– Мам, мне срочно нужно триста тысяч! – голос сына так и звенел в трубке.
И это с учетом того, что он на улице сейчас, а там мороз минус тридцать семь шарахнул.
– На что такая сумма, Витя? – я недавно проснулась, и еще тяжело соображала.
– Я хочу быстро обучиться создавать сайты, и эти деньги самый минимум для покупки курса. – стал торопливо объяснять сын.
Я бросила взгляд на часы – пять тридцать утра. Мда, самое время для подобных судьбоносных решений.
– Но у меня нет таких денег, это же придется кредит брать.
– Бери и не думай! Лучше пятьсот, я еще один курс сразу возьму, чтобы тут же клиенты пошли.
– Вить, это большая сумма. Полмиллиона! Там такие проценты завернут нам в банке, а получится ли у тебя то, что бы запланировал?
– Сто процентов получится! Леха уже рубит в месяц по стольку, да еще на чай остается. Так что вернем раньше срока, и проценты выйдут ниже. – распалялся Виктор на том конце сотового.
Леха – непутевый друг моего сына, который вечно в какие-то передряги попадает в своем желании быстрой и легкой наживы. И Витьку с пути сбивает, потому я его терпеть не могла.
Тяжело вздохнула:
– Мне надо подумать, сынок.
– Мам, думать времени вообще нет! Это акция сегодня только до полудня, после подорожание стартанет, и я уже не смогу курсы купить! – сын уже кричал, и я сдалась.
В конце концов, задача матери ведь не только вырастить своего ребенка, но и верить в него, когда он станет взрослым.
Витя у меня – единственный. Родила я его поздно – это вообще был последний шанс стать матерью.
Когда узнала, что беременна, мне уже за сорок перевалило. Соавтор Вити сразу честно сказал, что не готов к семье и ребенку. Я его выбор приняла спокойно, родила для себя.
Витька стал моей радостью и смыслом.
Я баловала его, как могла, воспитывала, учила.
Учился сын не слишком хорошо, в старшие классы идти не захотел, поступил в колледж на повара, потом бросил, поступил на электрика и тоже бросил.
– Вить, надо уже определиться с профессией, я ведь не вечная. Да и у тебя время идет, надо на ноги вставать, остепеняться. – говорила я парню.
– Мам, да все путем. Вот в шиномонтажку к Лехе пойду, там такие деньги крутятся, ты не представляешь!
Шиномонтажка лехина прогорела, сын тоже остался в долгах, которые помогала гасить я.
Годы шли, Виктору уже стукнуло под тридцать, а в голове по-прежнему дули какие-то загадочные ветры.
Он все мечтал, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете, раскроет над головой Вити чемодан с деньгами, и те прольются на него дождем, избавляющим от всех проблем.
Понятно дело, что некоторая напряженка в мире была с голубыми вертолетами и волшебниками-миллионерами.
–Начну игры компьютерные делать, разбогатею махом!
– Мы с пацанами решили заняться перегонкой машин через границу, это дело верное!
– Откроем свой фруктовый магазин, денег будет – куры не клюют!
И так каждые несколько месяцев сына осеняла «гениальная идея». Вот только все они разбивались о суровую реальность, оставляя разочарование и долги.
Долги платить сыну было обычно нечем, а я не могла бросить его на произвол судьбы, помогала.
Так было до тех пор, пока я не вышла на пенсию.
Выйдя на пенсию, я надеялась, что поборы сына прекратится, но они продолжились. Он не возвращает деньги, которые я плачу банкам.
На мне висело сразу несколько кредитов – и за те злополучные курсы по сайтам, и за прогоревшее дело с овощным ларьком, и много еще за что.
Виктору уже перевалило за тридцать лет – ни постоянной работы, ни семьи, ни финансовой подушки. От последней вообще только наволочка, и та с дырками.
– Больше помощи от меня не жди, сынок. Сам помогай. – сказала я Виктору.
– А ты что, всерьез собралась дома прям осесть? Найди подработку. Да и ты ведь вяжешь, твои свитера и шапки охотно покупают. – забеспокоился мужчина.
– Дело не в этом. Я всю жизнь только тобой и жила – помогала чем могла. Я работать устала, здоровье уже не то. Да и с вязанием не знаю сколько оно будет приработком, я все хуже вижу.
А долгов у меня полно из-за тебя, так что помогай. Пенсия у меня сам знаешь какая.
Сын надулся, как мышь на крупу. Он был явно не доволен, что аукцион невиданной щедрости сворачивает свою деятельность.
– Ну вот, а я только хотел у тебя с отпускных попросить тысяч пятьдесят на новый телефон. – обиженно надул губы Виктор.
– Я их пущу на ремонт кухни, и часть на погашение задолженности перед банками. Если у тебя телефон старый, купи дешевый кнопочный, пока не заработаешь на тот, который хочешь. – устало отвечала я.
