На кухне муж молча листал новости в телефоне. Сын Данила завязывал шнурки, нахмурив лоб.
— Мам, а у нас вообще каникулы будут?
— В смысле?
— Ну, чтобы поехать куда-то. На море или хотя бы к бабушке.
Галина давно не думала ни о каких поездках. Весь отпуск, который могла бы взять, уходил на больницы, разбирательства с сиделками, постоянную усталость.
— Дань, сейчас не до этого.
Сын пожал плечами и встал.
— Я в школу.
Муж оторвался от телефона.
— Ты выглядишь уставшей. Может, я заеду к твоей маме вместо тебя?
— Нет, я сама. Если я не приду, она будет названивать.
Галя уже представляла. Мама скажет, что ей плохо, что сиделка ничего не умеет, что ей опять привезли не тот творог.
Когда Галина вошла в квартиру матери, та даже не поздоровалась.
— Опять сиделка ничего не сделала. Посмотри, что у меня с простыней.
Галя подошла и поправила постель.
— Я же говорила, если тебе не нравится эта женщина, мы найдем другую.
Мать поморщилась.
— Опять чужих людей в дом водить?
Галина устало присела на краешек дивана.
— Мам, а если бы ты была в пансионате? Там бы все делали профессионалы.
Мать резко замерла.
— Это ты к чему?
— Просто думаю, что там было бы проще.
Мать смотрела на нее так, будто Галина только что предложила отправить ее на другой конец света без права вернуться.
— Я тебе жизнь отдала, а ты меня в дом престарелых?
— Мам, я устала. Я не говорю, что завтра тебя заберу и увезу, я просто хочу обсудить варианты.
— Нет никаких вариантов. Я твоя мать.
Она отвернулась к стене.
Галина поняла, что разговор закончен.
После того разговора Галина целый день ходила как в тумане. На работе приходилось делать вид, что всё в порядке, но коллеги замечали её рассеянность. В голове крутились мамины слова. Она ведь даже не пыталась понять, не спросила, каково это — тянуть всё на себе. Сразу обида, сразу упрёк.
Вечером позвонила тётя Лида.
— Ты что там творишь, а?
Галина закрыла глаза. Конечно, мама уже всё рассказала.
— Лид, я ничего не творю. Просто сказала, что нужно рассмотреть варианты.
— Какие ещё варианты? Она родила тебя, вырастила, а ты теперь её в дом престарелых хочешь?
— Не хочу. Я хочу, чтобы она жила в нормальных условиях, а не одна в этой квартире, где даже нормального ухода нет.
— Нормальный уход — это ты. Ты же её дочь.
Галина сжала телефон в руке.
— А я человек, тётя Лида. У меня муж, сын, работа. Я не могу жить только для того, чтобы сидеть у её кровати.
— Можешь. Все так жили, и ты поживёшь.
Трубку она положила первой.
Через пару минут снова зазвонил телефон. Теперь брат.
— Галь, мама мне звонила. Говорит, ты собралась её сдать в дом престарелых. Это что, правда?
— Я не сказала «сдать», — Галина говорила медленно, сдерживаясь. — Я сказала, что там был бы нормальный уход.
— Да ты с ума сошла. Она этого не переживёт. Ты просто-напросто её убьёшь.
— А меня никто не убивает, нет? Тебя тут нет, тебе легко говорить.
— Я деньги ей даю. Что ещё я могу сделать?
— Может, приехать? Посидеть с ней пару недель?
— Галь, ну ты же понимаешь, что я не могу. Работа, дети.
— Понимаю. У всех работа, дети, кроме меня.
Брат помолчал.
— Слушай, давай не будем ссориться. Просто забудь эту идею.
Галина устало опустилась в кресло.
— Ладно.
Галина ехала в маршрутке, глядя в окно, но ничего не видела. В голове крутились голоса — мамин, тети Лиды, брата. Даже соседка, которая всегда улыбалась и обсуждала с ней цены в магазинах, вчера сказала с укором.
— От матери-то не отказывайся. Она же всю жизнь тебе посвятила.
«Посвятила» — это слово особенно больно резануло. Значит, теперь долг нужно отдавать, не имея права ни на усталость, ни на сомнения.
Она снова поднялась в мамину квартиру. Сегодня сиделка не приходила — мать отказалась от её услуг.
— Ты ведь решила меня отправить туда, — встретила её мать без приветствия.
Галина медленно поставила сумку на пол.
— Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо.
— Чтобы избавиться от меня?
— Мам, там есть врачи, там круглосуточный уход. Я прихожу к тебе — ты жалуешься, что тебе больно, что сиделка ничего не понимает. А там всё по-другому.
— По-другому? Меня туда сдадут, как ненужную старуху, а ты заживёшь спокойно?
Галина подошла ближе.
— Мам, я тебя люблю, но я не справляюсь.
— Значит, ты слабая. Я в твоём возрасте всё успевала.
Галина почувствовала, как внутри всё оборвалось.
— Правда? Всё успевала? А когда мне было восемь и ты сутками работала, я жила у бабушки. Когда мне было четырнадцать, ты приезжала поздно и мне приходилось разогревать себе ужин. Когда я выросла, ты не знала, как зовут моих подруг, потому что у тебя не было на это времени.
Мать молчала, но её лицо застывало в холодной обиде.
— Я не винила тебя за это. Никогда. Потому что ты пыталась, как могла. А теперь я пытаюсь, но для тебя этого мало.
Галина развернулась и вышла в коридор.
— Галя! — крикнула мать.
Она остановилась, но не обернулась.
— Тебе легко говорить, что я всё успевала. Ты не знаешь, как мне было.
Галина повернулась и посмотрела на неё.
— Тогда почему ты не хочешь, чтобы мне было легче?
Мать отвела взгляд.
Галина поняла, что ответить ей нечего.
Галина стояла на остановке и смотрела, как проходит мимо жизнь. Люди спешили, переговаривались, смеялись, ругались, кто-то тащил пакеты с продуктами, кто-то вёл за руку ребёнка. Всё это казалось далёким и чужим.
Она уже приняла решение.
Всю ночь она не спала, переворачиваясь с боку на бок, пока муж не сказал.
— Если ты решишь оставить её дома, ты себя сожрёшь. Если решишь отдать в пансионат, тоже. Значит, думай, с чем ты сможешь жить.
Галина не сразу ему ответила.
— А с чем бы ты смог жить?
Муж пожал плечами.
— С тем, что не убьёт меня первым.
Она тогда не ответила. Просто продолжила смотреть в потолок.
Теперь она уже знала.
Когда Галина вошла в квартиру матери, та лежала, отвернувшись к стене.
— Я нашла место, — сказала Галина.
Мать не обернулась.
— Там хорошие условия. Палаты не на двадцать человек, а на двоих. Свежий воздух. Врачи всегда рядом.
Тишина.
— Я всё равно буду приходить. Каждый день, если хочешь.
Мать медленно повернула голову.
— Значит, ты решила.
— Да.
— Ты мне больше не дочь.
— Если так проще, пусть будет так.
Она в последний раз оглядела квартиру. Полутёмная комната, заваленный лекарствами столик, стопка газет на подоконнике. Здесь она росла, смеялась, пряталась под столом, когда боялась грозы. Здесь впервые влюбилась, здесь же впервые поняла, что между ней и матерью стена, которую не сломать.
Мать снова отвернулась.
Галина вышла, закрыла за собой дверь.
На лестнице она задержалась.
Сможет ли когда-нибудь зайти сюда без чувства вины?
Она не знала ответа.
