Вера застыла, словно её окатили ледяной водой. Руки, только что разложившие на столе свежую скатерть цвета весенней зелени, безвольно повисли. Её муж, Андрей, с которым они прожили почти одиннадцать лет, стоял в дверном проёме кухни — высокий, плечистый, с едва наметившимся брюшком сорокалетнего мужчины. Его лицо, обычно располагающее, с морщинками-лучиками у глаз от частых улыбок, сейчас было каменным.
— Что? — только и смогла выдавить Вера, нелепо прижимая к груди полотенце, которым собиралась протереть посуду.
— Я сказал, что развожусь с тобой. Через неделю сюда приедет моя любимая, так что будь добра, съезжай, — повторил Андрей буднично, словно говорил о планах на выходные.
— Ты шутишь? — Вера нервно улыбнулась, но улыбка замерла на губах, когда она заметила холодное выражение его глаз.
— Какие уж тут шутки. Я встретил другую женщину. Её зовут Марина, она бухгалтер на нашем новом объекте. Между нами всё серьёзно.
Вера медленно опустилась на стул, ноги вдруг стали ватными. Впервые за одиннадцать лет совместной жизни она по-настоящему испугалась мужа — не его самого, а этой новой, незнакомой интонации в голосе. Он говорил, как будто зачитывал инструкцию к бытовому прибору — равнодушно и отстранённо.
— Но… мы же собирались на следующей неделе к твоей маме на юбилей… — пролепетала она, цепляясь за реальность, которая на глазах рассыпалась в прах.
Андрей раздражённо взмахнул рукой:
— К маме я поеду один. Нечего ей пока знать. Потом всё объясню. Ладно, я не буду настаивать, чтобы ты съехала прямо сейчас. У тебя есть неделя. Можешь пока поискать квартиру.
Он развернулся и вышел из кухни, оставив жену в оцепенении. Вера услышала, как в прихожей хлопнула входная дверь. Вот так просто? Одиннадцать лет брака, и всё? «Я встретил другую женщину, съезжай»?
— Да ты очумел?! — Людмила Петровна, мать Андрея, стояла посреди гостиной в их с сыном квартире, уперев руки в бока. Её крупная фигура, затянутая в цветастое платье, казалось, заполнила собой всё пространство. — Ты в своём уме вообще, а?
Андрей поморщился. Приезд к матери на юбилей без жены вызвал именно ту реакцию, которой он опасался. Стоило ему переступить порог, как Людмила Петровна потребовала объяснений.
— Мам, это моя жизнь, я сам разберусь, — буркнул он, пытаясь протиснуться мимо матери к кухне.
— Стоять! — прогремела Людмила Петровна, преграждая путь сыну. Её лицо, обрамлённое крашеными в каштановый цвет волосами, побагровело от возмущения. — Это что за новости такие? Верочка мне позвонила сегодня утром, рыдает в трубку, говорит, ты её выгоняешь из дома! Это правда?
Андрей резко остановился и с досадой выдохнул:
— Зачем она тебе позвонила? Я же просил…
— Ах ты, паршивец! — Людмила Петровна всплеснула руками. — Значит, правда! И не стыдно тебе? Да что на тебя нашло, сынок? Верочка — золото, а не женщина!
— Мама, я не обсуждаю это. Я встретил другую женщину. С Верой у нас давно всё… не так.
— Что не так? Что?! — Людмила Петровна наступала на сына, тыча пальцем ему в грудь. — Одиннадцать лет она с тобой прожила, всю душу в тебя вложила! Когда у тебя спина прихватила, кто с тобой по больницам таскался? Когда ты без работы сидел, кто вас обоих кормил на свою учительскую зарплату? А когда ты запил с горя, кто тебя из этой ямы вытаскивал? Вера! А ты, неблагодарный, теперь хочешь её выставить, как кошку?!
Андрей упрямо отвёл взгляд:
— Мам, ты не понимаешь. Я полюбил другую женщину. С Мариной у меня всё по-другому. Она… она понимает меня.
— А-а-а, — протянула Людмила Петровна с ехидцей, — понимает она его! А ну-ка, расскажи матери об этой… понимающей!
Андрей нехотя начал говорить. Марина работала бухгалтером в фирме, с которой его строительная компания заключила контракт. Они познакомились три месяца назад на совещании. Ей тридцать два, она разведена, детей нет. Всё закрутилось быстро — встречи после работы, романтические ужины, страстные ночи в гостиницах.
— Я чувствую себя с ней живым, понимаешь? — Андрей говорил уже с воодушевлением, не замечая, как мать закатывает глаза. — С Верой всё стало таким… предсказуемым, серым. А с Мариной я снова молодой!
— Значит, молодой? — ядовито переспросила Людмила Петровна. — А что эта Марина твоя знает о тебе, кроме того, что ты большой начальник и у тебя трёхкомнатная квартира?
— Мам, не начинай, — поморщился Андрей.