– Мам, в каком веке мы живем, чтобы я с кнопочным ходил?
– На работу устройся, в конце концов. Четвертый десяток, а ты не привороти к делу!
– Ну, какая работа, мам? Че, на дядю чужого спину гнуть и горб зарабатывать за три копейки? У меня амбиции, знаешь ли.
– Вот именно что амбиции. Только за съемное жилье платить амбициями не будешь, есть их тоже. И в кого ты только такой вырос, а? Я работала всегда, бабушка и дед твои работали. А ты…
– А я стою большего, чем всю жизнь на заводе торчать за гроши! – разъярился сын.
– Чем ты гордишься? Училкой отпахала, потом бухгалтером в каком-то захолустном офисе. Типа нормально, да? Жизнь серой мыши за гостью овса!
А я хочу большего – путешествовать, тратить на красивые вещи, машину хочу крутую…
Сын говорил и говорил, а я слушала, и слезы наворачивались на глаза – до чего ж бестолковый, господи!
Как будто не тридцатилетний мужик говорит, а дите двухгодовалое. Какие-то мечты о жизни из голливудских фильмов, какие-то хотелки, и это тогда, когда и хлеба-то не на что купить.
Он всерьез полагает, что я его содержать буду до седин?
– Хотеть не вредно, но чтобы было все, чего хочется, нужно работать.
– Могла бы богатей подцепить, а не заводить меня от какого-то проходимца. Сейчас бы все как сыр в масле катались!
– Ты услышал меня, что больше денег от меня не жди? – спросила я.
– Да услышал. Тебе всегда на меня жаль было, ты такая вот меркантильная. Сама прожила, копейки считая, и хочешь, чтобы и я также жил! Не дождешься!
– Тогда иди и добивайся всего сам!
– Продай квартиру, чтобы мне было на что начать бизнес!
Я аж опешила от такого заявления. А нам с Барсиком куда на старости лет? На улицу что ли?
– Уходи, Витя. Ты все сказал. Продавать я ничего не буду, и денег тебе давать тоже.
Сын ушел, демонстративно хлопнув дверью.
Я села в кухне, налив себе чаю покрепче. Пила и плакала. Как же горько и обидно! Когда дети маленькие, кажется, что они вырастут нашей опорой, нашей радостью. Не всегда получается так, как надеялась.
Мне теперь жить скромно-скромно на пенсию, выплачивать банкам долги, да и сына я, похоже, потеряла. И был ли он у меня, если ему последние годы только деньги и подавай?
Если звонил, так только с просьбой занять или взять кредит. А я ведь тоже рубли-то не рисую, да и уже отчаялась, что сын возьмется за ум и встанет на ноги.
Есть такие люди – считают они, что все им должны в этой жизни. К сожалению, Виктор мой таким вот вырос.
Наверное, перебаловала, перелюбила.
Нужно было где-то быть построже. Хотя, возможно, это просто судьба такая – как ни расти, а вырастет вот таким вот потребителем обнаглевшим.
Но я теперь приняла решение жить для себя. Снова стала потихоньку вязать – да, зрение ухудшалось, но не так стремительно, как я боялась. Подобрали хорошие капли и очки, и я видела петли и спицы.
Вязание было отдушиной, и приносило действительно неплохие деньги. На заказы стояла очередь.
Брали и свитера, и шапки, и шарфы. Особенно в осенне-зимний сезон.
Климат у нас в России в основном ведь холодный, а вещь, сделанная вручную, всегда ценится.
Я учитывала все пожелания заказчиков, порой творила по-настоящему уникальные теплые вещицы.
Сын пропал с радаров.
Не звонил, не писал, и я не знала как он и что с ним. Надеялась, что никуда не ввяжется в очередной раз.
Жила своей жизнью – утром пила чай с липой и медом, вечером вязала и смотрела телевизор. Творила из одиночества спицами прекрасное и нужное людям.
Одиночество мое скрашивал только старенький полосатый кот Барсик расцветки «скумбрия».
Он звонко мурлыкал, сидел у меня на коленях, и смотрел так умно, словно все-все про меня знал и понимал.
Иногда приходили подруги, рассказывали о детях, сочувствовали мне. А я все надеялась, что Виктор остепениться, вспомнит обо мне.
Горько было одной. Но, чем снова ввязываться в его сомнительные начинания, делать себе очередные долги, я уж лучше одна поживу. Так спокойнее и честнее.
Когда дети вырастают, они становятся в первую очередь людьми, и оценивать их надо как людей.
Виктор поступал не по-людски, и то, что он мой сын, его поступков и слов не меняло – только зря ранило.
Твердо решила, что погашу кредиты и на море съезжу – больше трех десятков лет там не была, а очень хочется. Но, уж как будет. Не молодею ведь. Но, сколько мне господь отмерил, все мое.
