Даша смотрела на подъезжающую к даче машину, и внутри у неё всё скручивалось тугим узлом. Серебристый внедорожник мужа медленно катился по гравийной дорожке, поднимая клубы пыли. Сквозь тонированные стёкла она различила не только знакомый силуэт Антона, но и ещё как минимум троих пассажиров. Сердце пропустило удар — опять. Он опять сделал это.
Даша стояла на крыльце, чувствуя, как земля под ногами превращается в зыбкую трясину. Руки, только что державшие садовые ножницы, безвольно опустились вдоль тела. Пёстрый букет из только что срезанных астр выпал из ослабевших пальцев.
Дверь автомобиля распахнулась, и первым вышел Антон — высокий, подтянутый, с уверенной улыбкой человека, не сомневающегося в своей правоте. За ним последовали его родители — Николай Петрович, грузный мужчина с вечно недовольным выражением лица, и Елена Сергеевна, миниатюрная женщина с пронзительным взглядом и поджатыми губами. Последней из машины выбралась Лариса, сестра Антона — громогласная, с крупными чертами лица и неуёмной энергией.
— Сюрприз! — воскликнул Антон, широко разводя руки. — Я привёз наших на выходные!
Его голос звучал радостно, но Даша уловила в нём нотку напряжения. Он знал, что переступает черту, снова.
— Дашенька! — пропела Елена Сергеевна, семеня к невестке. — Ты уж прости за внезапность, но мы так соскучились по природе!
Даша механически приняла влажный поцелуй в щёку, стараясь не вдыхать удушающий аромат духов свекрови.
— Сюрприз, — эхом отозвалась она, чувствуя, как внутри разгорается пламя.
Это был их пятый год брака и третий год с момента покупки дачи. Дачи, которую Даша приобрела на деньги, полученные в наследство от бабушки. Дачи, которую она сама отремонтировала, вложив в неё не только средства, но и душу. Дачи, которая была её убежищем, её территорией покоя.
— Надолго к нам? — спросила Даша, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— До воскресенья, — ответил Антон, доставая из багажника объёмные сумки. — Папа давно хотел порыбачить на нашем пруду, а мама с Лариской заскучали в городе.
Николай Петрович хмыкнул и направился прямиком к крыльцу, даже не взглянув на Дашу. Протиснувшись мимо неё в дом, он громко объявил:
— А что, водка есть? После дороги-то неплохо бы освежиться!
Даша сжала зубы. «Наш пруд». «Заскучали». Будто эта дача — общественное место отдыха для всей его семьи.
— Ты мог бы предупредить, — тихо сказала она Антону, когда он проходил мимо с сумками.
— А ты бы начала придумывать причины, почему им нельзя приехать, — парировал он, пожимая плечами. — Так проще. К тому же, что такого? Места всем хватит.
Антон скрылся в доме, оставив Дашу наедине с разлившейся внутри горечью.
Вечер наступил стремительно, словно торопясь погрузить мир в спасительную темноту. Даша стояла у плиты, готовя ужин на пятерых вместо задуманного романтического ужина для двоих. Её планы на выходные — спокойное чтение на веранде, работа в саду, долгие разговоры с мужем под звёздным небом — рухнули в одночасье.
— Дашенька, — голос Елены Сергеевны раздался прямо за спиной, заставив вздрогнуть, — ты не так режешь помидоры. Смотри, как надо.
Свекровь бесцеремонно оттеснила её от разделочной доски и взяла нож.
— У меня свои методы, — попыталась возразить Даша.
— Милая, я готовлю сорок лет, — снисходительно улыбнулась Елена Сергеевна. — Поверь, мой опыт что-нибудь да значит.
Она принялась нарезать овощи, комментируя каждое своё действие, словно проводила мастер-класс для неразумного ребёнка.
Из гостиной доносился громкий смех Ларисы и гулкий голос Николая Петровича, перекрывающий звук телевизора. Антон сидел с ними, время от времени подхватывая семейные шутки.
— А помнишь, как ты в детстве съел целую банку варенья и потом всю ночь… — очередная история из прошлого Антона наполнила дом раскатистым смехом.
Даша почувствовала себя чужой. Посторонней в собственном доме. Она вышла на крыльцо, глубоко вдыхая вечерний воздух. Звезды уже начали проступать на темнеющем небе. Где-то вдалеке кричала ночная птица. Этот крик отозвался в душе Даши пронзительной тоской.
