никитаАня уставилась в планшет и замерла. Холодок пробежал по спине, хотя в кабинете было тепло и уютно. Прямо перед ней, на каком-то малоизвестном дизайнерском форуме, красовался её персонаж. Тот самый, над которым она корпела последние недели, никому не показывая. А подпись под артом – Лиза. Младшая сестра Виктора, её мужа.
И ведь не просто похожая картинка, не «творческое совпадение». Нагло стыренная работа. До последней мелочи – характерный изгиб брони на плече, тот самый узор на рукояти меча… Детали, которые она еще никому не успела показать! Кроме… кроме тех набросков, что неаккуратно остались на столе, когда Лиза заходила в последний раз. Черт.
Аня медленно оторвала взгляд от экрана. Виктор безмятежно листал новости в телефоне рядом.
«Вить?» – голос сел. – «Кажется, у нас тут… ситуация. Посмотри».
Он поднял голову, удивленный. Лицо у Ани было белее мела.
«Что случилось? Лиза опять что-то выкинула?» – спросил он, явно не ожидая ничего серьезного.
Аня молча развернула планшет – вот страница форума, вот ее оригинальные файлы рядом. Тихо, но с нажимом объяснила: ее секретный проект каким-то чудом оказался в портфолио Лизы. Опубликован пару дней назад. Аккурат после того вечера, когда Лиза так живо интересовалась ее «творческими успехами».
Виктор нахмурился, вглядываясь. Сходство было стопроцентным, отрицать глупо. Но он все равно попытался:
«Ань, ну может совпадение? Сама знаешь, идеи витают… особенно у вас там, тренды…»
«Нет!» – Анна резко качнула головой, глаза потемнели от обиды и подступающей злости. – «Это не совпадение, Витя. Это моя работа. Мои бессонные ночи! Кто-то, кто был здесь, у меня в кабинете, просто взял и украл. А кто, кроме Лизы, видел эти последние наброски? Никто!»
Виктор тяжело вздохнул. Поверить, что Лиза на такое способна, было… неприятно, мягко говоря. Но решимость в глазах жены не оставляла сомнений.
«Хорошо, – сдался он. – Я поговорю с ней. Выясню, что за дела. Только давай без резких движений пока, ладно?»
Он пытался сгладить углы, но Анна уже понимала: разговор будет тяжелым. И, скорее всего, без толку – если Лиза решит идти в отказ. Доказательств-то, кроме очевидного сходства и визита, у нее не было. Через пару дней Виктор подловил момент после семейного обеда, когда они с Лизой остались вдвоем в их любимой кофейне. Разговор предстоял не из приятных, и он постарался зайти издалека – спросил про ее успехи в дизайне, как дела, что нового.
Лиза тут же оживилась, начала с энтузиазмом рассказывать о проектах, глаза горели. Виктор слушал, кивал, а потом все-таки аккуратно свернул на тот самый арт, из-за которого Аня так завелась. Как бы невзначай обронил, мол, видел что-то ну очень похожее у нее в новом портфолио.
Реакция? Мгновенная. И очень театральная. Сначала Лиза сделала круглые глаза – полное недоумение. А потом – прямо-таки праведный гнев! Как он мог подумать?! Это ее оригинальная идея, она ее месяцами вынашивала, вдохновлялась совсем другим! И ей ужасно жаль, если Аня увидела что-то похожее, но это чистое совпадение. Может, даже комплимент для них обеих, такое вот «пересечение творческих мыслей».
Она горячо доказывала, что ни при чем, а потом и вовсе перешла в наступление: обвинила Аню в паранойе и чуть ли не в зависти. Мол, та просто боится конкуренции с ней, такой молодой и талантливой (Лиза явно так себя и воспринимала).
Виктор слушал ее… и ведь убедительно говорила! И возмущалась так искренне (или ему так казалось?). Ему стало как-то не по себе. А вдруг и правда зря наехал на сестру, поверив Ане? Желание верить Лизе, своей кровиночке, как-то незаметно перевесило сомнения.
Он скомкано заверил ее, что просто хотел разобраться, ничего такого. Попросил на будущее быть как-то… аккуратнее, чтобы вот таких недоразумений не возникало. Лиза великодушно кивнула и, хитро улыбнувшись, бросила: «Ну, знаешь, великие умы иногда мыслят одинаково».
Вернувшись домой, Виктор пересказал Ане разговор. Сделал упор на то, что Лиза всё отрицает напрочь, и так убедительно это делала, что он сам почти поверил в это чертово совпадение.
