— Вот сам теперь и разбирайся со своими дружками, выбивай с них долги, и придумывай, как нам заплатить за ипотеку, потому что я больше это терпеть не намерена!
Слова эти, брошенные с ледяной яростью, впились в Артёма, как раскаленные иглы. Он сидел в старом кресле, листая какой-то журнал, совершенно расслабленный, ещё не отошедший от приятной сытости после ужина. Поднял голову, недоумённо моргая. Наталья стояла посреди комнаты, скрестив руки на груди. Её лицо, обычно мягкое, сейчас напоминало суровую маску, а в глазах горел тот самый нехороший огонь, который Артём научился распознавать за годы их совместной жизни и который всегда предвещал крупные неприятности.
— Ты о чём вообще? Наташ, что случилось? Какие дружки, какие долги? Опять тебе что-то показалось?
Он попытался улыбнуться, списать всё на её обычную мнительность, но улыбка вышла кривой и неуверенной. Интуиция уже вопила, что «показалось» — это не тот случай. Наталья сделала к нему шаг, и от этого движения Артёму стало как-то неуютно.
— Мне не показалось, Артём! Мне очень даже не показалось! Я только что зашла в онлайн-банк. Посмотреть, всё ли в порядке с твоей зарплатной картой, потому что через три дня, напоминаю тебе, если ты забыл, у нас платеж по ипотеке! И знаешь, что я там увидела? А точнее, чего я там НЕ увидела?
Она говорила нарочито медленно, отчеканивая каждое слово, и этот спокойный, звенящий металлом голос пугал Артёма гораздо больше, чем если бы она просто кричала. Он почувствовал, как неприятный холодок начинает расползаться где-то в районе желудка.
— Ну… и что там? Мало ли, может, сбой какой-то в системе, — пробормотал он, уже понимая, что его жалкие попытки оттянуть неизбежное выглядят смешно.
— Сбой? — Наталья криво усмехнулась. — Да, Артём, капитальный такой сбой. В твоей голове! Денег там нет! Ни копейки! Вся твоя зарплата, которую ты получил полторы недели назад, до последнего рубля, испарилась! Ты можешь мне объяснить, куда она так стремительно улетучилась, а, благодетель ты наш?
Она подошла почти вплотную, и Артём невольно вжался в спинку кресла. Вблизи её глаза казались ещё темнее и жёстче.
— Да ладно тебе, Наташ, ну что ты сразу панику поднимаешь, — он попытался придать голосу уверенность, но получилось не очень. — Я… это… одолжил ребятам. Костику с Вадимом. Им очень надо было.
— Одолжил?! — Наталья едва не задохнулась от возмущения. Её голос наконец-то сорвался, повысился. — Ты одолжил ВСЮ свою зарплату?! Своим драгоценным Костику и Вадиму?! Тем самым, которые тебе прошлый долг три месяца отдавали, и то по частям, после того как я тебе всю плешь проела?! Ты в своем уме, Артём?!
— Ну, Наташ, это другое! — Он вскочил с кресла, пытаясь как-то оправдаться, жестикулируя. — У них форс-мажор был! Они на рок-фестиваль поехали, в другой город. Мечта всей жизни, понимаешь? Билеты кончались уже, а у них с деньгами напряг вышел в последний момент. Ну как я мог отказать? Друзья же! Они обещали через неделю всё вернуть, как штык! Слово дали!
Он смотрел на неё с какой-то детской обидой и одновременно с надеждой на понимание. Но лицо Натальи не смягчилось ни на йоту.
— Рок-фестиваль?! — она произнесла это слово так, будто оно было ругательством. — Мечта всей жизни?! А наша ипотека – это, по-твоему, что, так, мелочи жизни?! Нам через три дня платить, Артём! ТРИ ДНЯ! А твои «надежные» дружки, которые обещали вернуть через неделю, уже полторы недели как должны были это сделать! И где деньги?! Где, я тебя спрашиваю?!