— Она знает, что ты храпишь так, что стены трясутся? Что у тебя гастрит и тебе нельзя острое? Что ты, когда нервничаешь, можешь полбутылки коньяка выдуть, а потом двое суток отходить? — Людмила Петровна не унималась. — Знает она, что ты, как стемнеет, боишься один в лес ходить с детства? А что ты, когда простудишься, хуже маленького ребёнка капризничаешь?
— Перестань, мама! — рявкнул Андрей. — Ты специально всё в чёрном цвете рисуешь! Да, я не идеален, и что с того? Марина принимает меня таким, какой я есть!
Людмила Петровна расхохоталась, но смех её был невесёлым:
— Принимает она! Как же! Она ещё не видела тебя настоящего. Ей пока только конфетно-букетная версия досталась. А как увидит во всей красе — сразу примет, ага!
Андрей отмахнулся от матери и прошёл на кухню. Людмила Петровна, тяжело вздохнув, последовала за ним.
— Сынок, послушай мать. Все мужики через это проходят. Кризис среднего возраста, вскружила голову молодая девка — это пройдёт. А семью ломать — последнее дело.
— Мам, я всё решил. В эту субботу Марина переезжает ко мне. Вера уже съезжает, нашла какую-то съёмную комнату.
Людмила Петровна опустилась на стул и покачала головой:
— И ты вот так просто выгоняешь Веру из дома, который вы вместе купили, на который она свою долю от продажи бабушкиной квартиры отдала?
Андрей замялся:
— Я… я ей компенсирую потом, когда с деньгами лучше будет.
— Ага, «потом», — Людмила Петровна скривилась. — Знаю я это «потом». Значит так, сынок. Если ты и правда решил всё это натворить, то изволь Верочке её долю вернуть. Немедленно!
— Мам, у меня сейчас нет таких денег! — взорвался Андрей. — Все в бизнес вложены, сама знаешь!
Людмила Петровна поднялась со стула и прошла к серванту. Открыв ящик, она достала шкатулку, а из неё — несколько ювелирных украшений и сберкнижку.
— Вот, — она положила всё на стол перед сыном. — Здесь мои сбережения на похороны и золото, что твой отец мне дарил. Продашь — будут деньги на первое время для Веры. И оформи на неё хотя бы однушку, понял? Это моё условие!
Андрей опешил:
— Мама, ты что? Это же твоё, на чёрный день отложенное!
— А у Верочки он уже настал, этот чёрный день, — отрезала Людмила Петровна. — И запомни: если ты этого не сделаешь, я тебя знать не хочу. Ты мне не сын.
Марина переехала к Андрею в субботу, как и планировалось. Высокая, стройная, с ухоженными белокурыми волосами до плеч и тонкими чертами лица, она держалась с достоинством, расставляя свои вещи на полках, которые ещё неделю назад занимала Вера.
— Милый, а эту посуду можно выбросить? — спросила она, морща точёный носик и разглядывая старый сервиз в серванте. — Она такая… старомодная.
— Нет! — слишком резко ответил Андрей, и Марина удивлённо подняла тонкие брови. — То есть… это мамин подарок. На новоселье ещё.
— Ах, ну ладно, — пожала плечами Марина. — Тогда я поставлю её подальше. Моя посуда из ИКЕА будет смотреться современнее.
Вечером они открыли бутылку вина, чтобы отпраздновать начало совместной жизни. Марина приготовила ужин — замысловатый салат с рукколой и креветками и пасту с морепродуктами. Всё было красиво, вкусно, но…
— Тебе не нравится? — спросила Марина, заметив, что Андрей почти не притронулся к еде.
— Нет-нет, всё отлично, просто… — он замялся. — У меня гастрит, мне нельзя острое, а эти специи…
— Ой, прости! — воскликнула Марина. — Я не знала. Почему ты мне раньше не сказал?
Андрей смущённо улыбнулся:
— Как-то к слову не пришлось.
Ночью Андрей не мог уснуть. Непривычный запах духов Марины, её тихое дыхание рядом — всё казалось таким чужим. Он лежал, глядя в потолок, и неожиданно для себя думал о Вере. Где она сейчас? Как устроилась в съёмной комнате? Снятся ли ей кошмары, от которых она всегда просыпалась с криком, и он обнимал её, шепча: «Всё хорошо, я рядом»?
Утро выдалось пасмурным. Андрей проснулся от звука льющейся воды — Марина принимала душ в их маленькой ванной. Перевернувшись на другой бок, он нащупал на тумбочке телефон — семь пропущенных от матери. Вздохнув, он набрал её номер.
— Алло, мам?
— Ну что, доволен? — без приветствия начала Людмила Петровна. — Выставил Верочку, да? Теперь с этой своей… бухгалтершей развлекаешься?
— Мам, ну перестань, — устало ответил Андрей. — Я же выполнил твоё условие. Продал твои драгоценности, добавил своих денег, вчера Вере перевёл. Она, кстати, брать не хотела.