Дверь за спиной скрипнула. На крыльцо вышел Антон.
— Ты чего сбежала? — спросил он, обнимая её за плечи. — Мама уже заканчивает с салатом.
— Твоя мама готовит ужин на моей кухне, — медленно произнесла Даша. — В моём доме. Куда вы все приехали без предупреждения.
Антон вздохнул.
— Начинается… Даш, они же не чужие люди. Это моя семья.
— А я? Я тоже твоя семья. Или мое мнение не имеет значения?
— Не драматизируй, — поморщился Антон. — Просто два дня. Ничего страшного не случится за два дня.
Даша посмотрела на мужа долгим взглядом. Захотелось сказать многое — о неуважении, о нарушенных границах, о том, как это происходит уже не первый раз. Но она лишь покачала головой.
— Ужин через десять минут, — сказала она и вернулась в дом.
Утро субботы встретило Дашу гремящими на кухне кастрюлями и громким голосом свекрови, дающей указания Ларисе. Часы показывали семь утра. В выходной день. На даче, куда они приехали отдыхать.
— Дашуля проснулась! — воскликнула Лариса, когда Даша появилась на пороге кухни. — Мама решила побаловать всех блинчиками. Говорит, ты их не так готовишь.
— Я вообще не планировала сегодня готовить блины, — ответила Даша, стараясь сохранять спокойствие.
— И зря! — Елена Сергеевна взмахнула лопаткой. — Мужчины должны просыпаться с запахом свежей выпечки. Так моя мама говорила, так я всю жизнь делала. Вот Коля никогда не жаловался.
Николай Петрович, уже сидевший за столом с газетой, согласно хмыкнул, не отрываясь от чтения.
— Где Антон? — спросила Даша, оглядываясь.
— На пруд пошёл, — ответил свёкор. — Рыбачить. Я к нему попозже присоединюсь.
Даша молча налила себе кофе. Вчера вечером они с Антоном собирались съездить в соседний посёлок на фермерский рынок. Очевидно, эти планы тоже канули в лету.
— Дашенька, — Елена Сергеевна положила перед ней тарелку с блинами, — ты бы занавески новые повесила. Эти уже выгорели. И вообще, интерьерчик освежить не мешало бы.
— Мне нравятся эти занавески, — ответила Даша. — Они бабушкины.
— Ой, ну что хорошего в этом старье? — вмешалась Лариса. — Мама права, надо что-то посовременнее. Я видела в каталоге отличные варианты, могу показать.
— Не нужно, — отрезала Даша. — Это мой дом, и я сама решу, когда и что менять.
На кухне повисла неловкая тишина. Николай Петрович демонстративно зашуршал газетой, а Елена Сергеевна поджала губы.
— Наш Антоша тоже здесь живёт, — наконец произнесла свекровь. — И ему, возможно, хотелось бы обновления.
— Если Антону что-то не нравится, он может сказать мне об этом сам, — Даша поднялась из-за стола. — Спасибо за завтрак.
Она вышла из дома, чувствуя, как кровь стучит в висках. Солнце уже поднялось над горизонтом, обещая жаркий день. Даша направилась к пруду, где Антон, сидя на складном стульчике, лениво покачивал удочкой.
— Доброе утро, — сказала она, подходя ближе.
Антон обернулся и улыбнулся:
— Привет! Выспалась?
— Нет, — Даша присела рядом на траву. — Твоя мама с семи утра гремит посудой.
— Она просто хотела сделать приятное, — пожал плечами Антон. — У неё такая традиция — готовить блины по субботам.
— А ты не подумал, что у меня могут быть свои традиции? — тихо спросила Даша. — И что я не хочу, чтобы в моём доме распоряжались без моего ведома?
Антон вздохнул:
— Опять ты за своё. Даш, это всего на два дня. Давай просто переживём их спокойно. Ради меня.
— Дело не в двух днях, Антон, — Даша смотрела на рябь воды. — Дело в уважении. Ты не спросил моего мнения. Ты поставил меня перед фактом. И это происходит не в первый раз.
— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — Что такого страшного в том, что моя семья приехала в гости?
— В том, что ты называешь это «моя семья», словно я не часть её, — Даша повернулась к нему. — В том, что мои желания и комфорт для тебя второстепенны.
