— Виолетта, ты когда уже перестанешь его укачивать? Ребёнок должен засыпать сам, — Артём поморщился, глядя на жену, которая в сотый раз проходила мимо его рабочего стола с младенцем на руках.
— Да? А ты попробуй уложить его сам хоть раз, — она остановилась, покачивая хнычущего Тимофея. — Может, у тебя получится лучше.
Артём демонстративно отвернулся к ноутбуку.
— У меня совещание через пятнадцать минут. И вообще, я работаю.
Виолетта вздохнула и продолжила мерить шагами комнату. Малыш наконец-то начал затихать, его дыхание стало ровным. Она осторожно положила его в кроватку, стараясь не разбудить. Три… два… один…
Тимофей распахнул глаза и заплакал.
— Да что ж такое! — Артём захлопнул крышку ноутбука. — Я не могу работать в таких условиях. Переставь кроватку сына в гостиную.
— Но…
— Никаких «но»! Мне завтра презентацию вести перед клиентами. Я должен выспаться.
Виолетта прикусила губу. Спорить было бессмысленно — она уже выучила эту его интонацию. Когда Артём говорил таким тоном, решение было окончательным.
Она взяла сына на руки и вышла из спальни. В гостиной было прохладно — батареи здесь грели хуже. Тимофей снова расплакался, и она принялась укачивать его, напевая колыбельную.
Прошёл месяц. Виолетта привыкла спать на диване рядом с детской кроваткой. Привыкла просыпаться каждые два часа. Привыкла к тому, что муж закрывает дверь спальни, чтобы не слышать плача.
В субботу утром раздался звонок в дверь. На пороге стояла Валентина Павловна — свекровь.
— Решила проведать внука, — она протиснулась в прихожую, даже не дожидаясь приглашения. — Артёмушка говорит, совсем измучился, не высыпается.
Виолетта промолчала, хотя внутри всё кипело. Конечно, он жаловался матери. А как же иначе?
— Знаешь что, — Валентина Павловна оглядела гостиную, где стояла детская кроватка. — Может, вам с малышом ко мне переехать? У меня места много, трёшка всё-таки. А Артёму нужно работать, он сейчас на хорошем счету в компании.
— Спасибо, но мы справляемся, — Виолетта старалась говорить спокойно.
— Да какое там справляетесь! — свекровь всплеснула руками. — Посмотри на себя — круги под глазами, бледная. И Артём говорит…
— Что говорит Артём?
— Ну… что ты раздражительная стала. Нервная. А ему сейчас важный проект доверили, понимаешь?
Виолетта понимала. Понимала так хорошо, что руки начинали дрожать.
Дни потянулись однообразной чередой. Тимофей рос, начал переворачиваться, гулить. Виолетта научилась справляться одна — благо декретные позволяли пока не думать о работе. Артём всё чаще задерживался в офисе, а когда приходил домой, сразу закрывался в спальне.
Валентина Павловна заглядывала почти каждые выходные. Приносила пюре и смеси для внука, которые Виолетта не просила. Рассказывала, как правильно воспитывать детей. И каждый раз намекала на переезд.
— Ты же видишь, как тяжело Артёмушке. Он у меня с детства плохо спит, чуткий очень…
Виолетта кивала и улыбалась. А что ещё оставалось? Не объяснять же свекрови, что квартира принадлежит ей — досталась от бабушки. Не жаловаться, что муж палец о палец не ударил, чтобы помочь с ребёнком.
В тот день она просто вышла в магазин за подгузниками. Тимофей спал после кормления, Артём был на работе. Перебегая дорогу на зелёный свет, она не заметила вылетевшую из-за поворота машину…
Очнулась Виолетта уже в больнице. Сквозь туман в голове услышала слова «множественные переломы», «длительная реабилитация». И почти сразу — истошный крик Тимофея где-то рядом.
— Ну что ты, маленький, что ты? — голос Артёма звучал растерянно. — Папа здесь, папа держит…
Сознание снова начало уплывать, но Виолетта успела подумать — кажется, впервые слышит, как муж разговаривает с сыном.
