— Анна Алексеевна, а что это за сумки? — Ольга остановилась в коридоре, увидев у двери два потрёпанных баула.
— Я же говорила, доченька, что временно к вам. — Анна поправила платок на голове и опустила глаза. — Квартиру продала, денежки вам отдала на ипотеку. Думала, месяцок пожить, пока новое жильё найду.
— Как это временно? — голос Ольги стал резче. — Мама, ты же понимаешь, что у нас тут места мало, дети, работа…
— Ольгунька, я не помешаю. Буду с внучатами сидеть, как всегда. Борщик сварю твой любимый…
— Постой-постой! — Ольга замахала руками. — Ты сейчас серьёзно? Продала квартиру и думала, что мы тебя приютим? А спросить не могла?
Анна молчала, теребя ручки сумок. За стенкой послышался голос Максима:
— Что там происходит?
— Да мама решила к нам переехать! — крикнула Ольга. — Квартиру продала, представляешь?
Максим вышел из комнаты, оглядел сумки, потом посмотрел на тёщу.
— Анна Алексеевна, а деньги с продажи куда дели?
— Детям дала, — тихо ответила старушка. — На ипотеку их. Чтоб не мучились с процентами.
— Мама, но это же твои деньги были! — воскликнула Ольга. — Зачем ты их отдала? Теперь что, я должна тебя содержать?
— Я не содержания прошу, — чуть слышно сказала Анна. — Я же всегда помогала вам. Пенсию свою отдавала, когда вы молодые были. С детишками нянчилась…
— Ты сама лезла! — перебила Ольга. — Мы тебя не просили! Ты сама хотела внуков видеть, сама предлагала деньги!
Анна вздрогнула, словно её ударили.
— Оленька, я думала… — начала она.
— Что думала? Что я буду тебя на старости лет кормить? — Ольга скрестила руки на груди. — Слушай, мама, конечно, я тебе не враг, но и ты пойми: у меня своя семья, свои заботы. А тут ещё тебя на шею…
— Ольга! — резко сказал Максим. — Ты что несёшь?
— А что не так? — повернулась к мужу Ольга. — Она сама выбрала продать квартиру и отдать деньги! Никто её не заставлял! А теперь что, мы должны ей за это быть благодарными?
— Мамочка, а почему бабушка плачет? — из комнаты выглянула десятилетняя Катя.
— Иди к себе! — рявкнула Ольга.
Анна быстро вытерла глаза рукавом.
— Не плачу я, внученька. Просто глаза устали.
— Бабуля, а ты к нам жить будешь? — обрадовалась девочка. — Ура! А пирожки будешь печь?
— Катя, марш в комнату! — повторила Ольга.
Максим подошёл к Анне, взял одну из сумок.
— Пройдёмте, Анна Алексеевна. Устроим вас в гостиной пока.
— Максим, ты серьёзно? — возмутилась Ольга. — А где мы телевизор смотреть будем? А если гости придут?
— Ольга, это твоя мать, — тихо, но твёрдо сказал Максим. — И не забывай, кто нам полкредита погасил.
— Да она сама предложила! — взвилась Ольга. — Сама лезла с этими деньгами! А теперь что, я должна всю жизнь перед ней отчитываться?
Анна тяжело опустилась на стул у прихожей.
— Не надо ссориться из-за меня, — прошептала она. — Я найду выход.
— Да какой выход, мама? — Ольга всплеснула руками. — Ты же теперь нищая! Одна пенсия девять тысяч! На что жить будешь?
— А на что ты живёшь? — неожиданно вмешался семилетний Артём, выскочивший из комнаты. — Бабушка, а помнишь, ты мне на планшет деньги дала? И Кате на кружки? А мама говорила, что денег нет!
— Артём, пошёл в комнату! — гаркнула Ольга.
— Не пойду! Почему бабушка не может у нас жить? Она же добрая!
Анна погладила внука по голове дрожащей рукой.
— Артёмушка, иди к сестричке. Мы тут взрослые вопросы решаем.
— Вот именно! — подхватила Ольга. — И главный вопрос — где ты будешь жить. Потому что здесь долго ты точно не сможешь.
Слова повисли в воздухе тяжёлым молчанием. Анна медленно поднялась со стула, взяла свои сумки.
— Понятно, — сказала она почти беззвучно. — Значит, я теперь лишняя.
— Мама, ну не надо так драматизировать! — Ольга махнула рукой. — Просто пойми: времена изменились. Раньше было принято, что дети содержат родителей, а сейчас каждый сам за себя.
