Домой я вернулась промокшая и замёрзшая, но с каким-то новым чувством внутри. Фёдор сидел на кухне — видимо, ждал. На столе остывал чайник, в воздухе висел запах его сигарет — значит, нервничал. Он курит только когда всерьёз переживает.
На кухне пахло сигаретами. Фёдор сидел, ссутулившись над остывшей чашкой чая — видно, давно ждёт.
— Явилась, — буркнул он, когда я вошла. — У матери была?
— Да, — я стянула мокрый свитер, бросила на спинку стула. — Чайник горячий?
— Остыл уже… Ну и как там?
Я щёлкнула кнопкой чайника, прислонилась к холодильнику. Внутри всё ещё колотило от разговора с мамой.
— А вот так. Прикинь, у неё деньги есть. Всё это время были.
— В смысле? — Фёдор поднял голову.
— В прямом. Копила. На старость, — я скривилась. — Чтоб, значит, не быть обузой. А то, что я из-за этих вечных просьб в кредитах по уши — это ничего, это можно.
— Погоди-погоди… — он потёр лоб. — То есть все эти разговоры про то, что ей помощь нужна…
— Враньё, Федь. Всё враньё. И знаешь что? — я грохнула чашкой по столу. — Я больше в эти игры не играю. Хватит.
— В смысле — не играешь?
— А вот в таком! Надоело быть дойной коровой. Что мама, что Игорёк наш… Все только тянут и тянут. А я что, железная, по-вашему?
Фёдор закурил новую сигарету — прямо на кухне, хотя обычно выходит на балкон.
— Ну и что ты предлагаешь?
— Ничего не предлагаю. Просто говорю как есть: всё, финиш. Не могу больше. Не хочу.
— А на что мы жить-то будем? — он стряхнул пепел в блюдце.
— А мы? — я усмехнулась. — А что, до этого мы жили? Ты когда последний раз зарплату домой принёс? Всё я да я…
— Ну началось…
— Да, началось! — я почувствовала, как голос срывается. — И знаешь что? Или что-то меняется, или… или я ухожу.
Фёдор поперхнулся дымом:
— Чего?
— Того! Не могу я так больше, понимаешь? Не могу! Все сидят на шее, а я уже… я уже задыхаюсь, Федь.
Он молчал, тупо глядя в стол. Потом спросил глухо:
— И куда пойдёшь?
— Да хоть куда! — я грохнула чайником об стол, кипяток плеснул на клеёнку. — Главное — от этого всего подальше. От маминых манипуляций, от Игоревых «проектов», от… от всего этого.
— Подожди-подожди, — Фёдор затушил сигарету. — Давай спокойно поговорим…
— Да сколько можно говорить-то? — я плюхнулась на стул. — Тридцать лет говорим. Толку?
В прихожей хлопнула дверь — Игорь явился. Как чувствовал.
— Мам, представляешь! — он влетел на кухню, размахивая какими-то бумагами. — Тут такое дело! Инвестиции всего пятьсот тысяч, а прибыль…
— Нет.
— Что значит «нет»? — он замер на полуслове. — Ты даже не дослушала!
— И не собираюсь, — я встала, чувствуя, как дрожат руки. — Хватит. Наигралась я в банк.
— Мам, ты что, не понимаешь? — Игорь схватил меня за плечи, глаза лихорадочно блестели. — Это же прорыв! Настоящий! У меня уже и команда собрана, и инвестор предварительно согласился…
— Который нужно «всего лишь» убедить твоими пятьюстами тысячами? — я устало высвободилась.
— Ну да! Это же копейки по сравнению с тем, что мы получим! — он снова замахал бумагами. — Смотри, вот расчёты…
— Как в прошлый раз? С тем сервисом доставки? Или как с онлайн-школой? — я начала загибать пальцы. — Или может как с магазином здорового питания?
— То было другое! — Игорь покраснел. — Я тогда просто опыта не имел! А сейчас…
— А сейчас что изменилось? — я повысила голос. — Что, Игорь? Ты хоть понимаешь, что я до сих пор за твой опыт расплачиваюсь?
— Да что ты заладила – кредиты, кредиты! — он в сердцах швырнул бумаги на стол. — Будто я виноват, что у тебя с деньгами не складывается!
Фёдор, до этого молча куривший у окна, вдруг встрепенулся:
— А ведь сын дело говорит. Что ты вечно ноешь? Другие вон как-то живут…
— Как? — я резко развернулась к нему. — Как они живут, Федя? Может, расскажешь? Может, у них мужья тоже на диване лежат годами?
— Я работаю! — он стукнул кулаком по столу.
— Где? Когда? — я чувствовала, как внутри всё клокочет. — Может, эти шабашки по выходным? Или твои вечные «вот-вот выгорит»?