Первая ночь без Виолетты выдалась кошмарной. Артём метался по квартире с орущим Тимофеем на руках, пытаясь понять, чего тот хочет.
— Есть? Спать? — он в отчаянии смотрел на сына. — Ну скажи хоть что-нибудь!
Тимофей заходился в плаче, его личико покраснело от натуги.
Четыре утра. Пять. Шесть… Артём уже не помнил, когда в последний раз спал. Под глазами залегли тени, руки дрожали от усталости. Он пробовал всё — кормил смесью, качал, носил на руках. Ничего не помогало.
Телефон разрывался от звонков матери, но он не брал трубку. Знал — стоит позвонить, и она примчится «помогать». А ему нужно было справиться самому.
К вечеру второго дня он понял, что сходит с ума. Тимофей отказывался от смеси, хотя должен был проголодаться. При попытке уложить в кроватку начинал кричать так, что звенело в ушах.
— Ну прости меня, — шептал Артём, прижимая к себе сына. — Прости, что был таким идиотом.
В палату к Виолетте его не пускали — она была в реанимации. Врачи говорили что-то про сложные переломы, операцию, длительное восстановление… Он слушал вполуха, думая только о том, как она справлялась со всем этим одна.
На работе пришлось взять отпуск за свой счёт. Какая к чёрту работа, когда ребёнок не спит, не ест, не улыбается? Когда от его крика закладывает уши, а на душе скребут кошки?
— Артёмушка, я сейчас приеду! — голос матери в телефоне звучал взволнованно. — Ты же совсем измучился, я же слышу!
— Не надо, мам.
— Как это не надо? А кто тебе поможет?
— Я сам.
— Но…
— Мам, — он впервые в жизни перебил её. — Я должен научиться быть отцом. Сам.
В трубке повисла тишина.
К концу недели они с Тимофеем нащупали какой-то ритм. Артём научился различать оттенки плача — когда сын хочет есть, когда устал, когда просто требует внимания. Научился готовить смесь одной рукой, пока второй держит ребёнка. Научился спать урывками по двадцать минут.
Однажды утром, меняя подгузник, он поймал взгляд сына. Тимофей смотрел серьёзно, изучающе, будто оценивал — справится папа или нет? И вдруг улыбнулся — впервые за эти бесконечные дни.
Артём почувствовал, как щиплет в носу. Он наклонился, целуя пухлые щёчки:
— Ну привет, малыш. Наконец-то мы познакомились.
Виолетту перевели в обычную палату через две недели. Когда Артём впервые пришёл к ней с Тимофеем, она не поверила своим глазам — муж уверенно держал сына, что-то тихонько ему напевал.
— Как вы? — голос после наркоза был хриплым.
— Учимся, — Артём присел на край кровати. — Правда, он меня иногда экзаменует по ночам. Проверяет, достоин ли я звания папы.
Виолетта смотрела, как он осторожно поправляет сползший носок на ножке Тимофея, и не узнавала прежнего Артёма. Куда делся тот избалованный мальчик, который требовал абсолютной тишины для сна?
— Знаешь, — он поймал её взгляд, — я должен перед тобой извиниться. За всё.
Она молча накрыла его руку своей.
В коридоре послышались знакомые шаги.
— Артёмушка! — Валентина Павловна ворвалась в палату. — Я звонила-звонила… А это что такое?
Она уставилась на сына, который как раз менял Тимофею подгузник прямо на больничной кушетке.
— Что ты делаешь? Дай сюда ребёнка! Разве мужчина должен этим заниматься?
— Должен, мам, — он даже не обернулся, ловко застёгивая липучки. — Именно этим и должен.
— Но… — она растерянно переводила взгляд с сына на невестку. — Я могу помочь! Я же на пенсии, у меня время есть…
— Спасибо, мам. Правда, спасибо. Но мы справимся.
— Как это — справимся? — в голосе Валентины Павловны зазвенели слёзы.