— Сама за себя… — повторила Анна, словно пробуя на вкус незнакомые слова.
— Ну да! — воодушевилась Ольга. — Ты же современная женщина! Найди работу, снимай комнатку. Многие в твоём возрасте так живут!
Максим покачал головой и ушёл на кухню. Анна проводила его взглядом, потом снова посмотрела на дочь.
— Оленька, а помнишь, как я тебе на свадьбу все накопления отдала? Двести тысяч тогда были большие деньги…
— Мам, ну хватит! — перебила Ольга. — Что ты как заезженная пластинка? «Я дала, я помогла, я отдала»! Никто тебя не просил! Хотела помочь — помогла, теперь не вспоминай!
— А когда Катенька родилась, кто с ней сидел, пока ты на работу вышла?
— Ты сама хотела! Сама предлагала! — возмутилась Ольга. — Говорила: «Дай внучку понянчить!» Я разве заставляла?
Анна присела на край дивана, сложила руки на коленях.
— Думала, что семья — это когда друг другу помогают, — тихо сказала она.
— Семья — это когда уважают границы! — отрезала Ольга. — А ты все эти годы лезла в нашу жизнь! Советы давала, деньги совала, детей баловала!
— Я любила вас…
— Любовь — это не когда ты кому-то в тягость! — Ольга села напротив матери. — Мам, я не злодейка. Я понимаю, что тебе трудно. Но пойми и ты меня: у меня ипотека, кредиты, дети требуют всё больше денег. Мне самой тяжело!
— А я разве просила тебя меня содержать? — удивилась Анна. — Я только крышу над головой попросила. Временно.
— Да-да, временно! — фыркнула Ольга. — А потом что? Потом ты заболеешь, я буду за тобой ухаживать? Потом ты совсем немощной станешь? Нет уж, лучше сразу определиться.
Из кухни донёсся звон посуды — Максим, видимо, с силой поставил чашку.
— Оля, что ты говоришь! — крикнул он.
— Правду говорю! — отозвалась дочь. — Лучше честно, чем потом мучиться! Мама, ты взрослый человек. Разбирайся со своими проблемами сама.
Анна кивнула, словно что-то поняла.
— Хорошо, доченька. Не буду тебе мешать.
Она встала, взяла сумки и направилась к двери.
— Куда ты? — спросила Ольга, и в голосе впервые мелькнула тревога.
— К подружке загляну. Поночую пока, — ответила Анна, не оборачиваясь.
— Мама, подожди! — Ольга вскочила с дивана. — Ты хоть скажи, к какой подружке? Дай телефон!
— Зачем тебе? — Анна остановилась у двери, не поворачиваясь. — Ты же сказала — каждый сам за себя.
— Ну мам, не будь как маленькая! Я же волноваться буду!
— Не надо, — тихо ответила Анна. — Я теперь понимаю: волноваться нужно только о себе.
Дверь закрылась с глухим щелчком. Ольга постояла, потом резко дёрнула ручку — заперто снаружи.
— Максим! — позвала она. — Слышал?
Муж вышел из кухни с мрачным лицом.
— Слышал. И видел. Поздравляю, ты выгнала свою мать на улицу.
— Я никого не выгоняла! — возмутилась Ольга. — Я просто объяснила ситуацию! Она сама ушла!
— После того, как ты сказала ей «разбирайся сама»?
— А что, неправда? — Ольга села на диван, нервно теребя подушку. — Максим, ну скажи честно: мы можем позволить себе содержать ещё одного человека? У нас самих еле концы с концами сходятся!
— Анна Алексеевна никогда не просила нас её содержать, — ровно сказал Максим. — Она просила временно пожить.
— Временно! — засмеялась Ольга. — Ты же понимаешь, что такое «временно» в её возрасте? Это до самой смерти!
— А что тебе, жалко дивана в гостиной?
— Дело не в диване! — Ольга вскочила. — Дело в том, что она опять будет лезть в нашу жизнь! Детей баловать, советы давать, готовить свои ужасные борщи!
— Которые ты обожала в детстве, — напомнил Максим.
— В детстве я многое обожала! Не значит, что я хочу это сейчас!
Из детской комнаты выглянула Катя.
— Папа, а где бабушка? Почему она ушла?
Максим и Ольга переглянулись. Ольга подошла к дочери.
— Бабушка… у неё дела. Приедет потом, — соврала она.
— А когда потом? — не унималась Катя. — Она же обещала научить меня вязать!
— Не знаю, Катенька. Может, не приедет вообще.
Катя нахмурилась.
— Почему? Мы что-то плохое сделали?
