— А ты заметила, как она нож держит? Мизинчик оттопыривает, будто королева английская! И улыбается так неестественно. Всё-то ей карьера да путешествия, а о домашнем очаге ни слова. Нет, Лидочка, не нравится она мне, ох не нравится…
Лидия Евгеньевна вздохнула и отхлебнула чай, наблюдая, как её соседка и давняя подруга Ада Всеволодовна нервно перекладывает с места на место вазочки с вареньем на журнальном столике. Вчерашний визит сына с невестой выбил женщину из привычной колеи.
— Да брось ты, Ада. Нормальная девушка. Воспитанная, образованная. А что современная — так нынче все такие. Валера твой не дурак, плохую не выбрал бы.
— Ты же видела его лицо? Он же как зачарованный! — Ада Всеволодовна всплеснула руками. — А если она его приворожила? Я должна знать, как эта женщина будет заботиться о моей кровинушке.
— Ох, что ты глупости-то говоришь? Какой приворот в двадцать первом веке? — Лидия Евгеньевна укоризненно покачала головой, но подруга её не слушала.
За окном лежал рыхлый мартовский снег. Робкое весеннее солнце пробивалось сквозь тюлевые занавески, золотя фотографии в рамках на стенах. С самой большой, центральной, улыбался сын — Валерий, единственная отрада и смысл жизни Ады Всеволодовны.
Он появился на свет, когда матери было уже тридцать три. Она уже и не надеялась. Борис Всеволодович, её муж, был счастлив до безумия. Но счастье длилось недолго — сердечный приступ забрал его, когда мальчику едва исполнилось девять. Ада осталась вдвоём с сыном, вложив в него всю нерастраченную любовь и нежность.
Валерий рос послушным мальчиком. Школа, музыкалка, институт. Всё как у людей, всё под маминым крылом. Он съехал от матери только пять лет назад, когда получил хорошую должность в архитектурном бюро и смог позволить себе снимать квартиру. Ада Всеволодовна тогда проплакала неделю, но смирилась — всё-таки тридцать лет парню, пора и своим домом обзаводиться. А вот то, что он вдруг решил жениться, стало для неё настоящим ударом.
Диана не вписывалась в её представление об идеальной невестке. Дочь университетского профессора, сама преподаёт историю, говорит на трёх языках. И красивая — не отнять. Но какая-то… неуютная. Всё время на телефоне, всем-то она нужна. «Извините, коллеги звонят», «Простите, мне нужно ответить на письмо». И эта её манера говорить — чётко, почти без эмоций, будто лекцию читает. Разве такая женщина создана для семейного очага?
— Валера похудел, — тревожно говорила Ада Всеволодовна, расхаживая по кухне. — И глаза усталые.
— Так он же работает много, — рассудительно отвечала Лидия Евгеньевна. — Ты сама говорила, что у него важный проект.
— Вот именно! А она не заставит его отдохнуть, супу горячего не нальёт!
— Ада, — мягко прервала её Лидия Евгеньевна, — а ты не думала, что твой сын уже взрослый человек? Что он сам выбирает, как ему жить и кого любить?
— Он-то выбирает, — поджала губы Ада Всеволодовна. — А мой материнский долг — убедиться, что выбор правильный.
Лидия Евгеньевна только вздохнула. Она знала, что спорить с подругой бесполезно. Когда дело касалось сына, Ада была непробиваема.
На следующей неделе Ада Всеволодовна решила нанести «внезапный» визит молодым. Валерий работал допоздна, так что дверь ей открыла Диана. В отличие от первой встречи, она была одета просто — джинсы, свободная футболка, волосы убраны в небрежный пучок. На столе в гостиной — раскрытый ноутбук и стопка книг.
— Извините за беспорядок, — произнесла Диана, наскоро убирая чашки со стола. — Готовлюсь к лекциям. Чаю хотите?
Ада Всеволодовна окинула критическим взглядом квартиру. Всё аккуратно, но как-то безлико. Ни вазочек, ни салфеточек. На полках книги вперемешку с какими-то африканскими фигурками. Кухня… ну, чистая, и на том спасибо.
— А ужин Валерочке ты приготовила? — спросила она, когда они сели за чай.
— Сегодня у него корпоратив в ресторане, — пожала плечами Диана. — А обычно мы готовим вместе по выходным, а в будни едим то, что приготовили, или заказываем.
— Вместе? — недоверчиво переспросила Ада Всеволодовна. — Мой сын готовит?