— Ещё бы она хотела! — фыркнула Людмила Петровна. — Она не из-за денег с тобой жила, д.у.р.е.н.ь ты эдакий!
Андрей поморщился:
— Мам, давай не будем. Как твоё здоровье? Давление в норме?
Этот вопрос неожиданно заставил Людмилу Петровну расплакаться:
— Какое к чёрту давление! Я места себе не нахожу, всё из рук валится! Верочка мне как дочь родная, а ты…
Андрей почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Да, мать всегда любила Веру, они сразу нашли общий язык, несмотря на разницу в возрасте. Вера часто ездила к свекрови просто так, без повода — помочь с огородом, привезти продукты, а то и просто поговорить по душам.
— Мам, она же не померла, ей богу же — попытался отшутиться Андрей. — Вы можете видеться.
— Вот ты … — отрезала Людмила Петровна. — Конечно, будем видеться. Я вот что скажу: я приеду на следующей неделе. Хочу на твою новую пассию посмотреть.
— Мам, может, не надо? — испугался Андрей. — Ты же устраивать скандал будешь…
— Не волнуйся, скандалить не буду. Просто посмотрю, что за краля такая, из-за которой ты семью разрушил.
Визит Людмилы Петровны был назначен на следующую субботу. Всю неделю Андрей нервничал, предупреждая Марину, что мать может быть… сложной. Марина только смеялась:
— Милый, не переживай! Я умею находить общий язык с людьми. К тому же, я приготовлю что-нибудь особенное — путь к сердцу свекрови лежит через её желудок!
В пятницу вечером Андрею позвонила Вера. Первый раз за две недели после расставания.
— Привет, — её голос звучал тихо и неуверенно. — Прости, что беспокою. Ты не мог бы зайти в наш… то есть в твой подвал? Там остались коробки с моими старыми вещами. Мне бы забрать их.
— Конечно, — торопливо ответил Андрей, чувствуя странное волнение от звука её голоса. — Когда тебе удобно?
— Может, в воскресенье? После обеда?
— Давай. Я буду дома.
Повесив трубку, Андрей обнаружил, что Марина стоит в дверях кухни, скрестив руки на груди.
— Это она звонила? — спросила Марина, и в её голосе прорезались холодные нотки. — Твоя бывшая?
— Да, ей нужно забрать вещи из подвала, — ответил Андрей, стараясь говорить буднично.
— В воскресенье? Но мы же собирались поехать в ИКЕА за новой мебелью!
— Мы можем поехать утром, а Вера придёт после обеда, — предложил Андрей.
Марина поджала губы:
— Знаешь, мне не нравится, что она будет приходить сюда. Это теперь наш дом, а не её. Пусть попросит кого-нибудь другого помочь ей с вещами. Или пусть приходит, когда тебя нет дома. Я открою.
Андрей нахмурился:
— Нет, это не обсуждается. Я сам помогу ей с вещами. Это моя обязанность.
— Твоя обязанность теперь — быть со мной! — повысила голос Марина. — Я не хочу делить тебя с твоим прошлым.
Андрей впервые видел её такой — с искажённым от злости лицом, с пятнами на щеках. Куда делась его холодная красавица с идеальными манерами?
Суббота выдалась напряжённой. Людмила Петровна приехала ровно в полдень, нагруженная сумками с деревенскими гостинцами — банками с соленьями, свежими яйцами, творогом. Марина встретила её с натянутой улыбкой, а Людмила Петровна, едва переступив порог, принялась рассматривать новую избранницу сына с нескрываемым любопытством.
— Так это ты, значит, та самая Марина? — без обиняков начала она, присаживаясь за стол на кухне. — Из-за которой мой сын одиннадцать лет брака коту под хвост пустил?
— Мама! — одёрнул её Андрей, но Людмила Петровна только рукой махнула.
— Что «мама»? Я правду говорю. Вы, милочка, хоть знаете, от какой женщины вы моего сына увели?
Марина, сохраняя внешнее спокойствие, поставила на стол чашки для чая:
— Людмила Петровна, я понимаю ваши чувства. Но поверьте, у нас с Андреем всё серьёзно. Мы любим друг друга.
— Любите? — Людмила Петровна скептически хмыкнула. — А вы знаете, что мой сын, когда нервничает, может запить на неделю? И что храпит он так, что стены трясутся? А ещё у него аллергия на цитрусовые — апельсины с мандаринами есть не может, сыпью покрывается. И знаете ли вы, что он панически боится высоты? На третьем этаже на балкон выйти не может — ноги подкашиваются.
Марина растерянно посмотрела на Андрея:
— Это правда? Про аллергию и высоту?
Андрей смущённо кивнул:
— Да, есть такое…
— И это ещё не всё! — Людмила Петровна разошлась не на шутку. — Он, когда заболеет, становится совершенно невыносимым! Нытик, каких поискать. Вера его, бывало, с ложечки кормила, как ребёнка малого, когда он с температурой валялся.
