Зоя Петровна стояла посреди кухни, сжимая в руках полотенце так, словно собиралась его задушить. Сын и невестка сидели напротив, избегая смотреть ей в глаза.
— Я для вас всё делала, а вы меня выгоняете, — её голос звенел от возмущения. — Вот так благодарность!
Дмитрий вздохнул и потёр переносицу — жест, который он перенял от отца и который всегда раздражал Зою Петровну. Как будто она была проблемой, которую нужно решить.
— Мама, мы не выгоняем тебя. Мы просто хотим жить отдельно. Это нормально.
— Нормально? — Зоя Петровна издала звук, похожий на смех загнанной лошади. — Я всю жизнь положила на алтарь семьи! Когда твой отец ушёл…
— Он не ушёл, мама. Он умер.
— Какая разница? — она махнула рукой. — Результат один — я осталась одна с тобой на руках. И что? Разве я не справилась? Разве я не сделала из тебя человека? И вот как ты мне отплатил.
Дмитрий посмотрел на жену, словно прося о помощи, но Вера сидела с каменным лицом, разглядывая свои руки.
— Мама, пойми, нам нужно личное пространство. У тебя прекрасная квартира…
— Квартира! — всплеснула руками Зоя Петровна. — Да разве в этом дело? В четырёх стенах? Ты меня из своей жизни выталкиваешь, а не из квартиры!
Всё началось пять лет назад, когда Дмитрий привёл в дом Веру — учительницу младших классов с тихим голосом и упрямым подбородком. Зоя Петровна сразу поняла: эта заберёт сына. Не такую невестку она представляла себе. Не такую.
— А готовить-то умеешь? — спросила она тогда, выдавив из себя улыбку.
Вера улыбнулась в ответ, но глаза остались настороженными.
— Не очень хорошо, если честно. Но я быстро учусь.
— Ничего, — сказала Зоя Петровна с фальшивой добротой. — Я научу. Дима любит, чтобы всё было как надо.
Дима тогда закатил глаза:
— Мам, я не развалюсь от неидеального ужина.
— Это сейчас ты так говоришь, — отрезала Зоя Петровна. — А потом будешь по кафе шастать. Мужчина должен получать домашнюю еду.
Вера промолчала, но Зоя Петровна заметила, как дрогнули её губы. Первая трещина. Первая маленькая победа.
Когда они поженились, Зоя Петровна предложила жить вместе. У неё трёхкомнатная квартира, места всем хватит. И экономия какая! Да и ей одной скучно.
— Чего вам по съёмным углам скитаться? — убеждала она. — Поживёте с матерью, накопите на своё жильё. Я вам даже помогу.
Дмитрий согласился не сразу. Она видела, как он мнётся, переглядывается с Верой. Но экономические аргументы были слишком весомыми. Особенно после того, как Зоя Петровна пообещала в будущем помочь с первым взносом на ипотеку.
Так они и стали жить втроём. Зоя Петровна отдала молодым большую комнату, сама перебралась в среднюю, а маленькую они сделали гостиной. Вроде бы всё было хорошо. Только почему-то с каждым днём атмосфера в доме становилась всё более напряжённой.
Зоя Петровна всего лишь хотела помочь. Разве плохо, что она учила невестку готовить? Что показывала, как правильно гладить рубашки? Что напоминала о необходимости регулярной уборки? Ведь у Веры были явные пробелы в бытовых вопросах.
— Верочка, ну кто же так моет посуду? — говорила она, встав за спиной невестки. — Сначала стаканы, потом тарелки, потом приборы. А то всё жирное будет.
Или:
— Дорогая, эту курицу надо бы подержать в маринаде подольше. Дима любит, чтобы мясо было мягким.
Или:
— Милая, ты бы причёску сменила. Эти твои хвостики — как у школьницы. Ты же замужняя женщина теперь.
Вера всегда отвечала вежливо, но с каждым разом всё более отстранённо:
— Спасибо, Зоя Петровна, я учту.
А потом всё равно делала по-своему. И это возмущало Зою Петровну до глубины души. Ведь она от чистого сердца! Ведь она лучше знает, что нужно её сыну!
Дмитрий сначала не вмешивался, но потом стал всё чаще становиться на сторону жены.
— Мам, оставь Веру в покое, — говорил он. — Она всё делает хорошо.
— Я просто хочу помочь, — обижалась Зоя Петровна. — Разве плохо, что я забочусь о вас?
Постепенно её «забота» распространилась на всё. Она переставляла вещи в шкафах, чтобы было «удобнее». Она планировала меню на неделю, потому что «так экономнее». Она давала советы по поводу того, как Вере одеваться, с кем дружить, как строить карьеру.
Потом появились претензии к тому, как поздно молодые возвращаются домой.