Она сделала паузу, переводя дыхание. Артём виновато потупился, шмыгнул носом.
— Ну… может, задержались немного. Сама знаешь, как это бывает… дорога, то да сё… Они же не кинут, Наташ, ты чего? Костян, Вадик – они же свои, проверенные. Сколько лет дружим!
— Проверенные?! — Наталья рассмеялась коротким, злым смехом. — Да твои проверенные друзья нас с тобой по миру пустят с такой твоей «щедростью»! Мне надоело, Артём! Надоело быть той единственной, кто думает о нашем будущем, о наших обязательствах! Надоело выслушивать твои бесконечные оправдания их разгильдяйства! Хватит! Бери телефон. Немедленно! И звони своим Костику и Вадиму. Прямо сейчас, при мне! И пусть они тебе расскажут, когда соизволят вернуть НАШИ деньги!
Она указала пальцем на его мобильный, лежавший на журнальном столике. В её голосе звучал ультиматум, не терпящий возражений. Артём сглотнул. Он прекрасно понимал, что этот звонок, скорее всего, ничем хорошим не закончится, но взгляд жены не оставлял ему выбора. Медленно, словно нехотя, он протянул руку к телефону. Предчувствие большой беды, уже не просто беды, а катастрофы, становилось всё отчётливее.
— Ну, звони, чего застыл? Или боишься услышать, что твои драгоценные «друзья» уже потратили все до копейки и теперь где-нибудь на Канарах пятки греют за твой счет? — Наталья не сводила с него тяжелого взгляда, в котором смешались презрение и какая-то усталая злость.
Артём нервно сглотнул. Рука, державшая телефон, слегка подрагивала. Он пролистал контакты, нашел номер Кости. В ушах уже стоял гул от напряжения, а в висках стучало. Первый гудок, второй, третий… Длинные, мучительные гудки, которые, казалось, тянулись вечность. Наталья демонстративно отсчитывала их пальцами, загибая один за другим. После седьмого гудка вызов сорвался.
— Не берет, — выдавил Артём, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок. Он попытался изобразить удивление, но получилось, скорее, испуганно.
— Удивительно, правда? — сарказм в голосе Натальи сочился, как яд. — Давай, теперь второму своему благодетелю набирай. Вадику. Может, он соизволит ответить своему «лучшему другу».
Артём, уже не глядя на жену, набрал номер Вадима. Здесь гудки пошли сразу, но тоже безрезультатно. Пять гудков – и тишина. Он попробовал еще раз. Снова то же самое.
— Тоже, видимо, очень занят подсчетом наших денег, — констатировала Наталья с убийственным спокойствием. — Или, может, у них там, на их драгоценном рок-фестивале, такая плохая связь, что они уже полторы недели не могут тебе перезвонить и обрадовать, что деньги вернули?
— Да прекрати ты язвить! — взорвался Артём, чувствуя, как его собственное раздражение начинает перерастать в злость. Не столько на жену, сколько на себя, на друзей, на всю эту дурацкую ситуацию. — Может, у них телефоны сели! Или они просто спят еще, после дороги, после концерта! Что ты сразу худшее думаешь?!
— Я думаю худшее, Артём, потому что с тобой и твоими дружками иначе не бывает! — парировала Наталья, повышая голос. — Это уже не первый раз, когда ты остаешься без копейки из-за их «форс-мажоров»! Сколько раз я тебе говорила – хватит быть для всех добрым самаритянином! Хватит разбазаривать семейные деньги на этих проходимцев! Нет, ты же у нас душа компании, рубаха-парень! А то, что жена потом голову ломает, как до зарплаты дотянуть и кредиты заплатить – это так, мелочи!
