У самой Вики детей не было, о чем ей каждый праздник напоминали многочисленные родственники, которые делились на два типа. Одни утешали ее, рассказывая, как какая-то дальняя родственница вышла замуж в тридцать девять и родила сначала одного ребенка, а потом другого. Вторые пугали ее синдромом Дауна, как у чьей-то соседки, которая протянула с первенцем до тридцати шести, или приводя в пример бабу Свету, которая так и умерла старой девой в окружении трех кошек. Вика не могла понять, кто ее бесит больше – первые или вторые. Как будто это так просто – раз и встретил мужчину своей мечты, который через месяц после знакомства просит руки и сердца, а заодно заявляет о своей главной мечте – трех счастливых карапузах.
Нельзя сказать, что Вика не предпринимала никаких попыток, чтобы завести семью, но все эти попытки были невзаправдашные, ей все казалось, что времени вагон. Но когда у нее одновременно с матерью начались приливы и пропали месячные, а гинеколог заявила, что у Вики синдром истощения яичников, она испугалась по-настоящему.
Раньше она всегда говорила, что приложения для знакомств – это не для нее, но в тот момент, когда возможность забеременеть снизилась до минимальной, этот способ поиска мужа показался ей не таким уж и плохим. В итоге после пятнадцати в основном неудачных, но иногда вполне сносных свиданий, она остановилась на двух кандидатурах. Остановилась не потому, что они больше всего подходили на роль мужа и отца, а потому, что эти двое сами проявили к ней интерес и не исчезли после первого или второго свидания.
Первого звали Ярослав. Он так много рассказывал о дочери, что Вика не могла не умиляться – редко какой отец говорит так много о своем ребенке старше семи-восьми лет, когда из очаровательных милашек они превращаются в сущих дьяволят. Да, все рассказывают о младенцах и их первых словах и шагах, о забавных капризах трехлеток, пятерках и грамотах по скорости чтения. А вот мужчин, которые с такой нежностью говорят о своей дочери-подростке, которая превращает комнату в свинарник, а оторвать ее от мобильного телефона возможно только под страхом смерти – хотя нет, это тоже не сработает – Вика не встречала.
О чем бы ни говорил Ярослав, все его рассказы заканчивались очередной историей о том, что сказала или сделала его дочь. Вика даже завидовала ей – она не могла припомнить ни одного случая, когда отец выслушал бы ее внимательно или спросил, что ей нравится или о чем она мечтает. Он и сейчас только и обвинял Вику. что из-за ее дурного характера у него никогда не будет внуков. Ярослав же знал о своей дочери все.
Второго звали Эдик. У этого детей не было, что было, с одной стороны, явным плюсом – это значит, что он точно захочет ребенка, но, с другой стороны, было сложно предположить, каким отцом Эдик будет. Зато он много говорил о работе, а человек, увлеченный своим делом, может очаровать не меньше, чем любящий отец. К тому же с Эдиком было весело – каждые выходные он водил Вику в караоке и на пляж, в театр и на рок-концерт, в поход с палатками и так далее. А Ярослав был занят по выходным – ему нужно установить дочери новую программу для рисования, свозить ее на день рождения к однокласснице за город и так далее.
Вроде бы выбор очевиден, но… Нравился-то ей больше Ярослав. Не только из-за трогательной любви к дочери, а, вообще – с ним ей было легко и спокойно, не хотелось притворяться кем-то другим, не было стыдно, что она чего-то не знает. Эдик же был такой умник, с ним она все время чувствовала себя глупой. Поэтому все было не так просто.
— А ты когда-нибудь познакомишь меня с дочерью? – спросила она однажды у Ярослава, решив, что нужно брать быка за рога – может, девочка не примет ее, и сразу станет ясно, что вместе им не быть: как она поняла, девочка все выходные проводила с отцом.
Ярослав принялся щелкать пальцами и вздыхать, а Вика сразу заподозрила, что тут что-то не то.
— Я не знаю. А это обязательно?
Ну вот – и что она себе напридумывала?
— Ты же сам говорил… Ну, что когда мы будем жить вместе… И я подумала, что нужно познакомиться с ней. Раз ты так часто берешь ее к себе.
Ярослав выдохнул.
— Ах это! Нет, она не бывает у меня, так что все в порядке.
— Не бывает? – не поняла Вика.
— Живет с бабушкой. Ей там лучше.
