачала головой. — Сразу и кольцо, и квартиру новой жене. А дочка пусть по углам мыкается.
— Мам, ну хватит! — Глеб повысил голос, и Вика, стоявшая рядом, вздрогнула. — Я устал от этого! От вечных намёков, от манипуляций, от попыток вызвать чувство вины!
— Глеб, — Марина вмешалась, подходя ближе. — Давай-ка без скандалов при ребёнке? У нас простой вопрос: раз уж часть квартиры куплена на деньги, которые могли бы достаться Вике, мы хотим, чтобы её доля была оформлена официально. Только и всего.
— Доля? — Ирина не выдержала. — Какая доля, Марина? Дедушка не оставил завещания, где указал бы Вику. Он перевёл деньги от продажи квартиры Глебу, а Глеб распорядился ими по своему усмотрению. Юридически никаких прав на эту квартиру у Вики нет.
— Юридически! — передразнила Антонина Сергеевна. — А по совести как?
— По совести? — тихо переспросил Глеб. — Хочешь поговорить о совести, мама? Давай. Только Вика пусть пойдёт в другую комнату. Викуль, иди посмотри вид из комнаты, которая с панорамными окнами — там прям парк видно и игровую детскую площадку?
Вика, притихшая во время перепалки взрослых, неуверенно кивнула.
— Только не надо ей голову морочить, — сказала Марина. — Никакой своей комнаты у неё тут не будет.
— Будет, — отрезал Глеб. — Когда она будет приходить в гости к отцу, у неё будет своя комната. Но жить она будет с тобой, как и прежде.
Ирина отвела девочку в дальнюю комнату, которую они с Глебом планировали сделать сначала комнатой для гостей, а потом — детской для своих детей. Когда она вернулась, спор разгорелся с новой силой.
— …да кто она такая — шипела Антонина Сергеевна, глядя на Глеба вскинув подбородок. Увидев вошедшую Ирину, она резко повернулась к ней.
— А, явилась! — глаза свекрови сузились. — Да кто ты такая, чтобы указывать моему сыну, как распоряжаться его имуществом? Думаешь, не понимаю, это всё ты его настраиваешь против родной дочери!
— Мама, хватит, — устало сказал Глеб. — Ирина тут вообще ни при чём. Это моё решение.
— Твоё? — Антонина Сергеевна горько усмехнулась. — Ты с первой женой по съёмным квартирам мотался, ни на что толком заработать не мог, а тут — гляди-ка, новой сразу и кольцо с бриллиантом, и квартиру в новостройке!
Ирина увидела, как Глеб сжал кулаки. Положила руку ему на плечо — успокаивая, поддерживая.
— Антонина Сергеевна, мне кажется, мы все немного на взводе, — сказала она примирительно. — Давайте сделаем так: мы с Глебом закончим переезд, а вы приходите… скажем, на следующей неделе. Когда мы обустроимся. И спокойно всё обсудим.
— Нечего тут обсуждать, — отрезала свекровь. — Либо вы оформляете долю на Вику, либо… — Она многозначительно замолчала.
— Либо что? — тихо спросил Глеб.
Антонина Сергеевна бросила быстрый взгляд на Марину, и та словно по сигналу выпрямилась.
— Либо мы будем решать этот вопрос через суд, — сказала она.
— Через суд? — Глеб недоверчиво рассмеялся. — И на каком основании?
— Мы можем оспорить передачу денег от деда тебе, — Марина говорила спокойно, она явно заранее заготовила эту речь. — Пожилой человек в преклонном возрасте, возможно, не вполне отдающий себе отчёт…
— Прекрати, — оборвал её Глеб. — Дед был в здравом уме до последнего дня. И прекрасно понимал, что делает. А теперь — извините, но нам нужно разбирать вещи. Визит окончен.
— Вот как? — Антонина Сергеевна вскинула подбородок. — Гонишь мать из дома?
— Нет, мама. Я прошу тебя уйти и дать нам спокойно переехать. И верни-ка, пожалуйста, ключи. Все копии.
— Ещё чего! Это и мой дом тоже!
— Нет, мама. Это не твой дом.
Антонина Сергеевна смотрела на сына долгим, тяжёлым взглядом. Потом медленно вытащила из кармана связку ключей и бросила на пол.
— Вика! — крикнула Марина. — Мы уходим!
Из комнаты выскочила Вика.
— Я не хочу никуда уходить! — крикнула она. — Тут красиво! И комната большая! И площадка детская внизу!
Марина схватила дочь за руку.
— Не устраивай сцен, — прошипела она. — Нам тут не место. Тебе тут не рады.
— Марина, перестань, — устало сказал Глеб. — Вике мы всегда рады. Но сейчас мы переезжаем и…
— И не хотите, чтобы ребёнок мешался под ногами, — закончила за него Антонина Сергеевна. — Всё ясно. Пойдём, Викуша. Папе не до тебя сейчас.
— Ребёнок не виноват! — продолжала возмущаться Антонина Сергеевна, надевая пальто. — За что наказывать Вику за грехи её матери? Почему она должна ютиться в однушке, когда её отец шикует в трёшке?
