Дверь хлопнула так сильно, что с потолка посыпалась мелкая крошка штукатурки. Маленькая кухня, казалось, съёжилась от напряжения, волнами расходившегося по воздуху. Наташа невольно прижала ладони к животу — жест защиты, возникший сам собой, инстинктивный и пронзительно искренний.
— В моей квартире живёте, я и решать буду, — закричала свекровь. — Не позволю!
Голос Ирины Петровны, пронзительный и резкий, заставил Наташу вздрогнуть. Каждый звук отдавался болезненным эхом где-то внутри. Свекровь вцепилась в край стола так сильно, что казалось она изо всех сил пытается удержать не только предмет, но и саму себя от срыва.
— Мама, успокойся, — Денис положил руку на плечо матери, но та резко отстранилась, словно это была не рука, а раскалённое железо.
— Нет, ты мне скажи, о чём вы думали? — свекровь перевела взгляд с сына на невестку. — Вы сами себя прокормить не можете, а теперь… — она замолчала, не договорив, будто некоторые вещи лучше оставить несказанными. — Это безответственно!
Наташа подняла глаза, полные слёз. Внутри всё сжималось от боли и страха — не за себя, а за их будущее, которое теперь представлялось туманным и неопределённым.
— Мы не просили вас нас кормить, — тихо произнесла она, удивляясь, как слабо звучит собственный голос.
— А кто вас кормит? Кто оплачивает коммуналку? — Ирина Петровна демонстративно открыла холодильник. — Вот эта колбаса, молоко, овощи — кто их покупал? Эта квартира маленькая и для двоих взрослых, а вы хотите… — она снова не закончила фразу, словно не могла произнести то, что их ожидало.
Денис обнял Наташу за плечи. В этом жесте было столько нежности и решимости, что на мгновение девушке показалось — они справятся со всем, что бы ни ждало их впереди.
— Мама, мы заканчиваем универ через три месяца. Я уже ищу работу.
— Мечтатели! — фыркнула Ирина Петровна. — Думаете, вам сразу предложат зарплату, на которую можно содержать семью? В вашем возрасте я уже пять лет как работала на заводе!
— В вашем возрасте у тебя уже был я, — напомнил Денис.
Ирина Петровна поджала губы и отвернулась к окну. В этом молчании читалось больше, чем могли бы передать любые слова.
Вечером, когда Наташа ушла в комнату, которую они делили с Денисом, свекровь снова начала разговор с сыном. Их голоса, приглушённые, но всё равно отчётливо слышные сквозь тонкие стены, доносились до Наташи, которая сидела на краю кровати, обхватив колени руками.
— Тебе нужно поговорить с ней, — шептала Ирина Петровна. — Вы слишком молоды для таких решений.
— Мама, мы уже всё решили, — твёрдо ответил Денис. — Мы знаем, чего хотим.
— На что вы будете жить? На наши с отцом деньги?
В разговор вмешался отец Дениса, Николай Иванович, до этого молча читавший новости в углу кухни.
— Ира, помнишь, каково нам было? — он отложил газету и снял очки. — Когда Денис родился, мы жили в общежитии. У нас вообще ничего не было.
— Именно поэтому я и не хочу, чтобы они повторяли наши ошибки! — воскликнула Ирина Петровна. — Мы недоедали, носили обноски. Я не хочу такой жизни для них.
— То есть ты хочешь, чтобы они отказались от своего счастья? — спросил Николай Иванович, глядя на жену поверх очков.
Ирина Петровна промолчала, отвернувшись к раковине и с преувеличенным усердием начав мыть посуду. В этом звоне тарелок и бульканье воды читалась целая гамма эмоций — гнев, страх, забота, тревога.
—
Наташа лежала, свернувшись в клубок на узкой кровати. Она слышала каждое слово из кухни, хотя Денис включил музыку, чтобы заглушить разговор родителей.
— Может, твоя мама права? — прошептала она, когда Денис лёг рядом. — Мы действительно не готовы.
— Никто никогда не бывает готов, — Денис поцеловал её в лоб. — Мы справимся. Я завтра пойду на собеседование в ту компанию. Помнишь, я говорил?
— А если не возьмут?
— Возьмут. А если не туда, то в другое место. У меня хороший диплом будет.
Наташа вздохнула. Она знала, что Денис хочет её подбодрить, но реальность казалась гораздо менее оптимистичной. Её специальность — искусствоведение — вряд ли могла обеспечить стабильный доход в ближайшее время. И вопрос их будущего, их планов, их жизни, становился всё острее с каждым днём.
—
Утро началось с очередного конфликта. Наташу мутило, она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, и не смогла доесть яичницу, приготовленную свекровью.
— Еда на помойку идёт, — проворчала Ирина Петровна, демонстративно выбрасывая остатки завтрака. — Деньги на ветер.
— Извините, — пробормотала Наташа. — Мне нездоровится.