Аня слушала молча. Только губы поджаты и в глазах – сталь. Было совершенно ясно: она ни на грош не поверила в Лизины сказки. И ее решимость докопаться до правды только окрепла. Чутье подсказывало: это только начало, и история еще далеко не закончена. Следующие пару недель Аня работала как партизан. Все новые идеи – под замок, файлы – под пароли, да посложнее. Но все равно, нет-нет да и замечала в Лизиных работах, что всплывали в сети, что-то до боли знакомое. То палитра цветов, которую она сама только недавно тестила, то какой-то композиционный приемчик, о котором она Виктору за ужином рассказывала… Бесило ужасно.
Стало ясно: пока у Лизы есть лазейка «это совпадение, ты все придумываешь», она так и будет потихоньку таскать идеи. Прямых улик-то нет. Значит, нужно действовать хитрее. Аня решила устроить ловушку.
Она придумала совершенно безумный, уникальный элемент дизайна для какого-то вымышленного проекта. Заковыристый узор, в котором смешала биомеханику и какие-то этнические мотивы – такое точно в голову двум разным людям одновременно не придет, хоть тресни! Нарисовала несколько детальных эскизов.
И вот, когда Лиза в очередной раз заглянула к ним в гости, Аня «случайно» оставила эти эскизы на видном месте на столе. Как и ожидалось, Лиза тут же проявила живейший интерес к ее «новым экспериментам», быстренько так заглянув через плечо Ани, пока та отвернулась за кофе.
Прошло три дня. Аня открыла Лизину страничку в соцсети. И… вот он, родимый! Ее уникальный биомеханический узорчик был без зазрения совести влеплен в фон новой Лизиной иллюстрации, типа «авторской». Причем так явно, так узнаваемо – тут уж на совпадение не спишешь.
Аня тут же сделала скрины, зафиксировала дату. Все, хватит. Ярость вскипела так, что сдержаться уже было невозможно. Она набрала Лизу.
«Лиза, – голос ледяной. – Что это такое на твоей последней картинке? Жду объяснений. И чтобы через пять минут этого там не было».
Лиза сначала заюлила, залепетала что-то про «творческое переосмысление», «оммаж великим»… Но Аня стояла на своем, предъявив скриншоты и свой оригинал. Столкнувшись с прямыми доказательствами и холодной яростью в голосе Ани, Лиза сменила тактику. Перешла в уже знакомую атаку: «Да что ты ко мне прицепилась! Мелочная завистница! Идеи вообще общие! Ничего я удалять не буду, не имеешь права приватизировать вдохновение!»
Разговор быстро скатился в крик. Аня не выдержала и бросила трубку. Внутри была какая-то звенящая пустота и одновременно – твердая, холодная уверенность. Все. Теперь у нее есть железобетонное доказательство. Теперь Виктору придется ей поверить. Пора заканчивать это воровство.
Вечером, как только Виктор вернулся домой, Аня не стала тянуть. Выложила все как на духу: вот скриншоты, вот ее эскизы рядом с Лизиной «работой», вот запись их последнего разговора (ну, пересказ, конечно). И тут уж даже Виктора проняло. Никакая братская любовь тут уже не спасала перед таким наглым плагиатом, да еще и этим хамским поведением сестрицы после.
Он был в ярости. Кажется, до него наконец дошло, насколько глубоко все зашло – и вранье, и это полное неуважение не только к Ане, но и к нему самому. Ведь он ее защищал, верил ей! Пообещал Ане: все, разберусь. Серьезно поговорю, и это закончится. Немедленно.
Но Лиза, видимо, почуяв неладное, сыграла на опережение. Уже успела наябедничать маме, Елене Петровне, пожаловаться на «несправедливые нападки» и «творческую травлю» со стороны злой Ани. В общем, вывернула все шиворот-навыворот, себя выставила бедной овечкой.
И вот на следующий день эта самая Елена Петровна подловила Аню у офиса, во время обеда. И с места в карьер, вместо «здрасьте», на Аню обрушился шквал обвинений. Прямо на улице, не стесняясь любопытных зевак, которые тут же начали собираться.
Она кричала, что Аня завидует ее «талантливой доченьке», что пытается сломать ей жизнь! Что она эгоистка, не умеет делиться, раздор в их дружную семью вносит! А про воровство идей – ни слова, будто этого и не было. Главный аргумент: «В семье, – вещала она с пафосом, – друг друга поддерживать надо, а не топить! А ты, как жена Вити, должна радоваться за Лизочку, а не скандалить из-за каких-то картинок!»