Марина нервно поправила волосы:
— Что ж, у всех есть свои особенности. Я уверена, что мы с Андреем справимся с любыми трудностями.
— Да-да, — ехидно протянула Людмила Петровна, отхлёбывая чай. — В теории все храбрые. А вот Верочка наша на деле доказала, что умеет держать удар. Сколько они с Андрюшей всего пережили! И когда он без работы сидел, и когда бизнес свой начинал и прогорел в первый раз, и когда пил горькую с горя…
— Мама, хватит! — не выдержал Андрей. — Зачем ты всё это рассказываешь?
— А чтобы знала, на что идёт, — невозмутимо ответила Людмила Петровна и повернулась к Марине. — Вы, деточка, сейчас влюблены, всё у вас розово и прекрасно. Но семья — это не только медовый месяц. Это ещё и болезни, и кризисы, и трудности. Вера всё это прошла с моим сыном, и я её за это уважаю, как родную дочь. А вы… поживём — увидим.
После чая Людмила Петровна попросила показать ей квартиру. Проходя по комнатам, она то и дело останавливалась у каких-то вещей, рассказывая их историю:
— А вот этот торшер мы с Верочкой на барахолке нашли, она его сама отреставрировала. А эту полочку для книг Андрюша сам делал, Вера его научила — ручки у неё золотые, всё умеет.
К вечеру Марина выглядела измученной. Когда Людмила Петровна, наконец, засобиралась домой, она с облегчением вздохнула.
— Я провожу маму до остановки, — сказал Андрей, помогая матери надеть пальто.
— Конечно-конечно, — кивнула Марина с натянутой улыбкой. — Было очень приятно познакомиться, Людмила Петровна.
— Взаимно, деточка, — ответила та тоном, не оставлявшим сомнений в обратном.
На улице Андрей набросился на мать:
— Мама, зачем ты устроила этот допрос? Ты специально пыталась выставить меня в невыгодном свете!
Людмила Петровна остановилась и серьёзно посмотрела на сына:
— Я просто рассказала правду о тебе. Если твоя новая избранница действительно тебя любит, она примет тебя со всеми твоими недостатками. Если нет… что ж, тогда тебе лучше узнать об этом сейчас, а не через год, когда вы проиграете всё, что имеете.
Андрей промолчал. Мать, как всегда, била не в бровь, а в глаз.
Когда Андрей вернулся домой, Марина сидела на кухне, задумчиво вертя в руках бокал с вином.
— Твоя мать — настоящий танк, — сказала она без улыбки. — Теперь я понимаю, в кого ты такой упрямый.
— Прости за сегодняшний цирк, — вздохнул Андрей, присаживаясь напротив. — Она всегда была… прямолинейной.
— Дело не в прямолинейности, — покачала головой Марина. — Она явно на стороне твоей бывшей. И, похоже, у вас с Верой была не такая уж радужная жизнь, как ты мне рассказывал.
Андрей отвёл глаза:
— У всех бывают трудности.
— Да, но ты говорил, что у вас была «скучная, пресная жизнь». А по рассказам твоей матери выходит, что вы пережили целую драму с безработицей, ал.ко.го.лиз.мом и чёрт знает чем ещё!
— Я не ал.ко.го.лик! — вспыхнул Андрей. — Да, был тяжёлый период, когда бизнес прогорел. Я запил, но быстро взял себя в руки.
— С помощью Веры, я так понимаю, — холодно заметила Марина. — Твоя мать не преминула трижды упомянуть, как она тебя из этой ямы вытаскивала.
Они поссорились в тот вечер — впервые с начала их отношений. Марина кричала, что не подписывалась быть сиделкой при капризном мужчине с кучей проблем. Андрей огрызался, что она слишком серьёзно воспринимает рассказы его матери. В итоге Марина ушла ночевать к подруге, хлопнув дверью.
Утром в воскресенье Андрей проснулся с головной болью. Марина так и не вернулась, лишь прислала сообщение, что ей нужно время подумать. Он бесцельно бродил по квартире, то и дело натыкаясь взглядом на вещи, которые напоминали о Вере — фотографии в рамках (Марина убрала их в ящик, но Андрей достал), плед, который она связала долгими зимними вечерами, кружку с надписью «Любимому мужу».
В обед раздался звонок в дверь. Вера стояла на пороге — похудевшая, с тёмными кругами под глазами, но аккуратно одетая и причёсанная.
— Привет, — тихо сказала она. — Я за вещами.
— Проходи, — Андрей посторонился, пропуская её в квартиру. — Как ты? Как устроилась?
— Нормально, — Вера сняла куртку и аккуратно повесила её на вешалку — так знакомо, так привычно. — Комната хорошая, хозяйка добрая. На работе всё по-прежнему.
