Папа никогда не был женат на маме, и в этом Лика винила мать. Мама всегда вызывала у нее два непримиримых чувства: неимоверное восхищение и такой же огромный стыд.
Восхищаться было чем – очень рано, еще до школы, Лика поняла, что ее мама – самая красивая. Да, конечно, для любого ребенка его мама самая красивая, но тут дело было не только в этом – постоянно, и дети, и взрослые, говорили Лике об этом, да она и сама видела, какую реакцию вызывает мама, особенно у незнакомцев: в магазинах, например, их всегда пропускали вне очереди, а в больнице участковый педиатр как-то сказала:
— Да, не повезло девочке – надо же, такая красивая мама, а дочка – гадкий утенок какой-то.
Мама в тот момент ушла за карточкой, а, по мнению врача и медсестры, Лика не была способна понять их взрослых слов. Но Лика все прекрасно понимала и с недоумением рассматривала себя в зеркало: неужели ее губы похожи на утиный клюв? И почему гадкий, разве утки гадкие? Вон, Поночка в мультике, очень даже хорошая.
Стыдиться своей матери Лика начала позже, уже в школе, когда стала понимать, что не только красотой выделяется ее мама, но еще и своей беспробудной глупостью. И глупостью не только интеллектуальной, хотя и тут возникли сложности – уже в третьем классе мама ничем не могла помочь ей с уроками. Глупость больше была бытовая – маму вечно все обманывали, оставляли ее в дураках, а она, как блаженная, все всем прощала и дальше клевала на ту же самую удочку. Денег поэтому у них не водилось, а Лике, как и другим девочкам, хотелось сначала кукол и красивых тетрадок, а потом нарядов и карманных денег на фастфуд и прочие подростковые развлечения.
Когда Лика спрашивала про отца, мать, то ли по глупости своей, то ли, решив, что лучше Лике сразу знать правду, рассказывала все как есть: что отец ее из влиятельной и богатой семьи, связывать с ней судьбу он не хотел, дал денег на аборт, который мама, конечно, не сделала, а на деньги эти купила детскую кроватку и коляску.
Лика никому не признавалась в том, что перед сном она часто мечтала о том, как отец разыщет ее, увидит, какая она умная и как похожа на него (ну а на кого она еще должна быть похожа, если у них с мамой разве что цвет глаз один?) и пожалеет, что бросил их, женится на маме и все будет хорошо. А то сейчас не было ничего хорошего: денег вечно не было, а мама еще и завела роман с сантехником Борей, который жил со своей мамой в однокомнатной квартире, и устраивать личную жизнь было просто невозможно, потому что Лика с мамой тоже жили в однокомнатной. К тому же Лике этот дядя Боря совсем не нравился – был он слишком говорлив, речь его была, по большей мере, нецензурная, а мама вела себя при нем еще глупее, чем обычно.
Все случилось так да не так: однажды после школы к Лике подошла высокая, темноволосая женщина в элегантном пальто и предложила Лике съесть мороженое. Лика знала, что обычно такие предложения ничем хорошим не заканчиваются, но ей было уже тринадцать, и она не была такой наивной, как ее мама – в чужую машину садиться отказалась, а мороженое предложила купить в ларьке возле школы. Женщина посмотрела на нее как-то по-особому внимательно, улыбнулась и кивнула: будь по-твоему.
Пока они прогуливались вдоль аллеи, женщина расспросила Лику, как она учится, что ей нравится, кем она хочет быть и так далее. Лика почему-то сразу догадалась, что это ее бабушка – не только потому, что подобные сцены она рисовала в своем воображении много-много раз, но еще и потому, что была похожа на эту женщину гораздо больше, чем на собственную мать. В конце их беседы женщина представилась Эльвирой Васильевной и сказала, что она ее бабушка.
— Твой отец трагически погиб накануне свадьбы, – сообщила она. – Если хочешь, я могу свозить тебя на его могилу.
Весть о смерти отца поразила Лику – а как же остальная часть ее фантазий? Если он теперь не сможет жениться на маме, как их жизнь исправится к лучшему?