— Это не так, — нахмурился Антон. — Просто ты слишком остро реагируешь на обычные вещи. Родственники приезжают в гости — что в этом такого?
Даша посмотрела на мужа. Его лицо, такое родное и любимое, сейчас казалось чужим. Словно между ними выросла стена непонимания.
— Хорошо, — сказала она, поднимаясь. — Наслаждайся рыбалкой.
Она побрела обратно к дому, чувствуя, как каждый шаг даётся с трудом.
К обеду градус напряжения в доме достиг критической отметки. Елена Сергеевна перебрала всю кухонную утварь, комментируя качество каждой вещи. Лариса, вооружившись телефоном, делала фотографии комнат, предлагая «гениальные идеи» по переустройству пространства. Николай Петрович, вернувшись с рыбалки, разлёгся с газетой на диване, который Даша недавно отреставрировала, не потрудившись снять грязные ботинки.
Антон метался между всеми, пытаясь сгладить острые углы, но лишь усугублял ситуацию своими попытками угодить всем сразу.
— Дашуль, а что у нас на обед? — спросил он, заглядывая в кухню, где Даша нарезала овощи для салата.
— У нас — ничего, — отрезала она. — Я готовлю себе салат. Твоя мама заявила, что приготовит что-то особенное для всех вас.
— Не обижайся на неё, — тихо сказал Антон. — Она просто хочет помочь.
— Помочь? — Даша посмотрела на него с недоумением. — Антон, она сегодня утром переставила всю мою посуду, потому что ей так «удобнее». Она выбросила мои травы, которые я сушила на веранде, назвав их «сорняками». Она указывает мне, как готовить, убирать и даже дышать в моём собственном доме!
— Ты преувеличиваешь, — поморщился Антон. — Мама просто заботится.
— О ком? Точно не обо мне.
В этот момент на кухню вплыла Елена Сергеевна с большой кастрюлей.
— Антоша, я сварила твой любимый суп! — воскликнула она. — Тот самый, который я готовила тебе в детстве, когда ты болел.
— Спасибо, мам, — улыбнулся Антон, бросив виноватый взгляд на Дашу.
— Дашенька, ты бы лучше мясо пожарила, чем эту траву кромсать, — добавила свекровь, глянув на салат. — Мужчины мясо любят. А от этой диетической ерунды толку никакого.
Даша молча отложила нож.
— Я пойду прогуляюсь, — сказала она, направляясь к выходу.
— Сейчас обед будет! — крикнула ей вслед Елена Сергеевна.
— Я не голодна, — ответила Даша, уже стоя в дверях.
Она вышла на улицу и глубоко вдохнула. Небо заволокло тучами, воздух стал тяжёлым. Приближалась гроза — и не только в природе.
К вечеру разразилась настоящая буря. Дождь хлестал по крыше, ветер раскачивал деревья, а в доме бушевали не менее сильные страсти.
Всё началось с того, что Николай Петрович, решив «помочь», выкорчевал несколько кустов смородины, которые Даша посадила прошлой осенью. Кусты, по его мнению, были «чахлыми» и «занимали место».
— Я бы на твоём месте яблони посадил, — заявил он, довольный собой. — От ягод какой толк? А яблоки — это да! И урожай, и самогон можно…
Даша смотрела на вырванные с корнем растения, чувствуя, как внутри всё обрывается. Это были саженцы, которые она привезла из питомника, специально подобранные сорта, за которыми она ухаживала весь год.
— Зачем? — только и смогла выдавить она. — Зачем вы это сделали?
— Да ладно тебе, — отмахнулся свёкор. — Я тебе одолжение сделал. Эти кусты всё равно бы не выжили.
В этот момент во дворе появился Антон. Увидев выкорчеванные кусты и расстроенное лицо жены, он нахмурился.
— Пап, что происходит?
— Помогаю вам с садом, — гордо ответил Николай Петрович. — Эта мелочь только место занимала.
— Это были редкие сорта смородины, — тихо сказала Даша. — Я их выписывала из питомника в Финляндии.
— И что? — пожал плечами свёкор. — Обычная смородина. В любом лесу растёт.
Даша перевела взгляд на Антона, ожидая его реакции. Поддержки. Защиты. Хоть какого-то понимания.
