– Мама, не лезь в мою жизнь, я люблю Настю и не брошу ее только потому, что она тебе не нравится! – выговаривал мне сын после очередной жалобы на меня снохи.
Молодые жили у меня, рассудив, что лучше потерпеть несколько месяцев, чем платить чужим людям. Они копили на первый взнос по ипотеке, а мы с Настей вели откровенное противостояние за влияние над Гришей.
– Сынок, она на меня клевещет. Что снова рассказала? – устало решила я выяснить какие претензии у молодой женщины на этот раз.
Гриша и Настя поженились почти год назад. Мой сын был намного старше своей невесты, и это тоже было поводом для моего недовольства.
– Сынок, тебе под сорок, а ей всего двадцать! Она даже высшего образования не имеет. А у тебя их два, ты преподаешь в институте, она не пара тебе совершенно.
Глупо смеется, хлопает ресницами и жеманится! – пыталась я логически разложить сыну свои антипатии к его пассии.
– Мам, моя зарплата в универе – кот наплакал, сама знаешь. Даже после оптимизации мы получаем копейки. И какая разница сколько нам лет? Любви все возрасты покорны – еще классик писал.
– Писал, и был прав. Но с чего ты взял, что у Насти к тебе любовь?
– А что еще? – сын завязывал галстук перед зеркалом, собираясь идти читать очередную лекцию по биохимии нерадивым студентам.
– Да выгода элементарная! Она не хочет учиться, нигде не работает, она явно планирует сесть тебе на шею и ножки свесить.–мне хотелось взывать от его непонимания очевидного.
– Она делает дизайн сайтов удаленно. Я и сам не очень знаю что это, но кое-какие деньги приносит.–заступался за молодую жену Григорий.
– Мне просто жаль, что ты не видишь очевидного. Вспомни, как отец ушел к другой, как мы с тобой остались одни…
– Да-да, и чтобы меня вырастить, ты всю жизнь свою отдала, и я благодарен тебе, мама. Но я не мой отец.
И таких разговоров у нас с сыном было бессчетное количество.
А потом молодые переехали ко мне.
– Так что на этот раз твоей Насте не понравилось?
– Ты кричала на нее из-за какого-то свитера.
– Который я два месяца вязала из «CaMaRose»! – меня снова затрясло от негодования. – Это скандинавский бренд, который я заказываю из тридевятого царства, который стоит больше тысячи за сто граммов пряжи, понимаешь?
– Господи, мама. Взяла бы, как раньше, из козьего пуха, да связала.
– Из него было бы тоже самое – с пятидесятого размера до тридцать восьмого, потому что твоя бестолковая женушка поставила мой свитер на кипячение в машинке!
Сын закатил глаза. Он устал от наших постоянных перепалок с Настей, и я его отлично понимала. Мужчины в женские склоки лезть никогда не любили.
А еще я вспомнила, как впервые увидела Настю. И что-то тогда во мне перевернулось – я уже знала ее. Но никак не могла припомнить, чье кукольное личико у этой выжимающей из себя улыбку девушки с тонкой талией и золотой копной волос.
Память вспыхивала и гасла, не давая мне ответов.
– Мама, прекратите эти ссоры, я прошу вас.
– Я итак половину своего недовольства проглатываю!
– Потерпи. Еще буквально месяца четыре, накопится у нас нужная сумма, и мы от тебя съедем.
А еще меня очень раздражало, что Настя работала из дома. Я была уверена, что она больше вид делает – что-то листала то в телефоне, то в компьютере, гоняла чаи. И постоянно просила денег у Гриши. Он почти никогда не отказывал, понимая, что женщина нынче стоит дорого.
А я отлично знала, сколько зарабатывают невестки моих подруг – часто больше своих супругов. Просто Насте было так удобно – сидеть у Гриши на шее и болтать ножками с вызывающим ярко-красным маникюром.
Время шло, наступил День Рождения Анастасии.
Двадцать один год. Мне она казалась капризным бестолковым ребенком, и именно так я с ней себя и вела – как раздраженный ее поведением взрослый.
– Это что такое? – у меня глаза на лоб полезли, когда я пришла к себе домой, и увидела за столом стайку таких же двадцатилетних пичуг, как моя сноха.
Но и это было еще ничего, потому что под ноги мне выкатился здоровущий большелапый щенок, который тут же сделал лужицу у моих сапог.