Аня пыталась вставить хоть слово – про уважение к труду, про честность, про доверие… но куда там! Ее просто не слышали, слова тонули в этом потоке материнской ярости.
Поняв, что это бесполезно, просто цирк какой-то унизительный, Аня твердо сказала, что разбираться они будут с Виктором и Лизой, а не здесь, на улице. Развернулась и ушла. Оставив Елену Петровну выплескивать свое возмущение на собравшуюся толпу.Когда Аня вечером вывалила на Виктора всю историю со стычкой у офиса, это стало последней каплей. Всё, его терпение лопнуло. До него наконец дошло: проблема тут не просто в Лизе и ее поступке. Это вся их семейная система какая-то кривая – где младшенькую вечно покрывают, а на чужие границы всем плевать с высокой колокольни.
Решил – хватит. Пора ставить точку. Он позвонил матери. Тон – железобетонный: завтра вечером все собираются у них с Аней дома. Будем разбираться. Окончательно. И чтобы Лиза была, без вариантов.
На следующий день дома напряжение можно было ножом резать, еще до их прихода. А когда на пороге нарисовались Елена Петровна с Лизой – обе с такими лицами, будто это их смертельно обидели – воздух прямо загустел.
Елена Петровна с порога кинулась в атаку, бросив какую-то колкость в адрес Ани. Та встретила их подчёркнуто спокойно, предложила пройти в гостиную. Лиза демонстративно пялилась в сторону, всем своим видом изображая жертву несправедливости.
Виктор взял инициативу на себя. Предложил начать без лишних криков и взаимных упреков. А потом – методично, спокойно, но очень твердо – начал излагать факты. Выложил все доказательства Лизиного плагиата, одно за другим: от самого первого случая до этой последней выходки с уникальным узором.
Он повернулся к матери: «И дело тут не в «картинках», мам, как ты выразилась. Дело в том, что это повторяется снова и снова. Это воровство. Это вранье. Это полное неуважение – к Ане, к ее труду, к нашему дому, где она, оказывается, не может спокойно оставить свои рабочие наброски!»
Потом посмотрел на Лизу: «Я полностью на стороне Ани. И я требую, чтобы это прекратилось. Раз и навсегда». Слова Виктора рванули почище бомбы. Елена Петровна аж побагровела, вскочила с дивана: «Ах ты предатель! Родную мать, сестру променял на эту… вертихвостку! Околдовала она тебя, не видишь ничего! Мы с отцом всю жизнь на тебя положили, а ты?! Защищаешь чужую девку, позволяешь ей унижать нас, твою кровь!» Поток обвинений лился рекой – и про неблагодарность, и про то, как он еще пожалеет…
Лиза тут же подхватила, подливая масла в огонь: «Да она просто завидует мне, Вить! Моему таланту, молодости! Опомнишься еще, да поздно будет!»
Виктор слушал все это с каким-то ледяным спокойствием. Лицо – каменное. Когда они наконец выдохлись, он медленно встал. И очень тихо, но так, что каждое слово врезалось в память, сказал:
«Мама. Лиза. Я люблю вас. Но я не позволю вам рушить мою жизнь. И оскорблять мою жену в моем доме. Проблема не в Ане. Проблема в вас. В том, что вы не хотите уважать никого, кроме себя, и не умеете признавать, когда неправы».
Он подошел к двери и распахнул ее. Разговор окончен.
«Пока вы не поймете, что такое уважение… Пока Лиза не перестанет воровать чужое и не извинится перед Аней… Прошу вас больше не приходить. И вообще, давайте пока сведем общение к минимуму. Мой выбор сделан. Моя семья – здесь. С Аней».
Елена Петровна аж задохнулась от возмущения. Схватила Лизу за руку и, прошипев что-то вроде: «Еще приползешь!», пулей вылетела из квартиры. Дверь за ними грохнула так, что стены задрожали.
Шаги на лестнице стихли. Тишина. Аня подошла к Виктору, молча обняла. Напряжение, висевшее в воздухе, начало медленно таять. Он крепко прижал ее к себе.
«Сами эту бурю заварили, Ань. Не бери в голову,» – сказал он тихо. – «Да, с ними теперь все сложно… Может, надолго, может, навсегда. Но я не мог иначе. Наш дом, наше доверие, мы с тобой – вот что главное».
Аня посмотрела ему в глаза. Там была сталь. И любовь. Да, цена оказалась высокой. Но теперь она точно знала: они – команда. И свой маленький мир они никому разрушить не дадут.