— Нездоровится ей, — передразнила свекровь. — Я на заводе в три смены работала, и ничего, не тошнило меня.
Николай Иванович кашлянул.
— Ира, ты забыла? Тебя так тошнило, что ты два месяца на работу еле ходила. Я тебе бульон куриный каждое утро варил.
Ирина Петровна вспыхнула, словно спичка. В её глазах мелькнула тень воспоминаний — о том времени, которое она, возможно, предпочла бы забыть.
— Это другое было, — отрезала она и вышла из кухни, громко хлопнув дверью.
Николай Иванович подмигнул Наташе.
— Не переживай, — сказал он тихо. — Она отойдёт. Просто ей страшно.
— Страшно? — удивилась Наташа.
— Конечно. Она боится, что вам будет так же тяжело, как было нам. Что вы намучаетесь, а потом нас же и обвините.
Наташа никогда не смотрела на ситуацию с такой стороны. В словах свёкра было что-то, заставившее её задуматься о том, что стоит за резкостью Ирины Петровны — не только раздражение и неприязнь, но, возможно, глубокая, неуклюжая забота.
—
Вечером Денис вернулся домой с новостью — его взяли на работу. Правда, зарплата была скромной, но для начала вполне приличной.
— Вот видишь, — сказал Николай Иванович жене. — Мальчик не сидит сложа руки.
— А она? — Ирина Петровна кивнула в сторону Наташи. — Что она будет делать со своим дипломом по истории искусств? Картины в музее разглядывать?
— Я могу работать экскурсоводом, — тихо сказала Наташа. — Или учителем в школе.
— Как работать с такой нагрузкой? — парировала свекровь. — У вас ещё учёба не закончена, а ты уже о работе думаешь.
— Вы же на пенсии, — неожиданно для себя выпалила Наташа и тут же прикусила язык.
Лицо Ирины Петровны стало каменным. Казалось, воздух в комнате застыл, превратившись в тяжёлую, плотную массу.
— Я на пенсии, но не в услужении, — произнесла она ледяным тоном. — Я своего сына вырастила, и не для того, чтобы он на мою шею посадил ещё и жену.
— Мама! — Денис повысил голос. — Прекрати! Мы не просим тебя ни о чём. Мы что-нибудь придумаем.
— Что вы придумаете? — Ирина Петровна всплеснула руками. — В моей квартире живёте, я и решать буду, — снова закричала свекровь. — Не позволю вам испортить свою жизнь!
— Это не только твоя квартира, — неожиданно твёрдо сказал Николай Иванович. — И я считаю, что молодые имеют право на собственные решения.
В кухне повисла тишина, густая и вязкая, как патока.
—
Прошло две недели. Денис уходил рано утром на работу и приходил поздно вечером. Наташа готовилась к госэкзаменам и старалась как можно меньше попадаться на глаза свекрови.
Однажды вечером, когда Дениса не было дома, а Николай Иванович ушёл в гараж чинить машину с соседом, Наташа осмелилась спросить свекровь:
— Ирина Петровна, почему вы так против нас?
Женщина вздрогнула от неожиданности. Она долго молчала, словно взвешивая каждое слово. В этой паузе было больше искренности, чем в любых словах.
— Я не против вас. Я против безответственности, — наконец ответила она, не глядя на Наташу. — Когда Денис родился, мы с Колей были ненамного старше вас. Жили в общежитии, спали по очереди. Колю отправили на север на заработки, а я осталась одна. Денис болел постоянно. Однажды ночью у него поднялась температура под сорок, а до больницы — семь остановок на автобусе, который ходил раз в час.
Ирина Петровна замолчала, глядя куда-то сквозь Наташу. В её глазах мелькали тени прошлого — страх, отчаяние, бессилие.
— Я тогда думала, что не доживу до утра. Что сын мой помрёт у меня на руках, потому что я не могу ему помочь. Потому что мы были молоды, глупы и думали, что любовь всё решит.
— Но ведь всё обошлось? — тихо спросила Наташа.
— Обошлось, — кивнула свекровь. — Но какой ценой? Десять лет жизни в постоянном страхе за завтрашний день. Десять лет экономии на всём. Я до сих пор не могу выбросить хлеб, даже если он зачерствел — привычка осталась.
Она посмотрела на Наташу уже другим взглядом — не враждебным, а усталым, полным неизбывной тревоги.
— Я не хочу, чтобы вы прошли через это. Вот и всё.
В этот момент Наташа вдруг увидела в свекрови не врага, а женщину, которая прошла свой путь — трудный, изматывающий, полный лишений. И эта женщина просто не хотела, чтобы её сын и его избранница повторили этот путь.
—
В тот вечер Наташа многое рассказала Денису о разговоре с его матерью. Они долго обсуждали, как быть дальше. Что-то неуловимо изменилось между ними за эти недели — они словно повзрослели, перестали быть просто влюблёнными и начали становиться настоящей семьёй.
На следующий день Николай Иванович неожиданно предложил Наташе помощь.