Она ходила по комнате из угла в угол, как тигрица в клетке. Артём смотрел на неё, и его злость постепенно сменялась отчаянием. Он понимал, что она права. В глубине души он всегда это понимал, но ему так хотелось верить в дружбу, в порядочность, так не хотелось отказывать, выглядеть жмотом.
— Хватит сидеть! — вдруг резко остановилась Наталья. — Поезжай к ним. Сейчас же! И не смей возвращаться без денег! Или хотя бы без внятного объяснения, где они и когда будут! Я хочу видеть их лица, когда ты им скажешь, что нам нечем платить за квартиру, в которой мы живем! Пусть посмотрят тебе в глаза, твои верные друзья!
— Наташ, ну куда я поеду сейчас? Ночь на дворе почти, — попытался возразить Артём, хотя понимал, что это бесполезно.
— Мне все равно на эту ночь! — отрезала она. — Хочешь пешком иди, хочешь на такси, которое мы, кстати, тоже не можем себе позволить благодаря тебе! Но чтобы ты был у них! И чтобы они ответили за свои поступки! Я устала быть крайней!
Артём тяжело вздохнул. Спорить было бесполезно. Он молча натянул куртку, сунул телефон в карман. В голове роились мрачные мысли. Он уже почти не сомневался, что друзья его подвели. Вспоминались их туманные обещания, их спешка, их избегающие взгляды, когда он переводил им деньги. Тогда он списал это на волнение перед поездкой, но сейчас…
Он вышел из квартиры, не прощаясь. Наталья даже не посмотрела в его сторону. Улица встретила его промозглой сыростью и темнотой. До Костиного дома было минут двадцать пешком, до Вадима – еще столько же в другую сторону. Он решил начать с Кости.
Подходя к знакомой пятиэтажке, Артём почувствовал, как учащается его пульс. Окна Костиной квартиры на третьем этаже были темными. Он набрал номер на домофоне. Тишина. Набрал еще раз, настойчивее. Никакой реакции. Тогда он начал звонить соседям, надеясь, что кто-нибудь откроет подъезд. Наконец, сонная женщина недовольно буркнула что-то в трубку, и пискнул замок.
Поднявшись на третий этаж, Артём несколько раз сильно постучал в Костину дверь. За дверью было тихо, как в склепе. Он подергал ручку – заперто. Приложил ухо к двери – ни звука. Стало окончательно ясно, что Кости дома нет.
С тяжелым сердцем он отправился к Вадиму. Там его ждала та же картина: темные окна, молчащий домофон, глухая тишина за дверью. Он обошел дом, заглядывая во все окна, но это было бесполезно. Друзей не было. Испарились.
Обратная дорога показалась ему бесконечной. Злость на Костю и Вадима смешивалась с растущим страхом перед возвращением домой. Он представлял себе лицо Натальи, её глаза, и ему становилось дурно. Он вошел в квартиру, как приговоренный. Наталья сидела на кухне, перед ней стояла остывшая чашка чая. Она подняла на него взгляд, и Артём понял, что она всё знает и без его слов.
— Ну что? — её голос был пугающе спокоен. — Пообщался со своими «надежными»? Рассказали, как весело отдохнули на наши деньги?
Артём молча снял куртку, повесил её на вешалку.
— Их нет дома, — глухо произнес он, не глядя на жену. — Ни того, ни другого. Квартиры закрыты, окна темные.
— Ах, вот как? — Наталья медленно поднялась из-за стола. — А ты не догадался, куда могли подеваться твои верные товарищи после рок-фестиваля, на который они так удачно заняли у тебя всю зарплату? Неужели не осенило?
Артём молчал. Он уже догадался. Догадался еще тогда, когда увидел темные окна Кости. Эта мысль, мерзкая и липкая, как паутина, уже тогда начала оплетать его мозг.
— Они на море уехали, да? — продолжала Наталья тем же ледяным тоном, подходя к нему вплотную. — На наши деньги, Артём! Они просто взяли и кинули тебя, как последнего недоумка! А ты, настолько тупой, что им поверил! И теперь МЫ будем расхлебывать эту кашу! Теперь МЫ не знаем, как заплатить за квартиру!
