Серое октябрьское небо висело над городом тяжёлой мокрой простынёй. Римма стояла у окна, прижимая к груди чашку остывшего кофе, и смотрела, как дождь превращает асфальт в зеркало. Отражения фонарей дрожали в лужах, расплываясь от каждой падающей капли.
— Ты снова на работу опоздаешь, — раздался голос Игоря из спальни.
— Не опоздаю, — ответила Римма, не оборачиваясь. — У меня сегодня встреча только в одиннадцать.
— А, ну тогда можешь весь день у окна протоптаться, смотреть на дождь и думать о вечном, — проворчал муж, появляясь в дверях гостиной с наполовину завязанным галстуком. — Мне вот некогда. И мама звонила, сказала, что приедет в выходные.
Римма поставила чашку на подоконник и развернулась к мужу:
— Опять? Игорь, мы уже полгода каждые выходные встречаем твою маму. Может, хватит?
— Ой, не начинай, а? — Игорь закатил глаза. — Мама просто хочет нам помочь, ты же знаешь.
— Помочь в чём? — Римма скрестила руки на груди. — В том, чтобы пересолить суп, перестирать мои вещи и потом не найти их, или в том, чтобы объяснить нам, как правильно жить?
— Риммочка, — Игорь натянул на лицо улыбку, — давай не будем, а? Маме скучно одной в Ярославле, она просто…
— Просто могла бы иногда звонить и спрашивать, удобно ли нам, — перебила его Римма. — Понимаешь? Спрашивать. Не уведомлять, а спрашивать.
Игорь тяжело вздохнул и подошёл к ней, положив руки на плечи.
— Всего два дня, родная. Потерпи. Хорошо?
— Хорошо, — сдалась Римма. — Но на этот раз, если она снова начнёт копаться в моих вещах или комментировать мою готовку, я не буду молчать.
— Договорились, — кивнул Игорь, целуя её в лоб. — Всё будет отлично.
Но Римма знала: не будет. Валентина Петровна — мастер пассивной агрессии, королева колких замечаний, воплощение идеи о том, что никто не может быть достаточно хорош для её сына.
Валентина Петровна приехала в пятницу вечером — на день раньше, чем обещала. Римма как раз вернулась с работы и собиралась заказать пиццу, когда в дверь позвонили.
— Ой, а я думала, вы будете дома, — сказала свекровь, оглядывая Римму с ног до головы. — Так поздно с работы? Игорюша, наверное, голодный совсем.
— Игорь на корпоративе, — ответила Римма, помогая свекрови снять пальто. — Будет поздно. Я собиралась заказать что-нибудь на ужин.
— Заказать? — Валентина Петровна покачала головой, проходя в квартиру. — Зачем деньги тратить? У вас же холодильник есть. Я сейчас быстренько что-нибудь приготовлю.
— Не нужно, Валентина Петровна, я…
— Нужно-нужно, — свекровь уже открывала холодильник. — Ой, а что у вас тут? Яйца, сыр… и всё? Как же вы живёте?
Римма сжала зубы.
— Мы обычно закупаемся по выходным.
— Ясно, — Валентина Петровна многозначительно хмыкнула. — Ну ничего, я всё равно привезла кое-что из дома. Там, в сумке. Достанешь?
Через час кухня была захвачена. Валентина Петровна уже успела приготовить салат, поставить тушиться картошку с мясом и замесить тесто для пирога. Римма сидела за столом, чувствуя себя лишней в собственном доме.
— А вы что же не едите пирожки? Только не говорите, что на диете, — свекровь поставила перед ней тарелку с жареными пирожками. — Вам полнеть некуда, одни кости торчат.
— Спасибо, я не голодна, — ответила Римма.
— Не голодна она, — пробормотала Валентина Петровна. — А потом удивляетесь, почему детей нет. Организм истощён, откуда силы-то возьмутся?
Римма почувствовала, как кровь приливает к щекам.
— Валентина Петровна, мы с Игорем решили пока подождать с детьми.
— Подождать? — свекровь присела напротив, вытирая руки о фартук. — Чего ждать-то? Игорю уже тридцать пять, а вам сколько? Тридцать два? Время-то идёт. Я в вашем возрасте уже Игоря в школу отводила.
— У каждого свой путь, — сдержанно ответила Римма.