Они спустились в подвал. Андрей помог ей достать коробки со старыми вещами, книгами, фотоальбомами. Поднявшись обратно в квартиру, Вера остановилась, оглядываясь:
— А где… твоя Марина?
— У подруги, — буркнул Андрей. — Мы… поссорились.
Вера ничего не сказала, лишь едва заметно кивнула.
— Людмила Петровна вчера приезжала? — спросила она, перебирая содержимое одной из коробок.
— Да, — Андрей усмехнулся. — Устроила нам настоящий допрос с пристрастием.
Вера улыбнулась, и на мгновение её лицо осветилось той живой, тёплой улыбкой, которую Андрей так хорошо знал:
— Могу себе представить. Она звонила мне вчера вечером, хвасталась, как «поставила эту выскочку на место».
— Она тебе звонит? — почему-то удивился Андрей.
— Конечно, — пожала плечами Вера. — Мы же дружим. Я к ней на следующих выходных собираюсь, помочь с огородом.
Андрей смотрел на жену — бывшую жену — и вдруг поймал себя на мысли, что скучает по ней. По её голосу, по запаху волос, по домашней одежде, в которой она ходила по квартире. Эта Вера, стоящая перед ним — собранная, сдержанная — казалась чужой, хотя и безумно знакомой одновременно.
— Как твоя спина? — неожиданно спросила Вера, поднимая взгляд от коробки. — Не беспокоит?
— Иногда ноет, особенно когда погода меняется, — ответил Андрей, снова удивляясь. Марина ни разу не спросила о его здоровье за всё время их отношений.
— Не забывай мазь втирать, — Вера на мгновение нахмурилась, как делала всегда, когда о чём-то беспокоилась. — Ту, что в синей баночке, на нижней полке в ванной.
— Она кончилась, — признался Андрей. — Я хотел купить, но забыл название.
Вера вздохнула и полезла в свою сумку:
— Я так и думала. Вот, держи, — она протянула ему точно такую же синюю баночку. — Купила тебе новую, на всякий случай.
Их пальцы соприкоснулись при передаче, и Андрея словно током пронзило. Одиннадцать лет. Одиннадцать лет эти руки заботились о нём, лечили, готовили, обнимали. Он так привык к этой заботе, что принимал её как должное, не замечая и не ценя.
— Спасибо, — хрипло сказал он, пряча баночку в карман. — Очень… заботливо с твоей стороны.
Вера окинула взглядом квартиру, задержавшись на новых диванных подушках, которые купила Марина вместо сшитых когда-то самой Верой.
— Что ж, я, пожалуй, пойду, — сказала она, взяв самую лёгкую из коробок. — За остальными потом заеду, если можно.
— Погоди, я помогу донести до такси, — спохватился Андрей.
— Не нужно, я на автобусе, — покачала головой Вера. — До остановки сама дойду.
— Нет-нет, так не пойдёт, — возразил Андрей. — Давай я вызову такси и помогу с коробками. Это меньшее, что я могу сделать.
Он сам удивился твёрдости своего голоса. Вера помедлила, затем кивнула:
— Хорошо, если тебе не сложно.
Пока они ждали такси, Андрей заварил чай. Они сидели на кухне, молча, словно чужие люди, хотя за этим самым столом раньше часами разговаривали обо всём на свете.
— Ты уже подала на развод? — спросил Андрей, не глядя на Веру.
— Нет ещё, — она покачала головой. — Времени не было. Но на следующей неделе займусь.
— А… почему ты вернула деньги, которые я перевёл? — снова спросил он. — Это твоя честная доля от квартиры.
Вера поставила чашку на стол:
— Потому что я не торговала нашими отношениями. Я выходила за тебя замуж не ради денег или жилплощади, Андрей.
Её голос звучал спокойно, но в нём была такая горечь, что Андрею стало стыдно. Он вдруг с кристальной ясностью осознал, насколько больно сделал ей своим предательством.
— Вера, я… — начал он, не зная, что сказать дальше.
— Не надо, — она подняла руку, останавливая его. — Давай без оправданий. Ты влюбился, это случается. Жаль только, что ты не нашёл в себе мужества сказать мне всё честно, до того как… — она замолчала, глубоко вздохнув. — Впрочем, уже неважно.
Телефон Андрея звякнул сообщением — приехало такси. Андрей помог Вере донести коробки, уложить их в багажник. Уже перед тем, как сесть в машину, она обернулась:
— Спасибо за помощь. И… береги себя, ладно?
Что-то в её тоне, в глазах, полных неподдельной заботы, сдавило Андрею горло. Он кивнул, не в силах выговорить ни слова.
Такси уехало, а он ещё долго стоял на улице, глядя ему вслед и сжимая в кармане синюю баночку с лечебной мазью.
Марина не вернулась ни в тот день, ни на следующий. Она позвонила во вторник вечером и сказала, что ей нужно серьёзно поговорить. Они встретились в кафе недалеко от его дома.
