— Я у вас поживу, месяца три, — заявила свекровь и уверено махнула грузчикам. — Мебель заносите.
— Вы со своей мебелью? — у меня просто челюсть отпала. — У нас, вообще-то, есть мебель.
— Хочу привычную обстановку, — скривилась Софья Даниловна. — У вас как-то безлико, словно в отеле.
Стою у плиты, варю кофе, а за спиной шуршит Софья, моя свекровь. Наверное, опять что-то не так делаю, раз она вздыхает через каждые десять секунд. Демонстративно так. Чтоб я обязательно услышала и… Спросила, что ее беспокоит? Да уж знаю я, какие там мысли!
— Слушай, — она буквально дышит мне в затылок, заглядывает в турку, — а кофе-то… Ой, как-то совсем не так у тебя получается… Ну вот серьезно, в моем доме совсем по-другому варили! Вкусно было, понимаешь? А у тебя… Ну это что за бурда такая? Может, пропорции не знаешь?
Поворачиваюсь, медленно так, с улыбочкой.
— А-а-а, не так? А как надо-то, Софья Даниловна? Может, мастер-класс проведете?
— Ну это… — она руками замахала, перехватила дыхание. — Да я же не к тому! Просто в нормальной семье… Ну это ж как… жена должна уметь готовить! Это элементарно! А то что получается? Мужик с работы придет голодный, а тут… кофе не такой, борщ пересоленный… Нет, ну я же не придираюсь, просто говорю как есть!
О! Вот оно. «В моем доме». А еще — ее коронное «в нормальной семье». Хотя дом-то, между прочим, наш. И кредит мы брали, и стройку тянули. Но для нее это мелочи, видимо.
— Софья Даниловна, дорогая, — говорю, мешаю кофе ложечкой, очень мило так, — это, видите ли, наш дом с Игорем. И кофе я варю так, как люблю сама. Уже двенадцать лет так живем, между прочим, и никто не жаловался. Игорь вон каждое утро допивает до дна, значит, нравится.
— Ой, да что ты мне… — она аж подпрыгнула, выпрямилась во весь рост, размахивает руками. — Пока я жива, девочка, это дом моего сына! Я его родила, выкормила, на ноги поставила! И чтобы ты это запомнила раз и навсегда! Не забывайся тут!
Девочка… Мне тридцать восемь, между прочим!
Игорь в это время шнурки завязывает. Очень сосредоточенно так. Типа ничего не слышит. Страус, одним словом.
— Игорь, — говорю, наливая кофе, — ты помнишь про продукты? А то опять будет ситуация… Ну ты понимаешь.
— Ага, — мычит он, не поднимая головы.
— «В холодильнике пусто, мужик голодный»…
— Ой, да что ты такое говоришь! — она аж всплеснула руками. — Нормальная жена… Ну это ж элементарно! Сама за холодильником следит! А не…
Тычет в Игоря пальцем.
— Не на мужа все валит! Это же… Как его… женские дела! Впрочем, откуда тебе такое знать.
— Понятненько, — говорю очень спокойно, ставлю чашку на стол. — А в нормальной семье, между прочим, свекровь в дела молодых не лезет. И не указывает, кому что делать. Особенно в чужом доме.
Хватает портфель и несется к двери, трус. А я остаюсь с милой Софьей один на один. Замечательно просто!
Она губы поджала, чашку моет. Уже чистую. Долго так моет, с чувством. Показывает мне, наверное, как надо.
— Да, кстати, — говорю, допивая кофе, любуюсь ее кислой физиономией, — завтра меня не будет. К Ленке на дачу поеду до вечера, а может, и с ночевкой. Так что… сами как-нибудь.
— А обед кто готовить-то будет? — сразу же спрашивает, даже от раковины оторвалась. — И ужин? Игорь же с работы придет голодный! Что он есть будет?
— А вы же есть, — смеюсь я, беру губку, начинаю протирать стол, — руки отвалились? Или плита сломалась внезапно? Или забыли, как готовить? Игорь вон какой большой мальчик, сам себе бутерброд намажет, если что.
Смотрит на меня так! Аж рот приоткрыла. Будто я предложила ей дрова рубить топором на морозе.
— Я… не привыкла… В чужом доме… кулинарничать, — начинает заикаться, руки трясутся. — То есть… понимаешь, я же… пожилой человек… Больной… У меня давление, сердце… Я же не могу у плиты стоять… А вдруг мне плохо станет?
— Пожилой, но не древний. Голова работает, руки тоже. И потом, вы пять минут назад считали этот дом своим.
Ухожу на работу. Тошнит меня от всего этого. Каждый день одно и то же! И конца не видно. Уже третий месяц она у нас живет, и с каждым днем все наглее.
Пятница, пакую сумку и радуюсь. Два дня без свекрови! Свобода от нотаций и вечного заглядывания через плечо! Два дня без ее комментариев по поводу того, как я готовлю, мою полы, дышу, в конце концов.