— Путь, — фыркнула свекровь. — Эти ваши современные словечки. Путь у неё. А я внуков хочу увидеть при жизни.
Римма встала из-за стола.
— Извините, у меня ещё работа, — и ушла в спальню, прихватив ноутбук.
Остаток вечера она провела, уткнувшись в экран, делая вид, что работает, хотя на самом деле просто бездумно перелистывала странички интернет-магазина. В полночь вернулся Игорь, слегка навеселе. Она слышала, как он восхищается маминой стряпнёй, как Валентина Петровна рассказывает ему про соседку Зинаиду Васильевну, у которой внук уже в первый класс пошёл, и как они беззаботно смеются на кухне.
Утро субботы началось с запаха блинов и голоса свекрови:
— Игорюша, кушай! Я специально твои любимые, с яблоками и корицей.
Римма открыла глаза и посмотрела на часы. Девять утра. В её единственный выходной, когда можно было поспать.
— Доброе утро, соня, — поприветствовал её Игорь, когда она вошла на кухню. — Мама такие блины напекла — пальчики оближешь!
— Доброе, — Римма потянулась за кофе.
— Кофе вреден для женского здоровья, — тут же отреагировала Валентина Петровна. — Лучше чай с мёдом. У меня есть особенный, монастырский. От всех женских проблем помогает.
Римма молча взяла чашку и налила себе кофе.
— Я тут посмотрела ваши шкафы… — начала свекровь.
— Зачем? — перебила Римма.
— Что значит «зачем»? — удивилась Валентина Петровна. — Помочь хотела. У вас там такой беспорядок! Я всё по полочкам разложила, по цветам. И бельё перестирала. У тебя, Римма, такие странные вещи. Эти джинсы с дырками — выбросить бы надо. И эти прозрачные блузки…
— Валентина Петровна, — Римма поставила чашку на стол, — я просила вас не трогать мои вещи.
— Я не трогала, я помогала, — возразила свекровь. — Ты же работаешь целыми днями, когда тебе убираться? Вот я и подумала…
— Мама хотела как лучше, — вставил Игорь, поглощая очередной блин.
— Я понимаю, — Римма глубоко вдохнула. — Но мне неприятно, когда кто-то роется в моих вещах без разрешения.
— Роется? — Валентина Петровна прижала руку к груди. — Я не роюсь, я порядок навожу. А ты, я смотрю, не очень-то благодарная.
— Мама… — попытался вмешаться Игорь.
— Нет-нет, пусть скажет, — свекровь поджала губы. — Я тут стараюсь, готовлю, убираю, а она недовольна. Что я ещё должна сделать, чтобы заслужить хоть каплю уважения?
Римма поставила чашку и посмотрела прямо в глаза свекрови:
— А почему вы решили, что должны что-то делать, чтобы заслужить моё уважение? И почему я должна что-то делать, чтобы заслужить ваше?
В кухне повисла тишина.
— Это так не работает, Валентина Петровна, — продолжила Римма. — Уважение — это не приз, который мы выдаём друг другу за хорошее поведение. Это базовое человеческое отношение. И часть уважения — это уважение к границам. Я просила вас не трогать мои вещи — это моя граница. Вы её нарушили.
— Какие ещё границы? — возмутилась свекровь. — Я мать Игоря. У матери не может быть границ с собственным ребёнком.
— Может, — твёрдо сказала Римма. — И должны быть. И с ребёнком, и с его женой. И кстати, мы с Игорем тоже не обязаны соответствовать вашим представлениям о правильной жизни. Мы не обязаны заводить детей по вашему расписанию. Мы не обязаны есть определённую еду, носить определённую одежду или жить так, как жили вы.
— Римма… — предупреждающе произнёс Игорь.
— Нет, Игорь, — она повернулась к мужу. — Я молчала достаточно. Полгода каждые выходные твоя мама приезжает к нам без приглашения, перекраивает наш быт и критикует всё, что я делаю. И ты позволяешь ей это.
— Я просто хочу, чтобы все ладили, — Игорь развёл руками.
— Ладить — не значит позволять одному человеку доминировать над другим, — ответила Римма. — Ладить — значит уважать друг друга и искать компромиссы.
Валентина Петровна поднялась из-за стола.
— Я вижу, что лишняя в вашей семье, — процедила она сквозь зубы. — Собирайся, Игорь, поедем ко мне. Там поговорим.