Её голос начал срываться на крик. Ярость, которую она сдерживала всё это время, вырвалась наружу, как лава из вулкана. Артём стоял, опустив голову, чувствуя себя самым ничтожным человеком на свете. Он понимал, что это только начало. Настоящий ад был еще впереди.
— Вот теперь сиди и думай, гений финансовой щедрости! — Наталья, скрестив руки на груди, буравила Артёма взглядом. Её лицо было бледным, но не от страха, а от холодной, концентрированной ярости. Голос звучал ровно, почти монотонно, но в этой монотонности таилась угроза похуже любого крика. — У нас меньше трёх дней. Мне плевать, где ты их достанешь. Ограбишь банк, продашь почку, вытрясешь душу из своих драгоценных Костика с Вадиком – это твои проблемы. Но деньги на ипотечный взнос должны быть. Ты меня понял?
Артём сидел на краешке дивана, съёжившись под этим ледяным напором. Он чувствовал себя пойманным в ловушку зверьком, которого медленно, но неотвратимо добивают. Слова жены, каждое из которых было выверено и било точно в цель, впивались в него, как осколки стекла.
— Наташ, ну что ты такое говоришь… Какую почку… — пролепетал он, пытаясь хоть как-то смягчить её настрой, но понимая всю тщетность своих попыток. — Я… я сейчас что-нибудь придумаю. Обязательно.
— Придумаешь? — она усмехнулась, и в этой усмешке не было ни капли веселья, только горькое презрение. — Ты уже «придумал», когда отдал всю зарплату этим проходимцам! Ты уже «придумал», когда поверил их лживым обещаниям! Что ещё ты способен «придумать», Артём? Новую глупость? Новую безответственность, за которую расплачиваться придётся мне?
Он вскочил, начал метаться по небольшой кухне, словно ища выход из невидимой клетки.
— Ну не могут же они так… просто взять и исчезнуть! Это же… это же подло! Мы же дружим столько лет!
— Дружите? — Наталья медленно покачала головой. — Ты, видимо, до сих пор не понял, Артём. У тебя нет друзей. У тебя есть компания собутыльников и прихлебателей, которые с удовольствием пользуются твоей бесхребетностью и патологической неспособностью сказать «нет». А ты тешишь себя иллюзиями о какой-то «мужской дружбе». Сними уже розовые очки, тебе не пятнадцать лет!
Её слова хлестали, как пощёчины. Артём остановился, посмотрел на неё с отчаянием.
— Что мне делать, Наташ? Ну что?!
— Что делать? — она пожала плечами с видом крайнего безразличия. — Ищи деньги. Немедленно. Звони кому угодно, проси, умоляй, занимай – мне всё равно! Но чтобы к завтрашнему дню необходимая сумма была здесь! Иначе…
Она не договорила, но Артём и без слов понял, что это «иначе» не сулит ничего хорошего. Он судорожно схватил телефон, лихорадочно перебирая в уме варианты. Родители. Да, родители! Они всегда ему помогали, хоть и ворчали. Он отошел в угол, отвернувшись от Натальи, словно ища уединения для этого важного звонка.
— Алло, мам? Привет… Это Артём… — начал он неуверенно, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Мам, тут такое дело… Мне очень срочно нужны деньги… Да, крупная сумма… На ипотеку не хватает…
Он слушал ответ матери, и его лицо постепенно вытягивалось, становилось всё более мрачным. Наталья, стоявшая у окна, даже не повернула головы, но Артём чувствовал её напряжённое внимание, её нетерпеливое ожидание.