— Игорь, — говорю мужу, — мобильный будет включен. Если что-то…
— Да что может случиться? — пожимает плечами. — Отдыхай спокойно. Мы тут как-нибудь.
— Постарайся… Ну ты сам понимаешь…
— Не буду маму провоцировать. Мне что, проблемы нужны?
Вот именно. Ему не нужны. Мне, кстати, тоже. Но почему-то провоцирует не он, а я.
Еду к Ленке с таким чувством, будто в отпуск лечу. А у нее простая дачка в Подмосковье. Зато там нет Софьи!
Воскресенье, возвращаюсь домой. Отдохнула, выспалась. Наконец-то, голова не болит от бесконечного гундежа. Настроение отличное. Открываю дверь ключом, захожу… И чувствую — что-то не так. Не пойму что, но атмосфера какая-то… другая.
Иду по квартире. Гостиная — как обычно. Кухня — тоже. Открываю дверь в спальню и… Офигеваю!
В нашей постели лежит Софья! В своей розовой ночнушке! А на тумбочке — ее лекарства, очки, книжка.
— Это… что такое? — говорю, чувствуя, как начинаю закипать.
Появляется Игорь. Виноватый весь, голову опустил, как школьник к директору вызванный. Руки в карманы засунул.
— Светка, ну… — чешет затылок, не смотрит в глаза. — Это… как бы сказать… временно все, конечно… Мама просто… Ну ты же знаешь, как она… когда нервничает… Говорит, что места мало, душно в ее комнате… Ну и я подумал… Может, на пару дней… пока она успокоится…
— Что временно?! — голос срывается на визг, руки трясутся. — Что значит временно, Игорь?! Ты вообще понимаешь, что делаешь?!
— Ну ты… тише… — он оглядывается испуганно, шепчет, машет руками. — Мама… Она и так расстроенная… Ей правда плохо стало вчера… давление подскочило… Врач сказал, стрессов избегать… А ее комната действительно маленькая, окно на север… Ну подумай сама, может, правда, стоит уступить? Она же не навсегда…
— А меня спросить?! — я уже не шепчу. — Хозяйку дома!
Софья приподнимается на кровати, очки поправляет, подушку взбивает.
— Ой, девочка, да что ты кричишь-то на весь дом! — машет рукой недовольно. — Соседи услышат еще… В нормальной семье, между прочим, порядок должен быть! Старшие в главной комнате живут! Это же элементарные вещи, воспитание! Я Игоря растила, в люди выводила, всю жизнь на него положила! И имею право на уважение! А не то что какая-то…
Смотрит на меня с презрением.
— Какая-то невестка указывать будет, где мне спать!
— Где мои вещи? — ледяным тоном.
— В мами… то есть в нашей теперь комнате, — мямлит Игорь. — Я все аккуратно…
Иду смотреть. Все мои вещи свалены кучей в комнате свекрови. На узкой кровати лежит белье. Как будто я тут в гостях! В собственном доме! Интересно, как мы вообще будем спать, валетом?
Возвращаюсь. Они смотрят на меня с таким видом, будто я должна захлопать в ладоши: «Ах, как замечательно!»
— Отлично, — говорю очень спокойно. — Понятненько.
— Ты… не сердишься? — осторожно Игорь.
— Что ты! Я в восторге. Прямо танцевать хочется.
Сарказм он не понимает. Никогда не улавливал эту разницу.
— Игорь, — говорю, — у тебя есть неделя. Нет, день, на то, чтобы все вернуть как было.
— Но мама же… Она хотела наконец мебель свою расставить…
— Софья Даниловна пусть в своей комнате живет, там двадцать квадратов. Как-нибудь потерпит, знаешь ли, временно. Люди и не в таких условиях жили.
— Светлана! — возмущается Софья. — Как ты… Как можно сравнивать?!
— А как вы можете в чужом доме распоряжаться?! День, Игорь, без вариантов.
Неделя прошла. Ничего не изменилось. Софья так и осталась в нашей спальне. Мало того — еще больше вещей натащила. Торшер свой принесла, подушки, пледы. Обустроилась капитально.
А позавчера вообще! Прихожу с работы — слесарь в дверях ковыряется. Оказывается, Софья решила замок на дверь спальни врезать для безопасности!
— Чьей? — спрашиваю. — Чьей чести тут что-то угрожает? Кто на нее покушается?
— Как чьей? — удивляется. — Моей, естественно. Я же… Ну… одна в комнате… Мало ли что…
Одна в нашей спальне! В запертом, между прочим, загородном доме! Пока мы с Игорем спим порознь. Потому что на той кровати вдвоем никак!
А сегодня шкаф привезли. Здоровенный! Пока его заносили, мой столик сломали. Антикварный, от бабушки!
— Ну что такого? — говорит Софья, глядя на обломки. — Старье одно. Только место занимает.
Все, хватит, больше не могу.