— Очень неплохо, между прочим, — с легкой гордостью ответила Диана. — Особенно паста у него удаётся.
— Паста… — пробормотала Ада Всеволодовна. — А борщ? Котлеты? Нормальная еда?
Диана на мгновение нахмурилась, но быстро взяла себя в руки.
— Борщ я варю, Ада Всеволодовна. И котлеты жарю. Не волнуйтесь, с голоду ваш сын не умрёт.
Остаток визита прошёл в напряжённой беседе о погоде и политике. Ада Всеволодовна удивлялась про себя — как Валерий может жить с женщиной, которая говорит о геополитике, но не знает рецепта пасхального кулича?
Прощаясь, она как бы между делом спросила:
— А детей-то планируете?
Диана чуть заметно вздрогнула.
— Со временем, — ответила она сдержанно. — Сейчас у нас обоих карьера на подъёме.
Ада Всеволодовна поджала губы. Так она и думала.
— Мама, прекрати! — Валерий почти кричал в трубку. — Ты третий раз за неделю приходишь без предупреждения! Диана пожаловалась, что ты заглянула к ней на работу! В университет! Зачем?
— Я проходила мимо, — оправдывалась Ада Всеволодовна. — Решила узнать, может, ей обед принести домашний…
— Ей неудобно перед коллегами, понимаешь? Мы взрослые люди! Ты должна уважать наше пространство!
— Но я же беспокоюсь, — горестно произнесла Ада Всеволодовна. — Ты совсем исхудал, звонишь редко… Что я должна думать?
— Мам, мне тридцать пять, — устало ответил Валерий. — Я работаю над важным проектом, а не умираю от истощения. Лучше приходите к нам в воскресенье на обед.
Конечно, она пришла. С твёрдым намерением показать этой карьеристке, какой должна быть женщина. За обедом — надо признать, вполне съедобным — Диана заговорила о своём отце, который тоже собирался зайти познакомиться с будущей роднёй. Ада Всеволодовна скривилась, словно от зубной боли.
— Конечно, мужчине проще, — сказала она с нажимом. — Отец — он как птица. Принёс в гнездо червячка и считает, что долг выполнен. А мать — она сердцем с ребёнком срастается. Вы, Диана, наверное, и не поймёте, сами без матери выросли…
Повисла тяжёлая тишина. Валерий побледнел.
— Мама!
— Прошу прощения, — холодно произнесла Диана, поднимаясь из-за стола. — Мне нужно проверить работы студентов.
— Вот видишь, — громким шёпотом сказала Ада Всеволодовна, когда Диана ушла в другую комнату. — Чуть что — сразу в работу. А ты говоришь «любит». Какая любовь, если даже за обедом телефон проверяет?
— Довольно, — отрезал Валерий. — Я просил тебя быть деликатнее. Ты же знаешь, что её мать умерла, когда ей было двенадцать. Зачем ты это сказала?
— Правда глаза колет, — упрямо ответила Ада Всеволодовна, но в глубине души почувствовала укол совести.
— А представь, что кто-то бы начал говорить, что я недостаточно мужественный только потому, что мой отец рано умер и не воспитал меня, как должно!
— Это другое…
— Это то же самое. Напомнить человеку о её боли — это всегда бестактность. Не думал, что ты до этого опустишься.
На следующий день Валерий позвонил, чтобы сообщить, что заболел. Голос у него был хриплый, слабый. Ада Всеволодовна, не раздумывая, собрала сумку с лекарствами, бульоном и малиновым вареньем и помчалась к сыну.
Диана открыла дверь, выглядя не лучше Валерия — бледная, с кругами под глазами.
— Заходите, — сказала она устало. — Он в спальне. Температура под сорок, кашель жуткий. Врач сказал — воспаление лёгких. Прописал антибиотики и постельный режим.
Валерий лежал, укрытый одеялом, лицо пылало, дыхание было тяжёлым.
— Валерочка, сыночек, — Ада Всеволодовна бросилась к кровати, прикладывая руку ко лбу сына. — Что же ты так? Довёл себя…
— Мам, — слабо улыбнулся он. — Не драматизируй. Обычная простуда.
— Какая простуда! Пневмония двусторонняя! — воскликнула она. — Сейчас мы тебя лечить будем.
Следующие три дня превратились в молчаливое противостояние двух женщин у постели больного. Ада Всеволодовна поселилась в гостиной на диване, наотрез отказавшись уходить, пока сын не пойдёт на поправку. Диана, сжав зубы, согласилась — в конце концов, ей нужно было ходить на работу.