Но Антон лишь неловко переминался с ноги на ногу.
— Ну, пап, наверное, стоило сначала спросить… — неуверенно начал он.
— Что спрашивать? — перебил его отец. — Я что, чужой человек? Я на своей даче не могу ничего сделать?
— Это не ваша дача, — резко сказала Даша. — Это мой дом. Моя земля. Моя смородина.
— Ого! — театрально воскликнул Николай Петрович. — Антон, ты слышал? «Моё, моё, моё»! А ты, значит, тут никто?
— Пап, давай не будем… — начал Антон, но Даша его перебила.
— Да, Антон. А что ты скажешь? Объяснишь отцу, что он не имеет права распоряжаться на чужой территории? Или снова промолчишь?
Антон выглядел растерянным, зажатым между двух огней.
— Дашуль, ну зачем так? Папа хотел как лучше…
— Как лучше? — в её голосе зазвенели слёзы. — Уничтожить то, что для меня ценно — это «как лучше»?
В этот момент из дома вышли Елена Сергеевна и Лариса, привлечённые шумом.
— Что тут происходит? — спросила свекровь, оглядывая всех.
— Твоя невестка устроила истерику из-за каких-то кустов, — фыркнул Николай Петрович.
— Не из-за кустов, — процедила Даша. — А из-за неуважения. К моему труду, моему пространству, моим границам.
— Господи, какие громкие слова, — закатила глаза Лариса. — Подумаешь, кусты! Новые посадишь.
— Дело не в кустах! — повысила голос Даша. — Дело в том, что вы все ведёте себя так, словно это ваш дом! Вы приехали без приглашения, распоряжаетесь на моей кухне, перекраиваете мой сад, критикуете всё, что я делаю, и при этом ещё имеете наглость обижаться на моё недовольство!
Воцарилась тишина, нарушаемая только шумом дождя. Все смотрели на Дашу, которая, казалось, вот-вот разрыдается от переполнявших её эмоций.
— Антон, — наконец произнесла Елена Сергеевна, — ты позволяешь своей жене так разговаривать с твоими родителями?
Антон стоял, переводя взгляд с родителей на жену. Его лицо выражало мучительную борьбу.
— Мам, пап, — начал он осторожно, — может, действительно стоило спросить перед тем, как что-то менять…
— Я не верю своим ушам! — воскликнула Елена Сергеевна. — Ты выбираешь её сторону? Против родной матери?
— Я не выбираю стороны, — ответил Антон. — Я просто хочу, чтобы мы все уважали друг друга.
— Уважали? — вмешался Николай Петрович. — Это она должна нас уважать! Мы тебя вырастили, на ноги поставили, а она теперь указывает, что нам делать в доме собственного сына!
— Дом не Антона, — отчеканила Даша. — Дом мой. Я его купила на свои деньги. Я его отремонтировала. Я здесь хозяйка.
— Так вот оно что! — Елена Сергеевна всплеснула руками. — Значит, наш сын — приживала? Гость в твоём доме?
— Нет, — устало ответила Даша. — Он мой муж. Но это не даёт права вам всем врываться в мою жизнь и перекраивать её под себя.
Она повернулась к Антону:
— Скажи им. Скажи, что ты думаешь на самом деле. Без оглядки на то, чью сторону «выбираешь».
Антон сглотнул, явно чувствуя себя в западне.
— Я… я думаю, что все немного перегибают палку, — наконец произнёс он. — Давайте просто успокоимся и…
— Трус, — тихо сказала Даша, глядя ему в глаза. — Всю жизнь боишься их расстроить, разочаровать, вызвать неодобрение. Даже ценой нашего счастья.
Она развернулась и пошла к дому. Дождь усилился, превращаясь в ливень, но Даша словно не замечала его. Она зашла внутрь, поднялась в спальню и закрыла дверь.
Ночь выдалась бессонной. Даша лежала в постели, слушая, как внизу негромко переговариваются Антон с родителями. Их голоса то повышались, то затихали, но слов было не разобрать.
Она думала о своей жизни, о пяти годах брака, которые постепенно превратились в постоянное лавирование между счастьем и компромиссами. Антон был хорошим человеком — добрым, заботливым, любящим. Но рядом с родителями он становился другим — безвольным, уступчивым, готовым пожертвовать чем угодно ради их одобрения.