— Я всё обдумала, — сразу начала Марина, едва они сели за столик. — И решила, что нам нужно взять паузу.
Андрей смотрел на неё — идеально накрашенные губы, холодные глаза, отстранённый вид — и вдруг понял, что не чувствует ни боли, ни разочарования. Только усталость.
— Почему? — спросил он больше из вежливости.
— Потому что я не готова к… такому, — Марина поморщилась. — Всей этой твоей семейной драме с бывшей женой, свекровью, которая меня терпеть не может. И, если честно, после разговора с твоей матерью я поняла, что мы слишком мало знаем друг о друге. Я не подписывалась на «муж с проблемами в поисках новой сиделки».
— Я никогда не искал сиделку, — спокойно ответил Андрей. — И никогда не скрывал своих… особенностей.
— Не лги хотя бы сейчас, — фыркнула Марина. — Три месяца ты изображал из себя успешного, уверенного мужчину без единой проблемы. А теперь выясняется, что у тебя полный букет — от храпа до ал.ко.го.лиз.ма!
— Я не ал.ко.го.лик, — автоматически поправил Андрей. — У меня был тяжёлый период.
— Неважно, — отмахнулась Марина. — Суть в том, что я не готова к таким сложностям. Я хотела начать всё с чистого листа, а не разгребать последствия твоего прошлого брака.
Она говорила ещё что-то — о планах, о надеждах, которые она возлагала на их отношения, но Андрей уже не слушал. Внезапно он понял, что Марина никогда не интересовалась им по-настоящему. Ей нравился образ, который он создал, маска, которую носил на их свиданиях. А настоящего его — с болячками, страхами, слабостями — она видеть не хотела.
— Так что я заберу свои вещи и съеду, — закончила Марина. — Надеюсь, ты понимаешь, что так будет лучше для нас обоих.
Андрей кивнул. Они расплатились и вышли из кафе. На улице уже стемнело, моросил мелкий дождь. Они дошли до его подъезда, и Марина сказала, что заедет за вещами завтра, когда его не будет дома — ей так будет проще.
Поднимаясь в пустую квартиру, Андрей чувствовал странное облегчение. Он включил свет, прошёл на кухню, налил себе чая и достал телефон. После недолгих колебаний набрал номер матери.
— Ты была права, — сказал он вместо приветствия. — Она меня бросила.
Людмила Петровна помолчала, потом вздохнула:
— Как ты?
— Нормально, — удивлённо ответил Андрей, понимая, что не лжёт. — Даже легче как-то стало.
— Значит, не любил ты её по-настоящему, — заключила мать. — Любовь — это не только радость, сынок. Это ещё и боль, и забота, и ответственность.
— Да, мам, я понял, — тихо сказал Андрей. — Слишком поздно, но понял.
— Ничего не поздно, пока ты жив, — философски заметила Людмила Петровна. — Приезжай в выходные, поговорим. Я пирог испеку, твой любимый.
— С яблоками и корицей? — невольно улыбнулся Андрей.
— С яблоками и корицей, — подтвердила мать. — И это… Верочка тоже приедет, огород помогать перекапывать. Ты не против?
Андрей закрыл глаза, представляя Веру с лопатой в руках, с растрёпанными волосами, в старом сарафане для дачи. Сердце болезненно сжалось.
— Не против, — ответил он, удивляясь, как сильно хочет её увидеть.
Дождь лил с самого утра, превращая дорожки на участке Людмилы Петровны в грязное месиво. Андрей приехал раньше условленного времени, промок, пока добирался от автобусной остановки, и теперь сидел на кухне, кутаясь в старый отцовский свитер, который мать достала ему из шкафа.
— Хорошо, что я сегодня огород перекапывать не позвала, — говорила Людмила Петровна, гремя посудой у плиты. — Какая работа в такой ливень? Так что пирог будем есть, чай пить, разговоры разговаривать.
— А Вера… приедет? — стараясь говорить небрежно, спросил Андрей.
— Конечно, приедет, — мать бросила на него быстрый взгляд через плечо. — Обещала к обеду быть.
Андрей кивнул, ощущая странное волнение. За прошедшую неделю он много думал о своей жизни, о том, что случилось с его браком. И приходил к неутешительным выводам — это он, а не их отношения, стал «пресным и предсказуемым». Вера всегда была рядом, поддерживала, верила в него, а он… он просто принимал это как должное, не ценил, не замечал.
— Что делать-то будешь? — спросила вдруг Людмила Петровна, ставя перед ним чашку с чаем.
— В каком смысле? — не понял Андрей.
— С жизнью своей, — пояснила мать, присаживаясь напротив. — Вот выгнал жену, привёл новую бабу, та тебя бросила. И что дальше?
Андрей покрутил в руках чашку:
— Не знаю. Жить, наверное.
— Эх, сынок, — покачала головой Людмила Петровна. — Пока ты не разберёшься, чего на самом деле хочешь, так и будешь по кругу ходить.
