Весеннее солнце заливало кухню ярким светом, выхватывая каждую пылинку на глянцевых фасадах кухонной мебели.
Екатерина, стоя на стремянке, методично протирала верхние шкафчики. Тряпка скользила по поверхности, оставляя влажные разводы, которые тут же высыхали под теплыми лучами.
— Катя! — раздался требовательный голос из гостиной. — Немедленно принеси мне теплый плед! Который бордовый! И чай! С лимоном! Только не такой горячий, как в прошлый раз!
Женщина на мгновение замерла с поднятой рукой. За три недели совместной жизни со свекровью она научилась различать интонации в её голосе: от просто надменных до откровенно презрительных. Сейчас в нем звучало плохо скрываемое раздражение.
— Сейчас, Лидия Леонидовна! — отозвалась невестка, спускаясь со стремянки.
После операции на тазобедренный сустав свекровь нуждалась в постоянном уходе, и Андрей, как примерный сын, настоял на ее переезде в их квартиру.
«Временно, милая, только на период восстановления», — убеждал мужчина жену. Но эта временность постепенно превращалась в изматывающую бесконечность.
***
Невестка заварила свежий чай, положила на блюдце два лимонных кружочка и направилась в гостиную.
Лидия Леонидовна восседала на диване прямая как струна, несмотря на послеоперационный период. Её осанке могла позавидовать любая балерина Большого театра.
— Что ты копаешься? Я уже продрогла до костей! — свекровь поджала тонкие губы, накрашенные розовой помадой. — И почему ты до сих пор в этом застиранном халате? В доме моего сына надо выглядеть подобающе.
Екатерина молча укрыла свекровь пледом и поставила чай на столик. Каждое упоминание «дома сына» больно резало слух, но годы супружеской жизни научили ее сдержанности.
— Давайте я помогу вам немного походить? — предложила женщина. — Доктор говорил, что нужно постепенно разрабатывать сустав.
— Исключено! — отрезала Лидия Леонидовна. — Дождусь Андрюшеньку, он поможет. А ты иди, займись чем-нибудь полезным. Хотя… — она смерила невестку оценивающим взглядом, — что ты можешь? Живешь тут на всем готовом, даже детей родить не способна!
Эти слова, произнесенные с холодной жестокостью, заставили Екатерину молча выйти из комнаты.
Невестка вернулась на кухню и механически продолжила прерванную уборку. За окном щебетали птицы, распускались первые листочки на деревьях, но для нее весна словно остановилась.
***
Телефонный звонок прервал тягостные мысли.
— Катюш, прости, сегодня задержусь. Важное совещание, — в голосе мужа звучала искренняя досада.
— Хорошо.
— Как мама?
— Все нормально. Отдыхает.
— Ты же понимаешь, ей сейчас тяжело. Она привыкла быть независимой, а тут…
«А каково мне?» — чуть не вырвалось у Кати, но она сдержалась.
— Конечно, я понимаю. Не переживай!
***
— Катя! — снова донеслось из гостиной. — Ты оглохла? Немедленно иди сюда!
Невестка аккуратно сложила тряпку, вымыла руки и медленно направилась на зов.
Впереди был еще один долгий вечер, наполненный придирками и колкостями. И таких вечеров предстояло еще много: врачи говорили о минимум трех месяцах реабилитации.
«Я справлюсь!» — твердила себе женщина, но душу заполняла горечь от тревоги за то, что их семейная жизнь никогда уже не будет прежней.
***
День выдался особенно тяжелым.
С самого утра Лидия Леонидовна пребывала в дурном расположении духа. За завтраком она демонстративно отодвинула тарелку с овсяной кашей.
— Это невозможно есть! Ты что, соли пожалела? И где мой кофе? Андрюша прекрасно знает, что я пью только свежесваренный, а не эту бурду из кофемашины.
— Но врач запретил вам кофе, — осторожно напомнила Екатерина. — Сказал, что после операции…
— Не указывай мне! — резко оборвала ее свекровь. — Я сорок лет преподавала в медицинском институте и лучше тебя разбираюсь, что мне можно, а что нельзя.
Спорить было бесполезно. Невестка молча сварила кофе в турке, стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд свекрови, следящий за каждым ее движением.
— Вот так-то лучше! — Лидия Леонидовна с видимым удовольствием отхлебнула ароматный напиток. — А то развели тут самодеятельность. В мое время невестки были куда покладистее. Знали свое место!
«И где же оно, мое место?» — подумала Екатерина, убирая нетронутую кашу.
За три года брака с Андреем она так и не получила ответа на этот вопрос. Для свекрови она всегда оставалась чужой: слишком простой, слишком молчаливой, слишком никакой.
***
После обеда пришла медсестра делать перевязку. Молодая женщина в белоснежном халате быстро и умело обработала послеоперационный шов.