Но поехать на кладбище она согласилась – стало любопытно посмотреть, а еще оставалась надежда, что женщина, то есть бабушка, даст ей немного денег или что-то вроде того.
На кладбище Лика раньше никогда не была и представляла его совсем иначе. Там оказалось тихо и зелено, кругом огромные мраморные памятники, аккуратные дорожки, чистота. На памятнике ее отца была фотография такого же неказистого лица, как и у нее – все же она была права и пошла в него. Они с бабушкой положили на могилу цветы, Лика даже немного поплакала, но не потому, что ей его было жалко, а потому, что было жалко своих мечтаний. Бабушка положила свою костлявую руку ей на плечо и вытерла глаза кружевным платочком.
Денег бабушка ей дала. А еще пригласила в гости в субботу. Лика долго думала, рассказывать ли об этом маме, и решила промолчать – она была уверена, что мама запретит, она много раз говорила, что именно бабушка была против их с папой брака, они просто ненавидели друг друга.
Дом у бабушки оказался шикарным, как в сериале: огромные комнаты, дорогая мебель и даже дворецкий. Лика чувствовала там себя оборванкой. А бабушка словно прочитала ее мысли и после обеда, большинство блюд которого Лике были незнакомы, повезла ее в магазин и купила три пакета одежды.
В итоге скрыть от мамы ничего не получилось – пришлось признаться, что этот день она провела не у подружки, рисуя стенгазету, а у объявившейся бабушки.
Странно, но услышав про то, что отец Лики погиб, мама расплакалась, да так, что пришлось капать ей валерьянки в стакан с водой. Когда мама немного успокоилась, она сказала Лике:
— Выброси все барахло на помойку! Немедленно! И никогда больше не ходи к этой женщине, она чудовище!
Лика плакала, умоляла разрешить оставить ей хотя бы одни джинсы, но мама сама сгребла все ее обновки и унесла в мусорку.
На следующий день в них уже гоняла местная бомжиха Настя, а остальное растащили цыганские мальчишки на продажу. Лике было до слез обидно, и она пожалела, что не спрятала хотя бы одну вещицу от глаз матери.
Когда через несколько дней за Ликой заехал бабушкин шофер, она без раздумий согласилась и села к нему в машину. Бабушка, казалось, была искренне рада ее видеть, спросила, почему Лика опять ходит в старой одежде. Лика все честно рассказала, а бабушка покачала головой – ну надо же, как же так. Они вновь пообедали, и бабушка похвалила ее за то, как Лика хорошо управляется со столовыми приборами, а потом спросила у нее про учебу и еще про увлечения.
Такие встречи стали у них регулярными – пару раз в неделю Лику забирал шофер, и они с бабушкой шли в музей или вели беседу про Китай: Лика давно интересовалась Китаем, а бабушка, как оказалась, была там несколько раз.
— Знаешь, если хочешь, ты бы могла пожить у меня, – предложила однажды бабушка. – Хотя бы какое-то время. Я бы записала тебя на программирование, раз тебе это так интересно, а еще у меня есть отличный репетитор по китайскому языку…
Лика не могла поверить своему счастью! Все получалось прямо как в ее мечтах, правда, без папы и без мамы, но что поделать, если папа у нее умер.
Какой скандал устроила мама, когда Лика сообщила ей, что каникулы проведет у бабушки! И это Лика еще не сказала, что может и задержится там подольше. Мама кричала, плакала, угрожала – Лика никогда ее такой не видела. И почему бы маме с другими людьми себя так не вести, может, ее бы так часто и не обманывали! Мало того – она еще и Борю своего позвала, и они в два голоса принялись наседать на Лику.
— Радовались бы, что я вам комнату освобожу, – ляпнула Лика и сама испугалась своих слов. Но мама на то была и мама – то ли не поняла, что Лика имеет в виду, то ли сделала вид, что не поняла.