— Уже одиннадцатый час! — встречала она их в прихожей. — Я вся извелась!
— Мам, мы были в кино, — устало отвечал Дмитрий. — Я же написал тебе сообщение.
— Мало ли что ты написал! Мало ли что могло случиться! Я тут с ума схожу, а вы развлекаетесь!
Постепенно из дома стали исчезать друзья. Раньше Дмитрий и Вера часто приглашали гостей, но Зоя Петровна всегда находила повод для недовольства: то слишком шумно, то поздно, то беспорядок после них.
— Опять эта ваша Ксения придёт? — морщилась Зоя Петровна. — От неё на весь дом духами несёт. У меня от них голова болит.
Или:
— Андрей? Тот, который в прошлый раз пролил вино на скатерть? Нет уж, увольте.
Вера и Дмитрий стали встречаться с друзьями в кафе или ходить в гости сами. А дома всё чаще запирались в своей комнате.
Зоя Петровна чувствовала, что теряет контроль, и это её пугало. Она ведь только хотела быть нужной! Только хотела, чтобы в доме был порядок, чтобы всё было правильно!
Всё окончательно испортилось, когда Вера забеременела. Зоя Петровна восприняла новость с энтузиазмом.
— Наконец-то! — воскликнула она, обнимая невестку. — Я уж думала, не дождусь внуков!
А потом начался настоящий ад.
Зоя Петровна читала всё, что могла найти о беременности и воспитании детей. Она следила за питанием Веры, за её режимом дня, за тем, что она поднимает и как сидит.
— Нельзя столько сладкого! — отбирала она у невестки печенье. — Ребёнок будет диабетиком!
— Зоя Петровна, мой врач говорит…
— Что врачи понимают! Я двоих родила и вырастила!
Дмитрий пытался вмешиваться, но Зоя Петровна только отмахивалась:
— Ты мужчина, что ты понимаешь в женских делах!
Маленькая комната, бывшая гостиная, стала предметом особых споров. Зоя Петровна решила, что это будет детская, и начала её обустраивать, не особо советуясь с будущими родителями.
— Мам, мы ещё не решили, как всё будет, — попытался остановить её Дмитрий. — Может, мы вообще переедем к родителям Веры на первое время.
— Что?! — Зоя Петровна чуть не задохнулась от возмущения. — К этим… этим… Да они понятия не имеют, как с младенцем обращаться! Нет уж, ребёнок будет здесь, под моим присмотром!
Она уже распланировала всё: как будет сидеть с малышом, пока молодые на работе, как будет его воспитывать, какие кружки он будет посещать, когда подрастёт.
— Мама, — не выдержал однажды Дмитрий, — это наш ребёнок. Мы сами решим, что для него лучше.
— Ах так? — глаза Зои Петровны сузились. — Ты думаешь, вы справитесь? Да вы без меня пропадёте! Вера не умеет готовить нормально, ты вечно на работе! Кто будет следить за ребёнком? Эти ваши няньки за деньги? Да они только и думают, как бы полежать в телефоне, пока дитя в окно не выпадет!
В тот вечер Дмитрий впервые повысил голос на мать:
— Хватит! Прекрати вмешиваться в нашу жизнь! Мы взрослые люди и сами решим, как нам жить!
Зоя Петровна побледнела, схватилась за сердце и упала на диван:
— Вот значит как… Я всю жизнь тебе отдала… Всё для тебя… А ты…
Дмитрий выбежал из комнаты, хлопнув дверью. Вера осталась, принесла Зое Петровне воды и валидол. Но в глазах невестки Зоя Петровна увидела не сочувствие, а усталость и что-то похожее на презрение.
И вот теперь, спустя семь месяцев беременности Веры, они объявили, что нашли квартиру и переезжают. Прямо сейчас, не дожидаясь родов.
— Мама, пойми, — Дмитрий пытался говорить спокойно, — нам нужно своё пространство. Особенно сейчас, перед рождением ребёнка.
— Своё пространство! — фыркнула Зоя Петровна. — А кто вам будет помогать с малышом? Кто будет вставать по ночам?
— Мы справимся, — тихо сказала Вера. Её рука лежала на заметно округлившемся животе. — У нас всё продумано.
— Ничего у вас не продумано! — Зоя Петровна всплеснула руками. — Вы как дети малые! Не понимаете, во что ввязываетесь! А когда поймёте, будет поздно!
Дмитрий встал и подошёл к матери. Положил руки ей на плечи:
— Мама, мы всё равно переедем. Я хочу, чтобы ты это приняла. Мы будем приезжать в гости. Ты сможешь видеть внука или внучку. Но жить мы будем отдельно.