— Все заживает отлично, — улыбнулась она. — Можно потихоньку увеличивать нагрузку. Екатерина Сергеевна прекрасно за вами ухаживает.
— Да что она понимает в уходе! Не смешите мою седину! Вот моя старшая невестка, жена Игоря, та действительно умела! Жаль, что они уехали в Канаду.
Екатерина привычно пропустила “шпильку” свекрови мимо ушей.
Об идеальной первой невестке она слышала регулярно. Как и о том, что старший сын свекрови, профессор медицины, живет в Торонто с женой и тремя детьми.
— Игорек зовет меня к себе, — продолжала Лидия Леонидовна, когда медсестра ушла. — Говорит, канадская медицина творит чудеса. Но разве я могу оставить Андрюшу? Он же без меня пропадет. Особенно с такой… хозяйкой!
Последнюю фразу женщина произнесла с явной издевкой. Невестка почувствовала, как щеки вспыхнули от обиды и гнева. Она молча вышла из комнаты, но голос свекрови догнал её:
— И не забудь пропылесосить! От твоей уборки только пыль по углам гоняется.
***
Вечером вернулся Андрей. Он выглядел уставшим, но сразу направился в гостиную, чтобы проведать мать.
— Андрюшенька, — заворковала Лидия Леонидовна совсем другим тоном, — как я соскучилась! Твоя жена совершенно не умеет создать больному человеку комфортные условия. Представляешь, заставляла меня есть пресную кашу!
— Мама, — устало отозвался сын, — напомню тебе, что врач прописал диету, которую нарушать нельзя. Так что Катя все правильно делает!
— Вот и ты туда же! Я для вас всю жизнь… А теперь даже чашку кофе выпить не могу! В собственном доме!
Екатерина, стоявшая в дверях, заметила, как муж виновато отвел глаза. Он всегда терялся, когда мать начинала давить на жалость. Как будто снова превращался в маленького мальчика, боящегося расстроить любимую мамочку.
— Катя, — обернулся супруг к жене, — может не будем так строго следить за диетой? Маме тяжело. Будь к ней более снисходительна, пожалуйста.
Это было уже слишком! Три недели бесконечных придирок, насмешек и манипуляций. А тут еще нравоучения Андрея о том, что ей нужно лучше ухаживать за свекровью. Екатерина развернулась и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Вот видишь! — донесся до нее торжествующий голос родственницы, — совершенно невоспитанная женщина. Я же говорила тебе…
Продолжения фразы невестка не услышала.
Женщина сидела на кухне, глядя на темнеющее весеннее небо. Впервые за долгое время она позволила себе заплакать.
Внутри зрело решение, которое она откладывала все эти годы…
***
Последней каплей стал воскресный вечер. Андрей собирался на важную встречу с партнерами, когда Лидия Леонидовна начала свою привычную тираду:
— Люди в выходные отдыхают, а мой сын снова на работу. Конечно, когда жена — нахлебница, приходится пахать без выходных.
Екатерина промолчала, продолжая гладить рубашку мужа. За эти недели она научилась не реагировать на подобные выпады.
— Нет, ну вы посмотрите на неё! — свекровь повысила голос. — Даже не возражает! Потому что правду говорю. В наше время все женщины работали. А эта… целыми днями дома сидит, телевизор смотрит. Ни копейки в семью не приносит!
— Мама, прекрати, — устало произнес Андрей. — Мы уже обсуждали это.
— Нет, сынок, я молчать не буду! Я не для того тебя растила, чтобы какая-то… — Лидия Леонидовна презрительно скривилась, — превратила тебя в ломовую лошадь. Ты посмотри на жен своих друзей. Все при деле, все работают. А эта что? Дом толком не ведет, детей нет, работать не хочет! Это что за женщина такая?
— У нас с Катей свои договоренности!
— Договоренности? Называй вещи своими именами. Она просто села тебе на шею и ножки свесила! Избаловал ты её. Вот и пользуется твоей добротой. Живет в твоей квартире, ест твой хлеб. Прекрасная жизнь!
Екатерина поставила утюг и медленно повернулась к свекрови:
— В чьей квартире я живу?
— В квартире моего сына, дорогуша! И если ты думаешь…
— Продолжайте, — голос Кати стал неожиданно жестким. — Что я думаю?
— А то и думаешь! Присосалась как пиявка к моему мальчику. Знаешь, что люди говорят? Что ты его приворожила! Потому что нормальный мужчина такую лентяйку не стал бы держать. В квартире за все платит мой сын. Иждивенка! Так что закрой свой рот! Видно, Бог наказал моего Андрюшу…
— Мама! — рявкнул сын. — Прекрати! Это переходит все границы!
— Нет, пусть договорит, — Екатерина спокойно вышла из комнаты.