Среда, Софья в поликлинику ушла. У них там тусовка, да. Пенсионный клуб, анализы обсуждают, старичков присматривают. Я отгул взяла, домой приехала. В хозяйственном отвертку купила.
Замок снесла за пять минут. Руки у меня правильно растут, из нужного места, папа всю жизнь сына хотел.
Переношу свои вещи в спальню. Софьины — в ее комнату. Аккуратно складываю. Белье меняю, торшер уношу. Заканчиваю как раз к приходу Игоря.
— Ты что… делаешь?! — стоит с вытаращенными глазами.
— Порядок навожу в собственном доме.
— Но мама же…
— А что? Найдет способ… Комнат много, пусть любую захватывает, кроме моей спальни.
— Не понимаешь! Она же… скандал устроит!
— Пусть, в своей комнате.
— Света, ну как так можно…
Подхожу к нему, смотрю в глаза.
— Слушай, Игорь, — поворачиваюсь к нему, складываю руки на груди, — дорогой мой… Ты сейчас выбираешь раз и навсегда. Либо ты мой муж, понимаешь? И тогда мы спим в нашей спальне, в этом доме, который строили вместе. Либо ты мамин сынок. И тогда съезжаешь к маме на кудыкину гору, на съемную квартиру и живешь там как хочешь. Третьего не дано! Времени на раздумья нет, решай быстро!
Молчит, переступает с ноги на ногу, как маленький мальчик, который не знает, что сказать учительнице. Мне Игоря жалко, но себя еще больше.
— Но она же… — бормочет, вытирает пот со лба. — Мать все-таки… Родная… Я же не могу ее обидеть… Она столько для меня сделала… И потом, куда мама денется? У нее же больше никого нет…
— А я кто? — перебиваю резко, стучу пальцем по столу. — Соседка? Квартирантка случайная? Я твоя жена! Двенадцать лет! И это наш дом! На мои деньги, между прочим, построенный! Кредит на меня оформлен, до сих пор плачу! Так что думай быстро, решай!
Слышу — дверь открывается. Софья вернулась.
— Игорь! — орет из прихожей. — Что тут происходит?! Дверь почему не закрывается?! Ты чего ботинки разбросал?
Топает по коридору, влетает в спальню.
— Что ты… Что наделала?! Мои вещи где?!
— В вашей комнате, — вежливо отвечаю. — Где им место.
— Это моя спальня, Игорь! Ну скажи ей!
Поворачиваемся к Игорю. Он стоит бледный. Того и гляди в обморок грохнется. Хорошие мальчики с чувством вины воспитанные — они такие.
— Мам… — говорит он наконец, пот со лба вытирает, дыхание тяжелое. — Может… ну это… Как бы… Я понимаю, что тебе хочется… Но это же наша комната… Муж с женой, должны вместе спать… Это же нормально… А ты… ну у тебя своя комната есть, хорошая… Мы ее специально обустраивали… Давай не будем ссориться из-за этого…
— Что?! — Софья аж подскочила, очки чуть не упали. — Ты что говоришь?! Против собственной матери прешь?! Родной сын! Я тебя родила, выкормила, всю жизнь на тебя потратила! А ты… Ты меня предаешь! Из-за этой…
Показывает на меня пальцем.
— Выбирай, или я или…
— Я не предаю, мам… — он руками замахал отчаянно. — Просто… ну пойми… так будет лучше для всех, наверное… Мы же постоянно ругаемся… А так каждый в своей комнате… спокойнее… И Света не нервничает, и ты отдыхаешь…
— Родной сын! Мать предаешь!
Начинается театр. Слезы, рыдания, руки заламывает. Стандартный набор. Но не ведусь. И Игорь, похоже, тоже устал.
— Мам, хватит уже. Поместишься в своей комнате, там все есть…
— Маленькая каморка! Кровать узкая! Я что, нищенка?!
— Нет, — говорю. — Вы просто гостья в нашем доме. Пора бы понять.
Смотрит с такой ненавистью! Но понимает — проиграла. Игорь выбрал меня.
— Хорошо, — шипит, — запомню.
Уходит, дверью хлопает. Остаемся мы с Игорем.
— Не пожалеешь? — спрашиваю.
— Не знаю… Но ты права. Наш дом, спальня. Да у меня от дивана уже вмятина в боку. Свет, ты ведь понимаешь, мама уже не уедет, поэтому… В общем, ты права.
Два месяца прошло. Софья ведет себя тихо. Больше не командует, мебель не переставляет, готовку не критикует. Здоровается, правда, через губу, но в дела не лезет.
Игорь сначала переживал. Виноватый ходил. А потом привык. Даже повеселел как-то. Видимо, тоже устал от маминого прессинга.
А вчера… Софья мой борщ похвалила, рецепт попросила. Завелся у нее какой-то… приятель по поликлинике. Говорит, раз я Игоря этим борщом двенадцать лет держу, то и Иван Семеныч не устоит.
А что, мне не жалко. Пусть, глядишь, и получится еще из моей Софьи путная свекровь.