— У моего знакомого есть галерея, — сказал он за ужином. — Небольшая, но приличная. Ему нужен человек, разбирающийся в искусстве. Я рассказал ему о тебе.
Наташа с удивлением посмотрела на свёкра.
— Спасибо, — только и смогла выговорить она.
Ирина Петровна хмыкнула, но ничего не сказала. В её молчании читалось нечто новое — не отрицание, а осторожное принятие неизбежного.
Через месяц Наташа начала работать в галерее. Работа была не слишком тяжёлой и позволяла делать перерывы, когда она уставала. Денис получил первую зарплату и торжественно отдал часть денег матери — за квартиру и еду.
— Мог бы и не отдавать, — проворчала Ирина Петровна, но деньги взяла. В её глазах мелькнуло нечто похожее на одобрение — быстрое, едва заметное, но Наташа успела уловить этот взгляд.
Вечером Николай Иванович застал жену за странным занятием — она перебирала что-то в старом чемодане, извлечённом с антресолей.
— Что это ты делаешь? — спросил он с улыбкой.
— Смотрю, что можно выбросить, места мало, — буркнула Ирина Петровна. — Старьё всякое…
Николай Иванович сел рядом с женой.
— Ты же была против, — напомнил он.
Ирина Петровна украдкой вытерла глаза.
— Я никогда не была против них, — призналась она. — Я была против их легкомыслия. Но они, кажется, начинают понимать, что к чему. И потом… — она замялась, — девочка эта, Наташа, она неплохая. Старается. И Денис изменился, повзрослел.
— Любовь творит чудеса, — улыбнулся Николай Иванович.
— Любовь — это хорошо, но без ответственности от неё толку мало, — парировала Ирина Петровна, но в её голосе уже не было прежней резкости.
—
Когда Денис и Наташа вернулись домой с очередного обследования, их встретила необычная картина: на кухонном столе стояла свежеиспечённая шарлотка, а рядом — чашки с чаем.
— Садитесь, — велела Ирина Петровна. — Рассказывайте, что говорят врачи.
— Всё хорошо, — осторожно ответила Наташа, переглянувшись с Денисом.
— Хорошо, — кивнула свекровь. — Это главное.
Наташа с удивлением посмотрела на свекровь. Та отвела взгляд, но уголки её губ слегка дрогнули.
— Я вот что подумала, — продолжила Ирина Петровна, разрезая пирог. — Комната у вас маленькая, а скоро места будет нужно больше. Может, нам с отцом в маленькую перебраться, а вам — большую отдать? Там и кроватку поставить можно, и столик.
Денис и Наташа переглянулись, не веря своим ушам.
— Мама, ты серьёзно? — спросил Денис.
— А что такого? — пожала плечами Ирина Петровна. — В моей квартире живёте, я и решать буду. И я решила: раз уж быть в этом доме изменениям, пусть они будут к лучшему.
В этот момент Наташа почувствовала, как что-то тёплое разливается внутри — чувство безопасности, принадлежности, дома. Первый, самый трудный шаг к примирению был сделан.
—
Поздним вечером, когда все уже легли спать, Наташа услышала, как скрипнула дверь. В полумраке комнаты появился силуэт свекрови.
— Ты не спишь? — шёпотом спросила Ирина Петровна.
— Нет, — так же тихо ответила Наташа.
Свекровь подошла ближе и поставила что-то на тумбочку.
— Вот, возьми. Для хорошего самочувствия. Чай травяной с мёдом. Мне в своё время помогало.
— Спасибо, — пробормотала Наташа, удивлённая этим неожиданным проявлением заботы.
Ирина Петровна задержалась на мгновение, словно хотела что-то ещё сказать, потом осторожно коснулась волос Наташи — жест настолько лёгкий, что можно было бы счесть его случайным, если бы не наполненный смыслом взгляд — и молча вышла из комнаты.
Наташа осторожно коснулась своего живота, где под сердцем билась новая жизнь — их с Денисом маленькая тайна, их будущее, их надежда. Впервые за долгое время она почувствовала странное умиротворение. Впереди было ещё много трудностей, но сейчас, в эту минуту, она ощущала, что они не одни в этом мире. Что маленькая семья, которую они создают с Денисом, становится частью большой семьи, со всеми её противоречиями, конфликтами и примирениями.
За окном шумел ночной город, в соседней комнате мирно похрапывал Николай Иванович, а рядом спал Денис, крепко обняв Наташу. Мир, такой сложный и запутанный днём, ночью казался простым и понятным. А внутри неё росла новая жизнь — мальчик, как они узнали сегодня на УЗИ. Мальчик, которого Ирина Петровна однажды будет учить так же строго и любящее, как учила когда-то своего сына.
«В моей квартире живёте, я и решать буду», — вспомнила Наташа слова свекрови и впервые улыбнулась им. Теперь эти слова звучали не как угроза, а как обещание защиты и поддержки.