Тимофей вдруг забеспокоился, захныкал. Артём тут же подхватил его на руки:
— Ну-ну, тихо. Это просто бабушка шумит. Она не со зла, просто очень любит папу. Слишком сильно любит.
Валентина Павловна открыла рот, закрыла, снова открыла. И вдруг разрыдалась, выбежав из палаты.
— Может, зря ты так с ней? — тихо спросила Виолетта.
— Не зря, — он покачал головой. — Ей тоже пора повзрослеть.
Реабилитация затянулась на три месяца. Виолетта училась заново ходить, превозмогая боль в сломанных ногах. Артём привозил Тимофея каждый день, и эти встречи придавали ей сил.
Она замечала перемены в муже. Он научился понимать сына без слов — по взгляду, по движению, по едва уловимому изменению дыхания. Между ними появилась связь, о которой Виолетта раньше могла только мечтать.
В один из дней, когда она особенно устала после процедур, Артём достал из сумки термос:
— Куриный бульон. Сам варил.
— Ты?
— Представь себе. Когда Тимофей спал, загуглил рецепт. Три раза пересолил, но четвёртый вышел вполне съедобным.
Она отхлебнула горячий бульон:
— Вкусно.
— Врёшь небось, — он улыбнулся. — Но мне приятно.
Тимофей сидел на полу, увлечённо исследуя новую игрушку. Семь месяцев — уже совсем большой. Артём присел рядом с ним:
— Эй, дружище, покажи маме, как ты научился ползать!
Малыш посмотрел на отца, потом на мать. И вдруг, подтянув коленки, пополз к Виолетте. Неуверенно, медленно, но упорно.
Она закусила губу, сдерживая слёзы. Столько пропустила…
— Я записывал, — Артём будто прочитал её мысли. — Каждый день снимал видео. Первую улыбку, первый переворот, первый зуб. Потом покажу.
— Спасибо.
Он пожал плечами:
— Это меньшее, что я мог сделать. Знаешь, я ведь только сейчас понял, какой был скотиной. Вышвырнул вас в гостиную, закрылся в спальне… Как ты это терпела?
— Любила, наверное.
— А сейчас?
Виолетта промолчала, наблюдая, как Тимофей наконец добрался до её кровати и требовательно поднял ручки. Артём тут же подхватил его:
— Осторожно, мама ещё не совсем здорова.
Он осторожно присел рядом с женой, придерживая сына. Тимофей тут же потянулся к её волосам — любимое развлечение.
— Я скучаю по вам, — тихо сказала Виолетта. — По нашему дому. Даже по ночным побудкам скучаю.
— Скоро выпишут. Врач сказал, дело идёт на поправку.
— А ты справишься? С работой же всё наверняка сложно…
— Уволился.
— Что?
— Уволился, — повторил он. — Нашёл удалёнку. Платят меньше, зато могу работать из дома. Буду сидеть с Тимофеем, пока ты не восстановишься полностью.
Она долго смотрела на него, пытаясь осознать услышанное. Тот Артём, которого она знала раньше, никогда бы…
— Мама до сих пор не разговаривает со мной, — он невесело усмехнулся. — Говорит, загубил карьеру. А я смотрю на Тимофея и думаю — какая к чёрту карьера? У меня сын растёт. Я столько уже пропустил.
К выписке Виолетты квартира преобразилась. Артём научился не только готовить и убирать — он превратил их дом в уютное гнёздышко. В спальне появилась широкая двуспальная кровать — чтобы всем троим помещаться.
Валентина Павловна приходила ещё пару раз — молча оставляла пакеты с едой и уходила. Потом перестала.
— Может, позвонишь ей? — спросила как-то Виолетта.
— Позвоню. Когда будет готова принять, что я вырос.
Прошёл год. Тимофей уже вовсю бегал по квартире, то и дело что-то опрокидывая и роняя. Виолетта окрепла, понемногу начала выходить на работу. А Артём… Артём научился быть не только отцом, но и мужем.