– Девочки подарили мне собаку! Я всегда мечтала о щенке! – щебетала Настя.
А я всерьез подумала, что ее, наверное, в детстве уронили. Ну как еще можно было объяснить происходящее?
– Так. Анастасия. Немедленно скажи своим подругам, пусть берут эту псину и выметаются. В этом доме я посторонних не потерплю. И собаку тоже! – отчеканила я.
Скандал разразился знатный.
Настя плакала и кричала, прижимая к себе щенка. Меня облили с ног до головы нелицеприятными выражениями ее подруги-пигалицы, и в итоге я пригрозила вызвать правоохранителей.
Сноха собрала свои вещи, подруг и пса, и ушла.
– Мама, как ты могла выгнать Настю на улицу? – через некоторое время кричал мне сын в трубку.
– Знаешь сынок, я устала терпеть твою жену и ее выходки. Прости, но собака и ее оскорбления были последней каплей –сказала я, и повесила трубку.
Нет, виноватой я себя не чувствовала. А Настя продолжала мне мучительно кого-то напоминать. Чтобы как-то отвлечься от попыток вспомнить и неприятного осадка от ссоры со снохой и ее гостями, пошла убираться в комнату молодых. Там всегда бардак.
Ящик компьютерного стола был приоткрыт, а в нем виднелась внушительного вида шкатулка.
Заинтересовавшись, открыла, и удивленно посмотрела на стопочку писем в винтажных конвертах, перевязанных бечёвкой. Открыла письмо, и… остолбенела, узнав почерк.
Выселив невестку из дома, свекровь заметила незнакомое письмо среди бумаг: раскрыв его, она ахнула от удивления.
Я узнала бы его из тысячи. Нет, из сотни тысяч. Это писал мой Виталик. Именно этот почерк почти больше тридцати лет назад сообщил мне «Прости, я ушел к другой. Прощай!»
«Дорогая Нина, поцелуй за меня Настеньку. И когда меня не станет, попроси прощения у Таисии. Моя жена заслуживает знать, что я прожил счастливые годы с тобой…»
Я вспомнила, как общая знакомая сказала мне:
–Таисия Анатольевна, Виталия твоего нет больше.
И картинка стремительно начала складываться.
У меня была подруга Нина, с которой мы учились в школе.
Потом она перебралась на север, там вышла замуж, родила дочку Настю. Первый брак у нее развалился, а после она, по слухам, вышла замуж второй раз.
Жила с мужем счастливо, растила дочь от первого брака, но больше бог детей не дал. Именно когда Нина стала женой второй раз, наши отношения окончательно прекратились. Ведь я тогда потеряла мужа – он ушел к другой.
И сноха моя, Анастасия, которую я невзлюбила с первого взгляда – копия моя подруга Нина! Это ее кукольное личико сердечком, ее бирюзовые глаза, ее золотые вьющиеся волосы почти до пояса.
Такой Нинка была в двадцать лет, когда только-только поступила учиться на швею после школы. И как я раньше не поняла, не вспомнила?
Нина предала меня – увела из семьи моего Виталия.
А Настя – дочь предательницы.
Я решила честно поговорить обо всем с сыном.
– Сынок, нам нужно увидеться, я хочу рассказать тебе кое-что.
Увиделись мы только через три дня. На тот момент Гриша с Настей нашли съемной жилье, очень на меня обижались. Но сын все же пришел.
Внимательно выслушав мою историю от начала до конца и прочитав письма своего отца, адресованные матери его супруги, Гриша сказал:
– Не знаю, что и думать, мама. Ты… Санта-Барбара какая-то, честное слово.
– Жизнь эту жить тебе, решай сам что делать с этой информацией.
Я тяжело поднялась из-за столика в уютном кафе, и пошла.
За окнами бушевала золотом осени. Листопад мел с деревьев, трогая увядающими, еще теплыми от солнца листьями мои волосы и щеки. Я шла и плакала – тихо, беззвучно, вспоминая, как любила мужа, как он бросил меня, как я тосковала…
У Насти с Григорием не сложилось. Что стало окончательной причиной их разлада я не знала, и никогда не спрашивала, но сын вернулся в отчий дом, а его бывшая с собакой поехала к своей бабушке. Виталия и Нины на тот момент в живых уже не было.