Ада Всеволодовна варила бульоны, делала компрессы, поила Валерия травяными чаями. Диана, возвращаясь с работы, приносила прописанные врачом лекарства, измеряла температуру, записывала показания в блокнот. Всю работу, которую могла, она делала из дома, расположившись с ноутбуком в углу спальни, чтобы быть ближе к Валерию. Из дома уходила только на время лекций, их отменить она не могла.
На третью ночь Валерию стало хуже. Температура подскочила, он метался в жару и что-то бормотал. Диана проснулась от его стонов.
— Валера, — тихо позвала она, прикладывая ко лбу прохладную ладонь. — Тебе плохо? Что болит?
Ада Всеволодовна, задремавшая в кресле у кровати, тоже очнулась.
— Что случилось?
— Температура поднялась, — быстро ответила Диана. — Сорок. Нужно вызывать скорую.
— Какую скорую! — испугалась Ада Всеволодовна. — Его же в больницу заберут! А там условия, сквозняки…
— Если не собьём температуру, могут быть осложнения, — отрезала Диана, уже набирая номер. — Я не рискну его жизнью.
К удивлению Ады Всеволодовны, скорая приехала быстро. Молодой врач осмотрел Валерия, сделал укол и оставил капельницу с антибиотиком.
— В больницу не забираем, но если будет ухудшение, звоните без колебаний, — сказал он, уходя. — И следите за графиком приёма лекарств.
Всю ночь они просидели у постели больного — Ада Всеволодовна с одной стороны кровати, Диана с другой. Меняли компресс, поили водой, следили за капельницей. К утру Валерию стало легче, он заснул спокойным сном.
— Идите отдохните, — тихо сказала Диана. — Я послежу.
— Тебе на работу, — возразила Ада Всеволодовна. — А я уже отоспалась.
— Я отменила лекции. Сейчас важнее быть здесь.
Ада Всеволодовна удивлённо посмотрела на будущую невестку. Впервые за всё время она видела на её лице не сдержанную вежливость, а искреннее беспокойство и нежность, когда та смотрела на спящего Валерия.
— Ты правда любишь его? — вырвалось у Ады Всеволодовны.
Диана подняла на неё усталые глаза.
— А вы думали, я с ним из-за его зарплаты? — горько усмехнулась она. — Или квартиры, которой у него нет?
Ада Всеволодовна смутилась.
— Нет, но… Вы такая… современная. Всё время работаете, о карьере говорите…
— Ада Всеволодовна, — вздохнула Диана, — я выросла без матери. Меня воспитывал отец-профессор, который считал, что главное в жизни — это знания и независимость. Я не умею печь куличи и вязать носки. Но это не значит, что я не умею любить.
Она помолчала, глядя на спящего Валерия.
— Знаете, почему я в него влюбилась? Он единственный мужчина, который никогда не пытался меня переделать. Он принимает меня такой, какая я есть — с моей работой, привычками, даже с моей неуклюжестью на кухне. Мы учимся вместе — я готовлю борщ по вашему рецепту, который он мне передал, а он учит меня расслабляться и не тащить работу в постель.
Ада Всеволодовна молчала, пораженная искренностью этих слов.
— Возможно, я не такая невестка, о которой вы мечтали, — продолжила Диана. — Но я люблю вашего сына. И сделаю всё, чтобы он был счастлив.
На следующий день Валерию стало значительно лучше. Он даже смог сесть в постели и съесть тарелку куриного супа, приготовленного Адой Всеволодовной. К её удивлению, Диана внимательно наблюдала за процессом готовки, записывая что-то в телефон.
— Записываю рецепт, — пояснила она, заметив удивлённый взгляд. — Валера говорит, что ваш суп самый вкусный.
Это было как признание в любви — для каждой матери слышать, что её стряпню хвалят. Ада Всеволодовна неожиданно для себя почувствовала прилив тепла к этой странной, непохожей на неё женщине.
Вскоре Валерий пошёл на поправку. Ада Всеволодовна вернулась в свою квартиру, но каждый день звонила и справлялась о здоровье сына. К её удивлению, часто трубку брала Диана и обстоятельно отвечала на все вопросы.
В один из вечеров Ада Всеволодовна постучала в дверь к Лидии Евгеньевне.
— Входи, подруга, — улыбнулась та, наливая чай. — Как Валера?