Дверь в спальню тихо скрипнула. На пороге стоял Антон.
— Ты не спишь? — спросил он, входя внутрь.
— Как видишь, — ответила Даша, не поворачиваясь к нему.
Антон присел на край кровати.
— Я поговорил с родителями, — сказал он после паузы. — Они… они уедут завтра утром.
Даша повернулась к нему:
— Ты их выгоняешь?
— Нет, — покачал головой Антон. — Но я объяснил, что нам нужно побыть вдвоём. И что в следующий раз мы будем планировать визиты заранее. Вместе.
Даша смотрела на мужа, пытаясь понять, искренен ли он или просто хочет замять конфликт.
— Спасибо, — наконец сказала она. — Но дело не только в этом, Антон. Дело в нас. В том, что происходит между нами.
Он вздохнул:
— Я знаю. Я… я понимаю, что слишком часто выбираю лёгкий путь. Мне проще согласиться с родителями, чем спорить.
— Даже если это делает несчастной твою жену?
Антон долго молчал, затем тихо произнёс:
— Я не хочу, чтобы ты была несчастна. Я хочу, чтобы мы были семьёй. Настоящей семьёй.
— Что для тебя «настоящая семья», Антон? — спросила Даша. — Та, где все плясали бы под дудку твоих родителей? Или та, где есть взаимное уважение?
— Я не знаю, — честно признался он. — Я просто хочу, чтобы все были довольны. Чтобы не было конфликтов, скандалов, обид…
— Это невозможно, — мягко сказала Даша. — Нельзя угодить всем. Иногда нужно делать выбор.
Антон взял её за руку:
— Я выбираю тебя, Даш. Я хочу, чтобы у нас всё было хорошо.
— Тогда докажи это, — она сжала его ладонь. — Не словами, а поступками.
Они долго сидели в тишине, держась за руки, пока за окном постепенно утихал дождь.
Утро воскресенья выдалось ясным, словно природа решила смыть ночной грозой все накопившиеся обиды. Родители Антона и Лариса собирали вещи, атмосфера в доме была напряжённой, но уже без открытой враждебности.
Елена Сергеевна, сухо попрощавшись с Дашей, села в машину первой. Николай Петрович буркнул что-то невнятное и последовал за женой. Лариса, к удивлению Даши, задержалась на крыльце.
— Слушай, — неловко начала она, теребя ремешок сумки, — я, наверное, перегнула палку со всеми этими советами по дизайну… Дом у тебя правда классный. Уютный.
Даша удивлённо посмотрела на неё:
— Спасибо.
Лариса кивнула и, помявшись ещё немного, спустилась к машине.
Антон обнял Дашу за плечи, глядя, как отъезжает серебристый внедорожник.
— Ну вот, теперь мы снова вдвоём, — сказал он с облегчением. — Будем наслаждаться тишиной.
Даша стояла молча, чувствуя, как внутри неё зреет решение, которое давно нужно было принять.
— Нам надо поговорить, — сказала она, высвобождаясь из его объятий.
Они сели за стол на веранде. Солнце играло в ветвях деревьев, где-то вдалеке пели птицы. Идиллическая картина, совершенно не соответствующая тому, что происходило в душе Даши.
— Я больше так не могу, Антон, — начала она, глядя ему прямо в глаза. — Этот визит был последней каплей.
— Я же извинился, — нахмурился он. — Обещал, что больше такого не повторится.
— Дело не в визите как таковом, — покачала головой Даша. — А в том, что он показал. В том, как ты относишься ко мне, к нашему браку, к нашему будущему.
— Я не понимаю…
— Пять лет, Антон. Пять лет я жду, что ты начнёшь уважать мои границы. Что перестанешь быть мальчиком, которому нужно родительское одобрение для каждого шага. Что станешь мужчиной, способным защитить свою семью — меня — от чьего бы то ни было вмешательства.
Антон побледнел.
— Я пытался найти компромисс…
— Компромисс? — горько усмехнулась Даша. — Компромисс — это когда обе стороны чем-то жертвуют. А у нас всегда только я должна уступать, понимать, терпеть. Твои родители могут вламываться в нашу жизнь когда угодно, указывать мне, как жить, что готовить, как обустраивать дом. И ты всё это допускаешь.