Она хотела сказать что-то ещё, но в этот момент раздался стук в дверь. Людмила Петровна поднялась:
— Вот и Верочка. Точная, как часы.
Андрей вдруг занервничал, почувствовал, как вспотели ладони. Он слышал, как мать открывает дверь, как они с Верой о чём-то тихо разговаривают в прихожей. Потом шаги, и вот она входит на кухню — мокрая от дождя, раскрасневшаяся от холода, с пакетом в руках.
— Привет, — сказала Вера, увидев его, и слегка замялась. — Я не знала, что ты уже здесь.
— Ливень с утра, автобусы плохо ходят, вот он и приехал пораньше, — затараторила Людмила Петровна, забирая у Веры мокрый плащ. — Иди переоденься, я тебе твой халат оставила в спальне.
Вера кивнула и вышла. Андрей посмотрел на мать с подозрением:
— Почему у тебя для неё халат припасён?
— А она часто у меня остаётся, когда поздно засиживаемся, — пожала плечами Людмила Петровна. — Что тут такого?
Вера вернулась через несколько минут, переодетая в синий халат. Волосы она собрала в небрежный пучок, и несколько прядей выбились, обрамляя лицо. Без макияжа, такая домашняя и родная, она показалась Андрею удивительно красивой.
— Я тесто для пельменей привезла, — сказала Вера, обращаясь к Людмиле Петровне. — И фарш сделала, как вы любите, со специями.
— Умница, — расцвела Людмила Петровна. — Давайте-ка вместе лепить, веселее будет. Андрюша, подвинься, дай Вере сесть.
Они занялись пельменями. Вера раскатывала тесто тонким слоем, ловко вырезала кружочки стаканом, Андрей накладывал начинку, а Людмила Петровна защипывала края. Работа спорилась, и скоро на столе выросла целая гора пельменей.
— Хороши работнички, — похвалила Людмила Петровна. — Половину сварим, половину заморозим. Верочка, милая, достань тарелки большие из серванта, а ты, Андрюша, поставь воду на плиту.
Она ловко маневрировала между ними, создавая ситуации, где они вынуждены были соприкасаться, работать рядом. Андрей сначала напрягался, но постепенно расслабился, поймав себя на мысли, что ему комфортно. Впервые за долгое время по-настоящему комфортно.
За обедом разговор тёк легко, они обсуждали новости, общих знакомых, погоду. Людмила Петровна рассказывала смешные истории из своей молодости, Вера делилась школьными новостями — она работала учителем литературы в старших классах.
— А у тебя как дела на работе? — спросила она вдруг Андрея. — Тот проект с торговым центром движется?
Андрей удивился, что она помнит о его делах.
— Да, почти закончили. Сдаём через месяц.
— Здорово, — улыбнулась Вера. — Ты же столько сил в него вложил. Я рада, что всё получилось.
В её словах не было и тени фальши, только искреннее участие. Андрей вдруг понял, что Марина никогда не интересовалась его работой, никогда не спрашивала о проектах, о трудностях, с которыми он сталкивался.
После обеда Людмила Петровна вдруг спохватилась:
— Ох, я же обещала соседке Зинаиде зайти, у неё кот заболел, надо лекарство занести. Вы тут пока без меня чайку попейте с пирогом. Я быстро.
И, накинув плащ, выскочила за дверь, оставив их вдвоём. Повисла неловкая пауза.
— Она специально ушла, да? — нервно усмехнулась Вера.
— Похоже на то, — кивнул Андрей. — Мама всегда была… изобретательной.
Вера улыбнулась, и в уголках её глаз появились знакомые морщинки. Андрей поймал себя на мысли, что хочет прикоснуться к ним.
— Как ты? — спросил он, отводя взгляд.
— Нормально, — Вера пожала плечами. — Работаю, живу. А ты? Как твоя… Марина?
Андрей вздохнул:
— Ушла. После маминого визита решила, что я «слишком проблемный».
— Прости, — тихо сказала Вера, и в её голосе не было злорадства, только сочувствие.
— Не стоит, — покачал головой Андрей. — Это к лучшему. Знаешь, я многое понял за эти недели. О себе, о нас… о том, как всё испортил.
Вера молчала, глядя в окно, за которым всё так же лил дождь.
— Вера, — Андрей набрал воздуха в грудь. — Я был и.д.и.о.т.о.м. Принимал всё как должное, не ценил то, что имел. Ты… ты лучшее, что было в моей жизни, а я этого не видел.
Она повернулась к нему, в глазах стояли слёзы:
— Зачем ты это говоришь, Андрей? Что ты хочешь от меня услышать?
— Ничего, — он покачал головой. — Просто хочу, чтобы ты знала: я осознал свою ошибку. И… я скучаю по тебе. Очень.
Вера отвернулась, утирая слёзы:
— Мне пора. Передай маме, что я… что мне нужно было уйти.