— Нет, солнышко. Просто так бывает.
— А я хочу, чтобы бабушка жила с нами! — заявила девочка. — Она добрая! И пирожки печёт! А мама всегда покупные берёт!
— Катя, иди играй, — устало сказала Ольга.
Вечером Максим долго молчал за ужином. Дети спрашивали про бабушку, Ольга отвечала уклончиво. Когда малыши легли спать, муж наконец заговорил:
— Позвони ей.
— Кому? — не поняла Ольга.
— Матери. Узнай, где она, как дела.
— Зачем? Она взрослый человек, сама сказала — найдёт выход.
— Ольга, это твоя мать! — повысил голос Максим. — Ей шестьдесят восемь лет! У неё девять тысяч пенсии! Где она может жить?
— У подружек, в съёмной комнате… — начала Ольга, но голос звучал неуверенно.
— У каких подружек? Галя умерла два года назад, Вера в доме престарелых! — Максим встал из-за стола. — Ты хоть думаешь, что говоришь?
Ольга помолчала, потом тихо спросила:
— А что я должна была сделать? Всю жизнь на неё работать?
— Просто пустить переночевать! — Максим ударил ладонью по столу. — Она же не на улице просила ночевать! Она к дочери пришла!
— Она сама выбрала продать квартиру!
— Чтобы нам помочь! — рявкнул Максим. — Половину нашего кредита её деньгами погасили!
Ольга вздрогнула.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я не слепой! Думаешь, не видел, как она последние месяцы экономила на всём? Как отказывалась от наших приглашений в кафе? Она копила, чтобы нам отдать!
Слова повисли в тишине. Ольга опустила голову.
Три дня прошло в мучительной тишине. Анна не звонила. Ольга несколько раз брала телефон, набирала номер, но сбрасывала, не дождавшись ответа.
— Мама, когда бабушка приедет? — спросила Катя за завтраком.
— Не знаю, — буркнула Ольга, размазывая масло по хлебу.
— А почему ты не знаешь? Позвони ей!
— Не лезь во взрослые дела!
Максим молча допил кофе и ушёл на работу, даже не попрощавшись. Дети тоже притихли, чувствуя напряжение.
В обеденный перерыв Ольга всё-таки набрала мамин номер. Телефон был отключен.
— Странно, — пробормотала она. — Никогда не отключала…
Вечером ситуация повторилась. На четвёртый день Ольга не выдержала и поехала к маминой подруге Тамаре Ивановне — единственной, кто ещё был жив из старой компании.
— Анечка? — удивилась пожилая женщина. — Да нет, ко мне не приходила. А что случилось?
— Да так… недоразумение вышло, — смутилась Ольга. — А вы не знаете, где она может быть?
— Понятия не имею. А что, у вас поссорились?
Ольга промолчала, попрощалась и уехала. По дороге домой купила продукты, автоматически взяла мамины любимые пряники, потом с досадой отложила их обратно.
Дома её встретил взволнованный Максим.
— Звонили из больницы! — сказал он с порога.
Ольга выронила пакеты.
— Что… что с мамой?
— Анна Алексеевна в приёмном покое. Упала на улице, сознание терял. Просят приехать срочно.
— Господи… — Ольга схватилась за сердце. — Но она же… я думала, она у подружек…
— Какие подружки, Ольга? — тихо спросил Максим. — Она три дня на улице была.
— Как на улице?
— В парке спала, на скамейке. Соседи из дома напротив видели. Думали, бомжиха какая-то.
Ольга покачнулась. Максим подхватил её под руку.
— Поехали в больницу.
В приёмном покое их встретила молодая врач.
— Вы родственники Анны Алексеевны Комаровой?
— Я дочь, — прошептала Ольга.
— Переохлаждение, истощение, давление скачет. В таком возрасте это очень опасно. Где она была эти дни? Почему в таком состоянии?
Ольга открыла рот, но слов не нашлось.
— У неё сложная семейная ситуация, — ответил за жену Максим. — Можно к ней?
— Она спит. Но можете зайти ненадолго.
В палате на узкой больничной койке лежала маленькая сгорбленная фигурка. Лицо Анны осунулось, под глазами залегли тёмные круги. Она выглядела на все восемьдесят.
— Мамочка… — прошептала Ольга и подошла к кровати.
Анна открыла глаза, увидела дочь и отвернулась к стене.
— Мама, прости меня, — сквозь слёзы проговорила Ольга. — Я не думала… я не хотела…
— А чего ты хотела? — тихо спросила Анна, не поворачиваясь.