— Вот! Опять убегает! Правда глаза колет? Знаешь что, если такая гордая, то собирай вещи и проваливай! Освободи квартиру для нормальной женщины! Дай моему сыну жить нормальной жизнью!
***
Невестка вернулась с папкой документов и довольно улыбнулась:
— Может кому-то на самом деле пришло время освободить эту квартиру?
Женщина положила бумаги перед свекровью. Та недоуменно взяла их и начала внимательно читать. По мере чтения её лицо менялось: недоверие сменилось шоком, потом — яростью.
— Что это значит?! — Лидия Леонидовна затрясла документами перед носом сына. — Ты отписал квартиру ей?!
— Не отписал, а подарил. Как любимой супруге! — все так же спокойно продолжала говорить Екатерина, выкладывая стопку квитанций на журнальный столик. — Три года я оплачиваю содержание этой квартиры из денег от сдачи в аренду бабушкиного жилья. Каждый месяц. До копейки.
Свекровь побледнела. Руки, сжимающие документы, заметно дрожали.
— Не может быть! Андрей, скажи, что это неправда!
Но сын молчал, впервые не бросившись поддерживать мать. Это молчание оказалось красноречивее любых слов.
— Я вызвала такси, — прервала тишину Екатерина. — Оно будет через пятнадцать минут. Ваша сестра ждет вас, я договорилась. Думаю, там вам будет комфортнее.
— Ты не посмеешь! — задохнулась от возмущения женщина. — Андрей, неужели ты позволишь этой женщине…
— Позволю, мама, — тихо, но твердо ответил он. — Потому что она права. Потому что я люблю её. И потому что я устал тебе угождать и потакать. Извини!
***
— Она не простит, — мужчина смотрел в окно на отъезжающее такси. — Знаешь, даже когда Игорь уехал в Канаду, она не была так потрясена, как сейчас. Впервые в жизни я её не послушал.
Екатерина разливала чай. Две чашки на кухонном столе — просто и уютно, без маминого сервиза и накрахмаленных салфеток.
— Знаешь, мы с братом в детстве всегда играли в супергероев, — неожиданно признался Андрей. — Игорь всегда был Бэтменом — решительным, непобедимым. А я… так и остался Робином. Вечным помощником, который не может принять самостоятельное решение.
— Но сегодня ты всё-таки стал Бэтменом! — улыбнулась супруга.
— Благодаря тебе. Я ведь с первого класса боялся маму огорчить. Когда отец ушел, она часто повторяла: «Только вы у меня остались». И я старался быть идеальным сыном: отличником, послушным, правильным. Игорь бунтовал, спорил, настаивал на своем. А я просто плыл по течению. В последствии это стало нормой моей жизни.
Андрей отхлебнул чай и задумчиво продолжил.
— Помню, как мама выбирала мне факультет. «Экономист — это стабильность, сынок». Я мечтал о журналистике, но промолчал. Потом она нашла мне работу «с перспективой». Я хотел уйти в частную фирму, но она устроила скандал с “сердечным приступом”. И я снова сдался.
— А Игорь?
— А Игорь просто сказал: «Мам, это моя жизнь» и уехал. Представляешь, она неделю не разговаривала с ним, но потом смирилась. А я всё боялся её расстроить. До сегодняшнего дня.
Екатерина молча слушала. Она впервые видела мужа таким откровенным.
— Три года я позволял ей издеваться над тобой. Знаешь, почему молчал? Не из-за квартиры или денег. Просто не мог переступить через этот детский страх. Вбитое намертво «как ты можешь так огорчать мать».
— Но сегодня смог! И я очень довольно, что у тебя получилось.
— Да. Когда она начала нести чушь про нахлебницу… Я вдруг понял, что это уже не забота. Это желание контролировать, подчинять. И я не хочу так больше. Не хочу быть Робином, который не может защитить любимого человека.
Женщина пересела ближе к мужу и взяла его за руку:
— Ты справился. Мы справились.
— Я люблю её, правда. Но, наверное, любить маму и позволять ей разрушать нашу семью — разные вещи. Игорь понял это раньше.
— Каждому нужно свое время.
— Спасибо тебе. За терпение, за мудрость. За то, что не упрекала все эти годы. И за то, что сегодня наконец-то заставила меня повзрослеть.
***
Супруги просидели на кухне до глубокой ночи. Впервые за долгое время говорили откровенно обо всем: о детстве, о страхах, о мечтах.
О том, что гнев матери пройдет… не сразу, но пройдет. О том, что любовь не измеряется послушанием. И о том, что иногда нужно набраться смелости и просто сказать «нет», даже самым близким людям.
А утром они проснулись в другой квартире.
Нет, стены остались прежними, но воздух изменился. В нем больше не было удушающего аромата маминых духов и тяжести невысказанных слов. Только свежесть весеннего утра и легкое, пьянящее чувство свободы.