Зоя Петровна сбросила его руки:
— Не трогай меня! Всё, всё я поняла. Неблагодарные! Я для вас всю жизнь положила, а вы… Ну и идите! Идите куда хотите! Только потом не прибегайте за помощью!
Она развернулась и ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью. Там, оставшись одна, она прижала кулаки к глазам, чтобы остановить слёзы. Почему они не понимают? Она ведь только хотела, как лучше! Она знает, как правильно! Она опытнее!
Первые недели после их переезда Зоя Петровна провела в состоянии, близком к трауру. Она не звонила им, не писала сообщений. Ждала, что они первые попросят прощения, поймут свою ошибку.
Но они не просили. Дмитрий звонил раз в неделю, спрашивал, как дела, рассказывал новости. Голос у него был бодрый, даже счастливый. Это ранило больше всего — им было хорошо без неё.
Однажды, не выдержав, она сама приехала к ним без предупреждения. С пакетами еды и подарками для будущего малыша.
Их квартира оказалась маленькой, но уютной. И, что поразило Зою Петровну, идеально чистой. На кухне пахло свежей выпечкой. В гостиной стояла собранная детская кроватка.
— Ты сама готовишь? — спросила она Веру, не скрывая удивления.
— Да, — ответила та просто. — Оказалось, мне это нравится, когда никто не стоит над душой.
Это был укол, но Зоя Петровна сделала вид, что не заметила. Она прошлась по квартире, отмечая про себя недостатки: шторы повешены неправильно, вещи в шкафу сложены не по системе, специи на кухне расставлены хаотично. Но вслух не сказала ничего.
За обедом она всё же не удержалась:
— А детскую комнату вы где планируете? Тут же всего одна спальня.
— Пока ребёнок будет с нами, — ответил Дмитрий. — А потом мы переедем в квартиру побольше. Мы уже копим.
— Ах, копите… — протянула Зоя Петровна. — А я могла бы помочь. Если бы вы остались со мной, не пришлось бы копить.
Дмитрий и Вера переглянулись. Зоя Петровна знала этот взгляд — так они всегда общались без слов, когда она говорила что-то, с их точки зрения, неуместное.
— Мам, — мягко сказал Дмитрий, — мы хотим сами.
После обеда Зоя Петровна попыталась перемыть посуду «правильно», но Вера твёрдо забрала у неё губку:
— Спасибо, Зоя Петровна, но я сама.
И тогда Зою Петровну прорвало:
— Что значит «сама»? Ты думаешь, я не знаю, как посуду мыть? Я тебя старше на тридцать лет! Я таких, как ты, насквозь вижу! Отбила сына у матери и радуешься! Думаешь, я не знаю, что это ты его настроила против меня? Что это ты ему в уши дула, что мать плохая, что мать контролирует? А я просто хотела помочь! Я всегда только хотела, как лучше!
Она ожидала, что Вера заплачет или закричит в ответ. Но та только вздохнула и сказала спокойно:
— Зоя Петровна, пожалуйста, успокойтесь. Вы расстраиваете не только меня, но и вашего внука или внучку. Давайте присядем и поговорим как взрослые люди.
Это спокойствие, эта снисходительность окончательно вывели Зою Петровну из себя:
— Не указывай мне, что делать! Ты мне не дочь! Ты…
Она не закончила фразу, потому что в кухню вошёл Дмитрий. Лицо у него было бледным и решительным.
— Мама, — сказал он тихо, — я думаю, тебе лучше уйти. Прямо сейчас.
— Что?
— Я сказал, тебе лучше уйти. И не приходить, пока мы тебя не пригласим.
Зоя Петровна схватилась за сердце:
— Ты… выгоняешь… родную мать?
— Я прошу тебя уйти, потому что ты кричишь на мою беременную жену, — голос Дмитрия был ледяным. — Это наш дом. И здесь действуют наши правила.
Зоя Петровна посмотрела на них — таких чужих, таких далёких — и вдруг поняла, что проиграла. Окончательно и бесповоротно.
— Хорошо, — сказала она, чувствуя странное опустошение. — Хорошо. Я уйду.
После того случая прошло два месяца. Зоя Петровна не звонила им, и они не звонили ей. Она ждала, что они одумаются, особенно когда родится ребёнок. Они поймут, как трудно справляться с младенцем, как нужна помощь опытного человека.
Но однажды утром раздался звонок в дверь. На пороге стоял Дмитрий — осунувшийся, с кругами под глазами, но странно просветлённый.
— Мама, — сказал он, — у тебя родилась внучка. Вчера. Три килограмма семьсот. Назвали Софией.
Зоя Петровна ахнула и прижала руки к груди:
— Внучка! Боже мой! Почему ты не позвонил? Я бы приехала! Я бы помогла!