— Поправляется. Уже на работу собирается, но Диана не пускает. Говорит, рано ещё.
— И правильно делает, — кивнула Лидия Евгеньевна. — А ты как? Успокоилась?
Ада Всеволодовна задумчиво помешала ложечкой чай.
— Знаешь, Лида… Я, кажется, ошибалась насчёт неё.
— Вот как? — Лидия Евгеньевна скрыла улыбку.
— Она не такая, как я думала. Да, не хозяйственная, работой увлечена. Но когда Валерочка заболел… Ты бы видела, как она за ним ухаживала! Все эти дни на ногах, и ни слова упрёка, хотя я-то знаю, что это моя вина — расстроила его своими придирками, вот он и слёг.
— Не вини себя, — мягко сказала Лидия Евгеньевна. — Простуду никто не отменял. Главное, что теперь ты видишь — она любит его по-настоящему.
— Да… — задумчиво протянула Ада Всеволодовна. — По-своему, конечно, не так, как я бы хотела, но… искренне.
— Помнишь, что я тебе говорила? — спросила Лидия Евгеньевна. — Дети — не наша собственность. Они приходят в этот мир через нас, но не для нас. Наша задача — вырастить их и отпустить.
Ада Всеволодовна кивнула, к горлу подступил комок.
— Трудно отпускать, Лидочка. Он же у меня один…
— Знаю, — Лидия Евгеньевна сжала руку подруги. — Но ты не теряешь сына. Ты приобретаешь дочь.
В следующее воскресенье Ада Всеволодовна пригласила молодых на чай. Она испекла любимый пирог Валерия с яблоками и корицей. Когда они пришли, она заметила, что сын всё ещё бледен, но в глазах появился здоровый блеск.
За чаем говорили о погоде, о работе Валерия, о новой выставке в историческом музее, которую курировала Диана. Разговор тёк легко, без напряжения. И только когда Валерий вышел ненадолго из комнаты, она решилась.
— Диана, — сказала она тихо, доставая из серванта маленькую шкатулку. — Я хочу вам кое-что подарить.
Она открыла шкатулку — внутри лежало старинное золотое кольцо с небольшим рубином.
— Это кольцо моей бабушки. Она передала его мне, я носила его всю жизнь. Теперь хочу, чтобы оно было у тебя.
Диана растерянно моргнула.
— Ада Всеволодовна, я не могу… Это же семейная реликвия…
— Именно, — кивнула Ада Всеволодовна. — Семейная. А ты теперь семья.
Она взяла руку Дианы и вложила в неё шкатулку.
— Я не всегда была справедлива к тебе. Наверное, мне было страшно… отпустить его. Но я вижу, как вы любите друг друга. И знаю теперь, что моя… кровинушка в надёжных руках.
Диана смотрела на неё широко раскрытыми глазами, в которых блестели слёзы.
— Спасибо, — прошептала она. — Я буду беречь его. И кольцо тоже.
Когда Валерий вернулся, он застал милейшую картину — его мать и невеста сидели рядом на диване, и Ада Всеволодовна показывала старый фотоальбом.
— А это Валерочка в третьем классе, на утреннике. Смотри, какой костюм я ему сшила?
Диана рассматривала фотографию мальчика в костюме пирата и улыбалась.
— А у вас сохранились его детские рисунки? — спросила она с интересом. — Он говорил, что всегда любил рисовать.
— Конечно! — оживилась Ада Всеволодовна. — У меня целая папка есть! Сейчас покажу…
Валерий смотрел на них с недоумением и радостью. Он не знал, что произошло между ними, но чувствовал — лёд тронулся.
Вечером, провожая молодых, Ада Всеволодовна вдруг спросила:
— А свадьбу-то когда планируете?
— В июле, наверное, — ответил Валерий, вопросительно глядя на Диану. — Если ты не против?
— Июль — хорошее время, — согласилась та. — Как раз у меня экзамены закончатся…
— Значит, до июля я должна научить тебя печь свадебный каравай, — решительно заявила Ада Всеволодовна. — Это традиция.
Диана улыбнулась.
— Буду рада научиться. А вы расскажете мне о других семейных традициях? Я хочу знать всё.
Ада Всеволодовна посмотрела на неё с благодарностью. Впервые за много месяцев она чувствовала, что в её жизни появляется что-то новое и хорошее, а не только страх потери.
За окном таял последний снег. Весна вступала в свои права, обещая новую жизнь. И Ада Всеволодовна была готова принять эту весну в свое сердце.