Она поднялась, направилась в спальню переодеваться. Андрей сидел, не зная, что делать. Когда Вера вернулась в своей одежде, он встал:
— Я провожу тебя до остановки. Там ливень.
— Не надо, у меня зонт, — покачала головой Вера.
— Я настаиваю, — твёрдо сказал Андрей. — И это не обсуждается.
Что-то в его тоне заставило Веру замолчать и кивнуть.
Они шли под одним зонтом, соприкасаясь плечами. Дождь усилился, дорожки раскисли, и Андрей взял Веру за руку, помогая перепрыгивать через лужи. Её ладонь была тёплой и такой знакомой.
На остановке было пусто — в такую погоду мало кто решался выходить из дома. Они стояли под навесом, ожидая автобуса, и молчали, но это молчание уже не было неловким.
— Вера, — наконец сказал Андрей, решившись. — Я понимаю, что не имею права просить, но… могу я позвонить тебе? Просто поговорить?
Она долго смотрела на него, словно пытаясь разглядеть что-то в его глазах. Потом медленно кивнула:
— Можешь. Но я ничего не обещаю, Андрей. Ты сильно меня ранил.
— Я знаю, — тихо сказал он. — И не буду торопить. Просто… дай мне шанс всё исправить. Если не как муж, то хотя бы как друг.
В этот момент показался автобус. Вера посмотрела на него, потом снова на Андрея:
— Я подумаю. А сейчас мне пора.
Она поднялась в автобус, заняла место у окна. Андрей стоял под дождём, не чувствуя, как вода заливает воротник, и смотрел ей вслед, пока автобус не скрылся за поворотом.
— Терпение, сынок, и труд всё перетрут, — говорила Людмила Петровна, наливая чай. Прошло уже два месяца с того дождливого дня. Андрей приезжал к матери каждые выходные, и всё чаще «случайно» заставал там Веру. — Ты её с копыт сбил своим предательством, такие раны быстро не заживают.
— Я знаю, мам, — вздыхал Андрей. — Я не тороплю. Мы просто… общаемся.
Они действительно общались — сначала по телефону, потом стали встречаться в кафе, в парке. Говорили обо всём — о работе, о книгах, о планах. Постепенно скованность уходила, Вера снова начала улыбаться в его присутствии, а однажды даже позволила взять себя за руку, когда они гуляли по набережной.
— Я до сих пор люблю тебя, — сказал он ей в тот вечер. — И всегда любил, просто забыл об этом.
Вера не ответила, но руку не отняла.
— Я знаю, что не заслуживаю второго шанса, — продолжал Андрей. — Но если ты когда-нибудь решишь, что готова его дать… я буду ждать. Сколько потребуется.
Прошло полгода. Людмила Петровна снова собирала гостей на свой день рождения. Андрей приехал пораньше, помочь с приготовлениями. Накрывая стол, он то и дело поглядывал на часы.
— Не волнуйся ты так, — усмехалась мать. — Приедет твоя Верочка, никуда не денется.
— Я не волнуюсь, — неубедительно возражал Андрей.
Когда в дверь позвонили, он чуть не уронил тарелку. Людмила Петровна, качая головой, пошла открывать. На пороге стояла Вера с большим букетом цветов и тортом.
— С днём рождения, мама Люда! — она обняла Людмилу Петровну свободной рукой.
— Спасибо, доченька, — растрогалась та. — Проходи скорее, Андрюшка уже все глаза просмотрел, тебя ожидаючи.
Вера улыбнулась и прошла на кухню. Увидев Андрея, она на мгновение замерла, словно решаясь на что-то, а потом подошла и легко поцеловала его в щёку:
— Привет.
— Привет, — выдохнул он, чувствуя, как сердце стучит где-то в горле.
За праздничным столом Вера сидела рядом с ним. Их руки иногда соприкасались, когда они тянулись за блюдами, и каждый раз по телу Андрея пробегала дрожь. После тоста за здоровье именинницы Вера вдруг накрыла его ладонь своей и тихо сказала:
— Я подумала над твоими словами. О втором шансе.
Андрей замер, боясь спугнуть момент.
— И что ты решила? — спросил он, не дыша.
— Что всем нам нужен второй шанс, — просто ответила Вера. — Но на этот раз давай всё делать правильно, с самого начала.
— Что это значит? — не понял Андрей.
Вера улыбнулась:
— Это значит, что сначала ты пригласишь меня на свидание. Настоящее. С цветами, рестораном и прогулкой под звёздами. А потом мы посмотрим, что из этого выйдет.
Андрей почувствовал, как внутри разливается тепло — впервые за долгие месяцы он ощутил настоящую надежду.
— Согласен, — кивнул он, сжимая её руку. — На всё согласен.
Людмила Петровна наблюдала за ними, хитро улыбаясь. Когда Андрей поймал её взгляд, она подмигнула и еле заметно кивнула, словно говоря: «Я же говорила, сынок. Терпение и труд всё перетрут».