— Никуда я не поеду, мама, — неожиданно твёрдо сказал Игорь. — Римма права. Мы с ней муж и жена, у нас своя семья. И ты должна это уважать.
Римма с удивлением посмотрела на мужа.
— Вот значит как, — Валентина Петровна сняла фартук. — Выбираешь её, а не родную мать.
— Не драматизируй, мама, — вздохнул Игорь. — Никого я не выбираю. Я просто говорю, что Римма имеет право на своё мнение и свои границы. И я тоже.
— Какое ещё мнение? — всплеснула руками свекровь. — Я столько для тебя сделала! Я одна тебя растила, ночей не спала, себе во всём отказывала! А теперь ты говоришь мне о каких-то границах?
— Вот именно это и есть проблема, Валентина Петровна, — вмешалась Римма. — Вы считаете, что раз вы вырастили Игоря, то он теперь вечный должник. Но дети не берут кредит, рождаясь на свет. Это вы решили его родить, это был ваш выбор. И да, вы многим жертвовали, но это не значит, что теперь Игорь обязан жертвовать своей жизнью, чтобы вы чувствовали себя важной.
— Ты… ты… — свекровь задохнулась от возмущения. — Да как ты смеешь говорить со мной таким тоном? Кто ты такая вообще? Пришла в семью и устанавливаешь свои порядки?
— Я его жена, — спокойно ответила Римма. — И я не устанавливаю порядки. Я просто хочу, чтобы вы перестали устанавливать свои.
— Мама, послушай, — Игорь подошёл к матери и взял её за руки. — Мы любим тебя. Правда. Но ты должна понять, что я вырос. У меня своя жизнь. И у Риммы тоже. Мы рады видеть тебя в гостях, но ты не можешь просто приезжать, когда захочешь, и делать всё по-своему.
— То есть я должна просить разрешения, чтобы увидеться с собственным сыном? — горько спросила Валентина Петровна.
— Не разрешения, — мягко сказал Игорь. — Просто спрашивать, удобно ли нам. Уважать наше пространство. Не критиковать каждый шаг Риммы.
— Ясно, — свекровь отвернулась. — Я поняла. Я мешаю вашему счастью.
— Нет, Валентина Петровна, — Римма подошла ближе. — Вы не мешаете. Просто давайте строить отношения по-другому. Не на чувстве долга и вины, а на взаимном уважении. Я не обязана заслуживать вашу любовь, и вы — мою. Но мы можем научиться уважать друг друга.
Свекровь молча вышла из кухни.
Прошёл месяц. Валентина Петровна не звонила и не приезжала. Игорь переживал, но не показывал виду. Римма иногда чувствовала укол совести, но понимала, что всё сделала правильно.
Однажды вечером, когда они с Игорем ужинали, раздался звонок в дверь.
— Ты кого-то ждёшь? — спросил Игорь.
Римма покачала головой.
Игорь пошёл открывать, и через минуту в кухню вошла Валентина Петровна с небольшим пакетом в руках.
— Добрый вечер, — сказала она, нервно теребя ручку пакета. — Я тут мимо проезжала… подумала, может, зайду на чай.
Римма и Игорь переглянулись.
— Конечно, мама, — Игорь поднялся, чтобы обнять её. — Мы как раз ужинаем. Присоединишься?
— Если можно, — неуверенно ответила Валентина Петровна. — Я тут пирог привезла. Но могу и с собой забрать, если не хотите.
— Почему же, — улыбнулась Римма. — Давайте попробуем.
Они сидели за столом, пили чай с пирогом и говорили о погоде, о новостях, о соседях Валентины Петровны. Никто не упоминал прошлую ссору. Но что-то изменилось. Свекровь не делала резких замечаний, не командовала, не лезла с советами. А когда Игорь вышел из кухни, чтобы ответить на звонок, Валентина Петровна неожиданно сказала:
— Я много думала о том, что ты сказала тогда… насчёт границ.
Римма подняла взгляд от чашки.
— И к какому выводу пришли?
— Наверное, ты права, — свекровь смотрела в окно, не на Римму. — Я всю жизнь думала, что раз я мать, то имею право… на всё. На то, чтобы вмешиваться, указывать, требовать. Мне казалось, это и есть забота. Но потом я вспомнила свою свекровь…
Она усмехнулась.