— Да нет, мам, это не то, что ты подумала… Это… это просто непредвиденные расходы… Ну почему сразу Костик с Вадиком?… Хорошо, да, они… Но они обещали вернуть!… Мам, ну пожалуйста! Мне очень нужно!… Что значит «сами разбирайтесь»?… Но вы же всегда… Понимаю… Нет, не одолжите… Совсем?.. Ясно… — он медленно опустил телефон.
Повернулся к Наталье. В его глазах стояла такая безысходность, что на мгновение ей даже стало его почти жаль. Но это чувство тут же улетучилось, сменившись новой волной раздражения.
— Ну что, отказали твои драгоценные родители? — её голос был лишён всякого сочувствия. — Не хотят больше спонсировать развлечения твоих дружков и твою собственную глупость? Неудивительно. Даже у родительской любви есть предел терпения.
Артём молча плюхнулся на стул. Он чувствовал себя совершенно опустошённым. Все возможные пути отступления, казалось, были отрезаны.
— Есть… есть ещё один вариант, — пробормотал он, не поднимая головы, словно стыдясь собственных слов. — Можно взять быстрый кредит… Ну, эти, которые сразу выдают, без справок…
Наталья резко развернулась. Её глаза сузились.
— Ты что, совсем из ума выжил, Артём?! — прошипела она. — Микрозайм?! Ты предлагаешь залезть в эту кабалу с их бешеными процентами?! Чтобы потом мы вообще без штанов остались?! Из-за твоих ненормальных приятелей?! Ты хоть понимаешь, что говоришь?!
— А что мне делать?! Что?! — он почти кричал, в его голосе слышались истерические нотки. — У меня нет других вариантов! Ты же сама сказала – найти деньги любой ценой!
— Любой, но не ценой нашего полного разорения и долговой ямы на всю оставшуюся жизнь! — отрезала Наталья. Она подошла к нему вплотную, её лицо было в нескольких сантиметрах от его. — Слушай меня внимательно, Артём. Я устала. Я смертельно устала от твоей безответственности, от твоих «друзей», от твоей неспособности быть мужиком и нести ответственность за свою семью. Поэтому слушай мой ультиматум. Если к завтрашнему утру, – она выразительно посмотрела на настенные часы, – к десяти часам утра, вся сумма для ипотеки не будет лежать вот здесь, на этом столе, можешь собирать свои вещи. Потому что я с тобой больше жить не буду. Это понятно?
Слова прозвучали жёстко, окончательно, не оставляя ни малейшей лазейки для компромисса или надежды. Артём смотрел на неё широко раскрытыми глазами, не в силах поверить в услышанное. Он ожидал криков, скандала, битья посуды – чего угодно, но не такого холодного, бесповоротного решения. Это было страшнее любого скандала. Это был приговор.
— Собирать вещи? Ты… ты серьезно? Из-за каких-то денег? Из-за того, что друзья подвели? Ты вот так просто готова всё разрушить? Нашу семью? — Артём смотрел на Наталью с недоумением, которое быстро сменялось обидой, а затем и подступающей злостью. Ультиматум, брошенный с таким ледяным спокойствием, ударил по нему сильнее, чем любой крик. Он ожидал бури, грозы, но получил айсберг, о который его семейная лодка, казалось, только что разбилась вдребезги.
— Из-за «каких-то денег»? — Наталья медленно повернулась к нему, и в её глазах вспыхнули опасные искры. — Ты до сих пор не понял, Артём? Дело не в деньгах! Точнее, не только в них. Дело в тебе! В твоей инфантильности, в твоей неспособности отвечать за свои поступки! В том, что ты всегда ставишь своих «друзей», этих нахлебников, выше своей семьи! Деньги – это просто последняя капля, переполнившая чашу моего терпения! Сколько можно?! Сколько можно жить как на пороховой бочке, ожидая, какую очередную глупость ты выкинешь, и как мы потом будем из этого выпутываться?!