— Мама! — Голос Глеба дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Мы с Ириной никого не выгоняем. Вика всегда может приходить в гости. Но я не стану переписывать квартиру на семилетнего ребёнка только потому, что тебе так хочется насолить моей жене!
— При чём тут Ирина? — возмутилась свекровь. — Речь о справедливости! Ты бросил первую семью, оставил жену и дочь без крыши над головой…
— Я никого не бросал! Я ушёл от женщины, которая мне изменяла, при этом продолжаю помогать дочери финансово. Хватит переписывать историю!
— Какой ты стал жестокий, — Антонина Сергеевна покачала головой. — Совсем очерствел.
Она подтолкнула Вику к двери, и они вышли, громко хлопнув дверью.
Ирина прислонилась к стене и закрыла глаза. Что это было? Как обычное радостное событие — переезд в новую квартиру — превратилось в поле боя?
Глеб молча прошёл на кухню и включил чайник. Ирина последовала за ним.
— И давно это у вас? — спросила она.
— Что именно? — Глеб достал чашки из коробки с посудой.
— Вот этот… цирк. С матерью, бывшей женой…
— Всегда, — он пожал плечами. — Просто обычно это происходит на их территории, и я могу уйти, когда становится невыносимо. А сейчас они пришли сюда.
— Нам нужно сменить замки, — твёрдо сказала Ирина.
— Определённо, — согласился Глеб. — Слушай, прости за всё это. Я не думал, что они заявятся в день переезда и начнут требовать.
— Ты не виноват, — Ирина подошла к нему и обняла со спины. — Но нам нужно что-то решать. Долгосрочно.
— Знаю, — он накрыл её руки своими. — Поговорю с ними на следующей неделе, когда все остынут.
Но на следующее утро, когда Глеб уже ушёл на работу, Ирина получила сообщение с незнакомого номера: «Ты хоть пойми — он забыл, что у него УЖЕ есть семья. Не держи, если он не борется за вас».
Она задумчиво смотрела на телефон. Кто это написал — свекровь или Марина? И что они хотели этим сказать? Что Глеб должен «бороться» за бывшую семью? Или что он не борется за них с Ириной?
Вечером она показала сообщение мужу. Глеб долго смотрел на экран, потом тихо выругался.
— Это старый номер деда — значит моей матери. Она отправила это тебе, но, держу пари, надиктовала ей Марина. Они всегда так делали — вдвоём против меня. Как сёстры, честное слово.
Он набрал номер Антонины Сергеевны. Разговор был коротким.
— Мам, послушай. Я ценю всё, что ты для меня сделала. Но так дальше нельзя. Ты постоянно пытаешься влезть в мою жизнь с Ириной. Она о тебе ни слова плохого не сказала, даже напоминает, чтобы я тебе звонил почаще.
Пауза. Затем Антонина Сергеевна что-то ответила, и Глеб напрягся.
— Пойми, я не могу так больше. Если нужно выбирать между твоими требованиями и моей семьей — я выбираю Ирину. Мы теперь вместе.
Ещё одна пауза.
— Это не ультиматум. Просто я устал от этого всего. От вечного давления, упрёков. Хочу просто жить спокойно. С человеком, которого выбрал.
Ирина смотрела, как меняется его лицо — от решительного к опустошённому.
— Ясно. Ну что, надеюсь, ты изменишь своё мнение, — он положил трубку и повернулся к Ирине. — Она сказала, что не желает знать такого сына.
— Мне жаль, — тихо сказала Ирина.
— Не стоит, — Глеб криво улыбнулся. — Это не впервые. У неё есть особенность — когда не может настоять на своём, обижается и отрекается от меня. Потом остывает, и мы делаем вид, что ничего не было.
Он подошёл к окну.
— Знаешь, — всё это раньше как-то сходило ей с рук. Обиделась, поругались, потом позвонила как ни в чем не бывало. А я каждый раз соглашался делать вид, что ничего не было. Но сейчас… — он пожал плечами, — просто не хочу больше. Надоело.
Ирина подошла и обняла его.
— Мы справимся, — сказала она. — Вместе.
Он обнял её в ответ, и они стояли так, глядя на огни города. Их город. Их квартира. Их жизнь, которую они будут строить сами, без чужого вмешательства.
Прошло три недели. Жизнь входила в новое русло. Ирина и Глеб обустраивали квартиру, разбирали коробки, спорили о том, где повесить картины. Свекровь не звонила, но иногда писала сухие сообщения Глебу — будничные, словно ничего не произошло.
Однажды вечером Глеб молча протянул Ирине телефон. На экране было сообщение от матери: «В воскресенье Вика хочет к тебе. Заберёшь в два?»
— И всё? — удивилась Ирина. — Без обвинений, без упрёков?
— Видимо, — пожал плечами Глеб. — Делает вид, что ничего не было.
— И что ты ответишь?
— Что заберу, конечно. Она же ни в чём не виновата.
Ирина кивнула. Ей вдруг стало ясно — это никогда не закончится. Не будет ни громкой победы, ни окончательного перемирия. Только маленькие стычки, временные затишья и новые столкновения. Территория, которую придётся защищать снова и снова.