— Они просто заботятся…
— Нет, Антон, — перебила его Даша. — Это не забота. Это контроль. Это неуважение. И ты часть этой системы.
Она встала и подошла к перилам веранды, глядя на сад, на вырванные кусты смородины, на всё то, что она создавала своими руками.
— Я подаю на развод, — сказала она, не оборачиваясь.
За спиной послышался резкий выдох.
— Что? Из-за каких-то кустов? Из-за одного неудачного визита? — голос Антона дрожал от неверия.
Даша повернулась к нему.
— Нет. Из-за пяти лет жизни с человеком, который так и не стал моим партнером. Который не смог сделать выбор между прошлым и будущим.
Антон вскочил, его лицо исказилось.
— Это ультиматум? Я должен выбирать между тобой и родителями?
— Нет, Антон, — устало ответила Даша. — Выбор уже сделан. Тобой. Много раз. И каждый раз ты выбирал не меня.
— Это нечестно! — он ударил кулаком по столу. — Ты не можешь всё вот так перечеркнуть!
— Я ничего не перечёркиваю. Я просто больше не хочу жить в семье, где моё мнение ничего не значит. Где мои чувства и желания — пустой звук.
Антон схватил её за плечи.
— Даша, подумай хорошенько. Мы же любим друг друга. Мы можем всё исправить.
Она мягко высвободилась из его хватки.
— Любовь — это не только чувство, Антон. Это ещё и поступки. И твои поступки говорят громче всяких слов.
— Дай мне ещё один шанс, — в его голосе звучало отчаяние. — Я всё осознал. Я изменюсь.
— Я давала тебе шансы. Много шансов, — покачала головой Даша. — Но каждый раз всё повторялось. И будет повторяться, потому что проблема глубже, чем ты думаешь.
Она прошла мимо него в дом и поднялась в спальню. Достала с полки папку с документами и вернулась на веранду. Положила перед Антоном несколько листов бумаги.
— Что это? — спросил он, не прикасаясь к ним.
— Я оформила дачу полностью на себя ещё год назад, после того случая, когда твоя мама пересадила все мои розы, а ты сказал, что я слишком остро реагирую. Я тогда поняла, что рано или поздно мы придём к этому разговору.
Антон побледнел ещё сильнее.
— Ты… ты планировала это? Всё это время?
— Я надеялась, что до этого не дойдёт, — честно ответила Даша. — Но готовилась к худшему. И вот оно настало.
— И что теперь? — глухо спросил он.
— Теперь ты соберёшь вещи и уедешь, — Даша говорила спокойно, словно обсуждала прогноз погоды. — Завтра я свяжусь с юристом насчёт развода. Раздела имущества не будет — у нас есть брачный контракт, который ты, кстати, даже не удосужился прочитать до конца.
Антон выглядел оглушённым, как человек, получивший неожиданный удар.
— Ты не можешь… — начал он, но осёкся, увидев выражение её глаз.
— Могу, — твёрдо сказала Даша. — И сделаю это. Я заслуживаю большего, Антон. Заслуживаю уважения. Заслуживаю отношений, в которых меня ценят не на словах, а на деле.
Она развернулась и пошла в сад, оставив его сидеть на веранде с застывшим лицом. Даша шла, чувствуя странное облегчение. Пять лет надежд, компромиссов, уступок — и вот, наконец, чистый лист. Она остановилась возле вырванных кустов смородины. Завтра она купит новые саженцы. И посадит их там, где захочет сама. Без оглядки на чужое мнение.
Позади послышались шаги — Антон спустился с веранды и направился к машине, сжимая в руке ключи. Сел за руль, завёл мотор, но не тронулся с места. Опустил стекло.
— Ты ещё пожалеешь об этом, — сказал он. — Одной тебе будет тяжело.
Даша посмотрела на мужа — уже почти бывшего — и впервые за много лет почувствовала, что может дышать полной грудью.
— Нет, Антон, — ответила она спокойно. — Тяжело — это жить с человеком, который не уважает твои границы. А одной мне будет просто спокойно.
Машина тронулась с места, подняв облако пыли, и вскоре скрылась за поворотом. Даша стояла посреди сада, глядя на синее небо. Птицы продолжали петь, солнце пригревало плечи, ветер шелестел листвой. Мир не рухнул. Жизнь продолжалась — теперь по её правилам.