— Я… я была неправа. Совсем неправа.
— Ты хотела, чтобы я не мешала твоей жизни, — продолжала мать. — Вот и не мешаю теперь.
— Мама, пожалуйста… — Ольга протянула руку, но Анна отстранилась.
— Не надо. Ты же сказала — каждый сам за себя. Я поняла.
— Но я же не знала, что ты на улице будешь жить!
Анна медленно повернулась к дочери. Глаза её были сухими, но в них читалась такая боль, что Ольга вздрогнула.
— А где я должна была жить, Оленька? — спросила мать очень спокойно. — На мои девять тысяч пенсии? Комната в коммуналке стоит пятнадцать. Хоть убейся.
— Мама, я же не знала…
— Не знала? — Анна попыталась приподняться на кровати. — Ты думала, я шутки ради квартиру продала? Думала, у меня запасной дом припрятан?
Ольга молчала, слёзы текли по её щекам.
— Я сорок лет на тебя работала, — продолжала Анна. — Всё отдавала, что могла. Думала, когда постарею, дочка не оставит. А получилось… получилось, что я просто была удобной. Пока деньги давала, пока с детьми сидела — была нужной. А как сама помощь попросила…
— Мамочка, я всё исправлю! — рыдала Ольга. — Поехали домой! Будешь с нами жить! Я всё организую!
Анна покачала головой.
— Поздно, доченька. Я уже поняла, какая я для тебя. Обуза.
— Нет! Ты не обуза! Ты моя мама!
— Мама была раньше. А сейчас я тебе никто.
Слова прозвучали как приговор. Ольга опустилась на стул рядом с кроватью, закрыла лицо руками.
Неделю Анна провела в больнице. Ольга приезжала каждый день, приносила фрукты, домашнюю еду, но мать оставалась холодно-вежливой. Говорила «спасибо», расспрашивала про внуков, но стена между ними стояла неприступная.
— Мама, ну сколько можно? — в отчаянии говорила Ольга. — Я же признала, что была неправа! Прости меня!
— Я тебя простила, доченька, — отвечала Анна. — Но прощение — это не значит, что всё станет как прежде.
— А как тогда будет?
— Как ты хотела. Каждый сам за себя.
Максим пытался переубедить тёщу, дети просили бабушку вернуться, но Анна была непреклонна.
В день выписки Ольга приехала за матерью с готовой речью о том, что дома уже всё приготовлено, освободили гостиную, купили новое постельное бельё. Но Анна её перебила:
— Спасибо, Оленька. Но я устроилась в дом престарелых. Там хорошо: кормят, лечат, есть с кем поговорить.
— Мама! — ахнула Ольга. — Какой дом престарелых? Ты что, с ума сошла?
— Наоборот, в ум пришла, — спокойно ответила Анна. — Там я никому не мешаю. И меня не выгонят, когда надоем.
— Я же объяснила тебе! Я была дурой! Понимаешь — дурой!
— Понимаю. Но понимаю я и другое: пока я была нужна, я была дочерью. А как стала обузой — стала проблемой.
Ольга металась по палате, хватая мать за руки.
— Мама, ну что ты делаешь? Дети спрашивают, где бабушка! Максим меня упрекает! Я сама себя ненавижу!
— Не ненавидь, — тихо сказала Анна. — Живи спокойно. Как хотела.
— Но я не хочу больше так жить!
— А я не хочу больше быть обузой.
Медсестра принесла выписку. Анна медленно собрала свои немногочисленные вещи — те, что принесла Ольга за эти дни.
— Мамочка, прошу тебя… — в последний раз попробовала дочь.
Анна подошла, обняла Ольгу. Впервые за всю неделю — по-настоящему, тепло.
— Оленька, я тебя очень люблю, — сказала она. — И внуков люблю. Но любить и жить вместе — разные вещи. Ты сама меня этому научила.
— Я научила тебя плохому…
— Нет. Ты научила меня правде. Спасибо.
Анна взяла свою сумку и направилась к выходу. У двери обернулась:
— Передай детям: бабушка их помнит. И пирожки им буду передавать. Иногда.
Ольга осталась стоять в пустой палате, сжимая в руках мамин старый платок — забыла на тумбочке. Платок пах знакомыми духами «Красная Москва» и чем-то ещё — тем самым запахом детства, которого больше не будет.
На улице моросил дождь. Ольга долго сидела в машине, не заводя мотор, прижимая к лицу платок и понимая, что некоторые слова нельзя взять обратно. А некоторые решения нельзя отменить.
Даже если очень хочется