— Но ипотека же общая! — взорвался Артём, вскакивая со стула. Его голос дрогнул от возмущения и отчаяния. Он почувствовал себя загнанным в угол, несправедливо обвинённым во всех смертных грехах. — Это наш общий дом! Почему я один должен всё разгребать?! Почему ты стоишь тут, как королева, и только требуешь?! Может, ты тоже попробуешь что-нибудь сделать, а не только обвинять меня?! Ты же тоже здесь живешь! Почему ты не можешь войти в положение? Понять, что так получилось?!
Он шагнул к ней, размахивая руками, пытаясь достучаться, переломить ситуацию, переложить хотя бы часть ответственности на неё. Ему казалось несправедливым, что вся вина лежит только на нём. Да, он одолжил деньги. Да, его подвели. Но разве это повод рушить всё? Разве она не должна была поддержать его, помочь найти выход вместе?
Наталья слушала его тираду молча, не перебивая. Её лицо оставалось непроницаемым, словно высеченным из камня. Когда он закончил, выдохнув остатки своего возмущения, она не сказала ни слова. Просто развернулась и пошла в спальню. Артём замер, не понимая, что происходит. Он ожидал ответного крика, спора, чего угодно, но не этого молчаливого ухода.
Через минуту она вернулась. В руках у неё была его старая спортивная сумка, которую он брал в редкие командировки или поездки на рыбалку. Наталья подошла к шкафу в прихожей, молча открыла его и начала доставать вещи Артёма: пара футболок, свитер, джинсы, носки, бельё. Она небрежно швыряла их в сумку, не глядя ни на вещи, ни на застывшего в оцепенении мужа. В её движениях не было ни злости, ни истерики – только холодная, отстранённая решимость.
— Ты… ты что делаешь? — голос Артёма прозвучал глухо, растерянно. Он смотрел на её действия, и до него медленно, мучительно медленно начинал доходить весь ужас происходящего. Это был не блеф. Это был не скандал с целью напугать. Это было реальное, обдуманное действие.
Наталья не ответила. Она продолжала своё дело: бросила в сумку его зубную щётку из стакана в ванной, дезодорант с полки, зарядку для телефона. Каждое её движение было как удар молота по его рушащемуся миру. Он смотрел на свои вещи, летящие в сумку, и чувствовал, как внутри всё обрывается. Его последняя попытка вызвать её на диалог, воззвать к чувству общей ответственности, провалилась с оглушительным треском. Она просто перестала считать его частью этого «общего».
Наконец, она застегнула молнию на полупустой сумке. Подняла её, подошла к входной двери, открыла её и поставила сумку на порог, в подъезд. Затем повернулась к Артёму. В её глазах не было ни ненависти, ни сожаления – только пустота и холодная усталость. Она молча указала рукой на открытую дверь и сумку за ней.
— Наташа… Подожди… Давай поговорим… Ну нельзя же так… — Артём шагнул к ней, протягивая руки, пытаясь ухватиться за последнюю соломинку. — Я найду деньги! Клянусь, найду! Только не делай этого!
Она отступила на шаг, уклоняясь от его прикосновения. Её лицо оставалось бесстрастным. Она просто смотрела на него, и этот взгляд был страшнее любых проклятий. В нём читалось окончательное и бесповоротное решение.
Он понял. Понял, что слова больше не имеют значения. Что его мольбы, обещания, оправдания – всё это пустой звук. Мост был сожжён. Он медленно, как во сне, повернулся и пошёл к двери. За порогом стояла его сумка – нелепый символ его глупости и конца его прежней жизни. Он поднял её. Ручка показалась холодной и чужой. Он обернулся в последний раз. Наталья стояла в дверях квартиры, молча глядя на него. Потом, не сказав ни слова, она просто закрыла дверь. Щелчок замка прозвучал в оглушительной тишине подъезда как финальный аккорд. Артём остался один, на лестничной клетке, с сумкой в руке и звенящей пустотой внутри. Его щедрость и «дружба» только что стоили ему дома…