Это было чем-то новым – почему-то Вика решила, что девочка живет с матерью.
— Я думала, что… Но почему? А где ее мать?
— Она умерла.
— И ты не забрал девочку себе? Но почему?
— Ей лучше с бабушкой. Я навещаю ее по выходным.
Ярослав сказал это таким тоном, что Вика поняла – разговор окончен. Но он был окончен не только для нее, но и для него – она не будет жить с мужчиной, который оставил своего ребенка.
Через несколько дней Вика встретилась с Эдиком и сообщила:
— У меня синдром истощения яичников. Врач считает, что нужно родить в течение года, иначе я могу вообще не родить.
Эдик ничуть не удивился и не смутился. Только сказал:
— Ну хорошо. Когда приступим?
— К чему?
— К созданию ребеночка. Я готов.
— А… Может, сначала поженимся?
— Давай, – все так же легко согласился он.
Вот так она стала невестой, а через два месяца – женой.
После свадьбы мало что изменилось, разве что жить они стали вместе – Эдик все так же любил веселиться и занимался организацией их бесконечного досуга, много умничал и рассказывал Вике такое, что заставляло ее чувствовать себя совсем глупой. Ей казалось, что мужчина в его возрасте захочет как можно скорее обзавестись потомством, но Эдик был равнодушен к этой теме. Да, он возил ее в больницу, утешал, когда снова ничего не получалось, но сам, казалось, не был ни капельки расстроен. Что же, думала Вика, возможно, таким образом он хочет показать ей, что будет с ней в любом случае, даже если у них совсем ничего не получится.
О Ярославе она старалась не думать. Она не стала ничего ему объяснять, просто сообщила, что выходит замуж. Однажды, спустя несколько месяцев, она встретила его случайно посреди улицы. Стоял солнечный день, был выходной, и люди вокруг выглядели счастливыми. Все, кроме нее самой – Вика только что вышла от врача, и ничего утешительного она не услышала. И вот в этом неустойчивом состоянии Вика и встретила Ярослава – он шел ей навстречу, а рядом девочка подросткового возраста в наушниках. Понятно, что его дочь. Внутри что-то ёкнуло, но виду она не подала – поздоровалась и прошла мимо. Она сделала свой выбор, поздно что-то менять.
Правда открылась ей случайно – на свадьбу им подарили одинаковые обложки для паспорта, и хотя Вика говорила, что это глупо и они будут путать их, Эдик настоял, чтобы они их надели на паспорта. «Это же прикольно», – говорил он.
И вот однажды это произошло – после поездки Вика автоматически сунула в сумку его паспорт, а когда пришла забирать заказ, обнаружила подмену. И просто из любопытства пролистала его.
Он говорил ей, что был женат, но никогда не говорил, что у него двое детей. Мальчик и девочка – одному, судя по записи, десять лет, другой восемь. У нее дрожали руки и перехватывало дыхание. Как так? Почему он не сказал ей?
Ждать вечера она не могла – набрала его номер и спросила:
— У тебя что, есть дети?
— Ну да, – растерянно ответил Эдик.
— И почему не сказал мне?
— Так ты и не спрашивала.
Вика попыталась припомнить – спрашивала она его об этом или нет?
— Какая разница. Ты должен был сказать! И где они сейчас?
— С матерью, где же еще.
— А ты их что, не видишь?
— Нет. Так проще для всех. И для тебя тоже.
Вика не была в этом уверена. Точнее, она была уверена в обратном – ей так не проще. Она не сможет жить с человеком, который вот так просто бросил своих детей. А с их ребенком он так же поступит?
Впервые за все время знакомство они всерьез поругались – их ссора длилась несколько дней, и все шло к тому, что у них нет будущего. Но в тот день, когда Вика решила уйти от него, даже сумку собрала, календарь в телефоне сообщил, что у нее два дня задержки. Она сделала три теста, и все оказались положительными. И что теперь?
«Должна ли я сказать ему, что беременна, прежде чем уйти? – думала Вика. – Наверное, должна».
Вечером Эдик пришел какой-то другой. Он ничего не знал о беременности, это точно, но что-то в нем изменилось.
— Если хочешь – давай я попробую общаться с ними. Но я не уверен, что она мне позволит.
Вика кинулась ему на шею, прижалась мокрой щекой к его щеке.
— Да, хочу, – прошептала она.