Конечно, она все равно уехала – не помогли ни мамины слезы, ни попытка дяди Бори закрыть ее на засов. Лика рвалась к новой жизни, и не из-за денег вовсе – ей и правда хотелось и на курсы программирования, и учить китайский и много еще что. Она всегда чувствовала, что она другая, не такая, как мама, и теперь понимала откуда это.
У бабушки было не так хорошо, как ей мечталось. В доме придерживались строгого режима, телевизоров вовсе не было, а праздное времяпрепровождение считалось стыдным. И Лика старалась, чтобы бабушка была ею довольна – целыми днями занималась, за столом вела себя скромно и не накидывалась на еду, вставал в шесть утра, хотя глаза слипались – вот еще чем она пошла в маму, была самой настоящей совой.
Маме она звонила раз в день в шесть вечера, туманно намекая на то, что после каникул, возможно, еще задержится. Первые дни мама все время плакала, а потом вроде успокоилась.
На шестой день пребывания в доме бабушки Лика искала в библиотеке какую-нибудь более или менее развлекательную книгу – единственный досуг, который бабушкой одобрялся, помимо занятий, было чтение. Но книги все были скучные, совсем Лике непонятные. В тот момент, когда она наклонилась к нижней полке, где корешки книг были повеселее, в кабинет вошли, и она узнала голос бабушки и ее помощницы, Арины Георгиевны.
— И что вы думаете, получится ее приручить? – послышался голос Арины Георгиевны.
— Ой, да ее можно купить за две копейки! Да я уже ее купила, она в рот мне смотрит, а если показать ей что-нибудь помимо этой скучной жизни…
— Ну а если она все же узнает про завещание? Вы не боитесь? Ведь и нотариус, и этот его друг, а еще Эмма – когда столько людей знают, в тайне долго не получится сохранить.
— Значит, нужно сделать так, чтобы к тому времени она меня обожала. А это и правда несложно – ты же видела, как она сегодня за обедом меня слушала? Неудивительно – ее мать непроходимая тупица! Я и надеяться не могла, что девочка пойдет в нас. И этой пошлой ее внешности она не унаследовала – нет, все складывается как нельзя лучше. Я ее обработаю, а потом мы все устроим, она все перепишет на меня.
Щеки у Лики пылали. Сначала она и не поняла, что говорят о ней, но встать и обнаружить себя было неловко. Но когда до нее дошло, что это они обсуждают ее, к горлу подступил съеденный обед, так что она зажала рот ладошками.
Сидеть, скорчившись между полками, было неудобно, а сидеть ей пришлось долго – они обсуждали список дел, сверяли какие-то даты и только через полчаса покинули кабинет. Лика, не предупредив никого, схватила сумку, накинула недавно купленный пуховик (надела бы свой, но его уже выбросили) и побежала искать остановку. На улице было холодно, от мороза горели щеки, а остановки нигде не было – дом бабушки был в таком месте, где общественный транспорт не ходит. В конце концов, какой-то сердобольный дядька довез ее до остановки, и Лика совсем не думала о том, что он может оказаться маньяком или еще что такое.
Мама была дома, простая и привычная. Здесь же был и дядя Боря – они сидели у телевизора и играли в карты.
— О, блудная дочь вернулась, – хохотнул он.
Лика хотела сказать: «Какая я тебе дочь!», но промолчала. Вместо этого она залезла на диван, обняла мать и сказала:
— Я так соскучилась.
Мама улыбнулась.
— Суп будешь?
— Буду. А какой?
— Гороховый. Я, как чувствовала, твой любимый приготовила.
Нет, суп ей не казался вкуснее всех тех яств, которые она пробовала у бабушки. И счастья никакого она не чувствовала. Было гадко, будто она вляпалась в тухлятине. Доев суп, она пошла в ванную и долго терла себя жесткой мочалкой. Когда она почувствовала себя относительно чистой, Лика вышла из ванны, обернув голову полотенцем, посмотрела на маму и дядю Борю, вздохнула, достала из сумки учебник по китайскому и пошла на кухню.
Она и сама со всем справится. И без бабушки, и без мамы.