Дмитрий покачал головой:
— Мы справились сами. Вера молодец. Родила быстро, без осложнений.
Зоя Петровна почувствовала укол обиды — её не позвали, не сообщили, справились без неё — но тут же отбросила эти мысли.
— Я хочу её увидеть, — сказала она. — Можно?
Дмитрий помолчал, потом кивнул:
— Можно. Но есть условие.
— Какое?
— Ты придёшь в гости. Как гость. Не будешь ничего трогать, ничему учить, ни на что жаловаться. Просто посмотришь на внучку, поздравишь нас и уйдёшь. Если всё пройдёт хорошо, мы пригласим тебя снова. И может быть, со временем, отношения наладятся. Но только если ты будешь уважать наши границы.
Зоя Петровна хотела возмутиться — как он смеет ставить ей условия! — но вдруг представила, как никогда не увидит внучку. Как девочка вырастет, даже не зная, что у неё есть бабушка. И сдержалась.
— Хорошо, — сказала она, чувствуя, как что-то внутри неё ломается и одновременно становится на место. — Я согласна.
Софии исполнилось три месяца. Зоя Петровна сидела в кресле в их квартире и держала на руках спящую внучку. Малышка была тёплая и тяжёлая, от неё пахло молоком и чем-то ещё, неуловимо родным.
За эти месяцы Зоя Петровна научилась многому. Например, молчать, когда хотелось сказать: «А вот я делала по-другому». Или спрашивать: «Можно я помогу?», а не хватать и делать самой. Или просто любоваться внучкой, не пытаясь переделать всё вокруг «под правильное».
Это было тяжело. Иногда невыносимо. Она по-прежнему считала, что знает лучше. Что её опыт ценнее. Что молодые совершают ошибки.
Но она видела и другое — как уверенно Вера держит дочь, как спокойно кормит её грудью, как Дмитрий меняет подгузники без тени брезгливости. Они справлялись. Они были счастливы. Без её постоянных советов и контроля.
— Хочешь чаю? — спросила Вера, входя в комнату. Теперь она называла свекровь просто по имени, без отчества. И это почему-то было правильно.
— Да, спасибо, — ответила Зоя, не отрывая взгляда от лица внучки. — Она так похожа на Диму в этом возрасте. Те же бровки, тот же носик.
Вера улыбнулась и присела рядом:
— Правда? А мне кажется, она на тебя похожа. Особенно когда хмурится.
Это было впервые — Вера сказала что-то такое, что признавало связь между ними, родство. Зоя почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
— Зоя, — вдруг сказала Вера серьёзно, — мы с Димой говорили… Мне нужно будет выйти на работу через полгода. Детский сад мы пока не потянем. Ты не могла бы… сидеть с Софией два-три дня в неделю? Мы бы привозили её к тебе с утра и забирали вечером.
Зоя Петровна замерла. Внутри неё всё затрепетало от радости и страха одновременно. Они доверяют ей ребёнка! Они нуждаются в ней! Но… Она справится? Не начнёт опять контролировать, указывать, требовать?
— Я… — она сглотнула. — Я бы с радостью. Но вы уверены?
Вера кивнула:
— Уверены. Ты любишь Софию. И… ты многому научилась за эти месяцы.
Зоя Петровна посмотрела на невестку — такую молодую, такую красивую в своём новом материнстве — и вдруг поняла нечто важное: Вера никогда не была её врагом. Она просто хотела того же, чего хотела сама Зоя — счастья для Дмитрия, для их семьи. Просто видела это счастье по-другому.
— Спасибо, — сказала Зоя тихо. — Я… постараюсь не подвести.
В комнату вошёл Дмитрий с подносом, на котором стояли чашки с чаем и тарелка с печеньем.
— О чём вы тут шепчетесь? — спросил он, улыбаясь.
— О будущем, — ответила Зоя Петровна, осторожно передавая внучку Вере. — О нашем общем будущем.
И впервые за долгое время она почувствовала, что это действительно так — у них есть общее будущее. Не такое, каким она его представляла. Не с ней в центре, не с ней на руководящей роли. Но всё-таки вместе. И, может быть, так даже лучше.
Маленькая София заворочалась на руках у матери и открыла глаза — тёмные, внимательные, так похожие на глаза Дмитрия в детстве.
— Смотрите, проснулась, — прошептала Вера.
— Здравствуй, маленькая, — сказала Зоя Петровна, наклоняясь к внучке. — Бабушка здесь. И никуда не денется.
Дмитрий положил руку ей на плечо — тяжёлую, тёплую, родную. И Зоя Петровна поняла, что впервые за много лет она не чувствует необходимости что-то доказывать, чему-то учить, что-то контролировать. Она просто есть. И этого достаточно.