— Я её терпеть не могла. Она тоже всегда учила меня, как жить, как готовить, как Игоря воспитывать. И я поклялась, что не буду такой. А потом стала ещё хуже.
— Вы не хуже, — мягко сказала Римма. — Просто… мы все по-разному понимаем любовь.
Валентина Петровна повернулась к ней:
— Знаешь, я ведь правда хотела как лучше. Я просто боялась, что стану не нужна. Что Игорь забудет обо мне, что… останусь совсем одна.
Римма молчала, давая свекрови выговориться.
— Но ты права, — продолжила Валентина Петровна. — Я не могу требовать, чтобы вы жили по моим правилам. И… — она запнулась, — я хотела бы попробовать по-другому. Если вы позволите.
— Конечно, — кивнула Римма. — Мы будем рады.
— Только не жди, что я сразу изменюсь, — предупредила свекровь. — Старую собаку новым трюкам не научишь.
— Но попробовать стоит, — улыбнулась Римма.
Прошло полгода. Валентина Петровна переехала в Москву — сдала свою квартиру в Ярославле и сняла маленькую студию недалеко от Риммы и Игоря. Теперь она звонила перед тем, как приехать, и старалась не вмешиваться в их жизнь. Иногда у неё это получалось лучше, иногда хуже. Но главное — она пыталась.
Однажды, когда они втроём обедали в парке, Валентина Петровна вдруг спросила:
— А вы не думали… о ребёнке?
Римма напряглась, но свекровь тут же добавила:
— Извини, это не моё дело. Просто спросила.
— Нет, всё в порядке, — ответила Римма. — Вообще-то, мы как раз думаем об этом. Но пока не торопимся.
— Это правильно, — неожиданно согласилась Валентина Петровна. — Ребёнок — это большая ответственность. Нужно быть готовыми.
Игорь удивлённо посмотрел на мать.
— Ты серьёзно, мама? А как же все твои речи про биологические часы?
— Глупости это всё, — махнула рукой свекровь. — Важно не когда, а как. Я вот родила тебя в двадцать два. И что? Всю жизнь боролась за выживание. Ни образования нормального, ни карьеры. Вечно без денег.
Она посмотрела на Римму:
— Я вижу, как ты работаешь, как строишь свою жизнь. Это правильно. А дети… они никуда не денутся. Придут, когда время будет.
Римма не знала, что сказать. Она просто протянула руку и сжала ладонь свекрови.
— Спасибо, Валентина Петровна.
Свекровь смущённо улыбнулась:
— Да ладно тебе. Можешь уже и по имени меня называть. Всё-таки не чужие люди.
— Хорошо… Валя, — Римма улыбнулась в ответ.
Они сидели в парке, грело весеннее солнце, и впервые за долгое время Римма чувствовала, что всё наконец становится на свои места. Не идеально — до идеала было ещё далеко. Но правильно. По-человечески правильно.
А вечером, когда они с Игорем остались одни, он обнял её и прошептал:
— Спасибо.
— За что? — удивилась Римма.
— За то, что не побоялась сказать правду. И маме, и мне. Если бы не ты, мы бы так и жили в этом замкнутом круге вины и обид. А теперь… — он посмотрел в окно, где виднелись огни города, — теперь я чувствую, что мы наконец стали настоящей семьёй. Все мы.
Римма прижалась к мужу. Она понимала, что впереди ещё много разговоров, ссор, примирений. Что Валентина Петровна не изменится полностью, что будут срывы и возвращения к старым паттернам. Но теперь у них был фундамент — взаимное уважение и честность. А значит, они справятся.
— Знаешь, — сказала она, — может, и правда пора подумать о ребёнке.
Игорь улыбнулся:
— Думаешь?
— Думаю, — кивнула Римма. — Но по нашим правилам. Не потому, что кто-то ждёт или требует. А потому, что мы сами этого хотим.
Игорь поцеловал её в висок:
— Только так и должно быть.
За окном начинался дождь — точно такой же, как в тот день полгода назад, когда Римма стояла у окна с чашкой остывшего кофе. Но теперь этот дождь не казался ей тяжёлым и мрачным. Скорее — очищающим. Смывающим всё ненужное и оставляющим только то, что по-настоящему важно.