— Мам, ну хватит на отца наезжать! — вступился Игорь. — Лучше давай о деле поговорим. Я тут всё…
— Нет! — я почти кричала. — Никаких больше дел! Никаких проектов! Ни-ка-ких!
— Что значит никаких? — Игорь надвинулся на меня. — А как же я? У меня же всё готово! Люди ждут!
— Пусть ждут дальше! Или лучше — иди работать! Нормально работать!
— Да я работаю! — он схватил со стола какую-то папку. — Вот, смотри! Это бизнес-план! Я неделю не спал, всё просчитывал!
— О, я знаю эти подсчёты, — я горько усмехнулась. — «Мам, тут всего ничего нужно! Вот увидишь, через месяц верну в двойном размере!» Помнишь такое? А потом: «Ну, мам, ну бывает… Ну не пошло…»
— Ты просто завидуешь! — вдруг выпалил он. — Завидуешь, что у меня идеи есть, что я не хочу, как ты, всю жизнь на дядю горбатиться!
Я словно споткнулась на полуслове. В горле встал ком.
— Завидую? — я едва могла говорить. — Завидую чему, Игорёк? Тому, как ты просаживаешь мои деньги? Или тому, как я каждый месяц разрываюсь между кредитами?
— А я тебя что ли заставлял их брать? — он презрительно скривился. — Сама решила, сама и разрывайся!
Это было последней каплей. Я медленно опустилась на стул, чувствуя, как немеют руки.
— Знаешь что, сынок? — голос стал каким-то чужим. — Ты прав. Сама решила – сама и разберусь. Только теперь без вас.
— В смысле? — насторожился Фёдор.
— В прямом. Я ухожу.
— Куда это? — он нервно усмехнулся.
— Я ухожу куда угодно, где нет вечно нуждающейся матери, непризнанного гения-сына и мужа-бездельника! — процедила я сквозь зубы
— Ты что, серьёзно? — Игорь переглянулся с отцом. — Прямо вот так возьмёшь и уйдёшь?
— Именно так, — я встала. — Хватит. Наигралась.
Следующие дни превратились в испытания на выживание. Фёдор метался между молчаливой обидой и показательными истериками. То не замечал меня неделями, то вдруг начинал громко страдать на кухне:
— Тридцать лет вместе! Всю жизнь ей отдал! А она…
Игорь избрал другую тактику. Он караулил меня у подъезда, забрасывал сообщениями, то умолял, то угрожал:
— Мам, ну ты что? Мы же семья! Как ты можешь нас бросить?
— Вот увидишь, пожалеешь! Загнешься там одна на своей съёмной конуре!
— Мамочка, я всё понял! Я исправлюсь! Только помоги в последний раз!
Я молчала. Методично собирала вещи, искала жильё, считала деньги. Составила таблицу всех кредитов – получилось страшно. Но без лишних трат на «гениальные идеи» сына и «временные трудности» мужа выходило, что года за полтора можно закрыть.
Мама звонила каждый день. Сначала кричала – как я могу так с семьёй? Потом плакала – она же не знала, что у меня столько долгов. Потом просто молчала в трубку.
Через месяц пришла ко мне – я уже сняла маленькую комнату в трешке. Принесла пирог и конверт с деньгами.
— Это всё, что я накопила, — сказала тихо. — Возьми.
Я покачала головой:
— Оставь себе. На старость.
— Доченька, — она заломила руки, — я же не знала… Думала, у тебя всё хорошо. Ты никогда не жаловалась…
— А толку жаловаться, мам? — я грустно усмехнулась. — Ты бы всё равно сказала, что надо терпеть. Что я сама выбрала.
— Прости меня, — она вдруг опустилась на колени. — Я же как лучше хотела… Думала, копить надо, чтобы вам потом не пришлось меня содержать…
— Встань, пожалуйста, — я подняла её, усадила на кровать. — Ты не виновата. Точнее, не только ты.
Мы долго сидели молча. За окном шумел дождь, в коридоре коммуналки кто-то громко разговаривал по телефону.
— А как ты теперь? — спросила она наконец. — Справляешься?
— Потихоньку, — я достала свою таблицу с кредитами. — Смотри: этот уже почти закрыла, тут осталось всего ничего. С работы обещали премию – ещё один закрою.
— А Фёдор? Игорь?
Я пожала плечами:
— Живут как-то. Фёдор вроде на стройку устроился. Игорь… не знаю. Звонить перестал.
— Может, вернёшься? — она робко тронула меня за руку. — Всё-таки семья…
— Нет, мам. Пока нет. Сначала надо во всём разобраться. В себе, в жизни… в долгах.
Прошло три месяца. Я сидела в маленьком кафе – встречалась с Игорем. Он похудел, осунулся. Но глаза были уже не такие лихорадочные.
— Устроился в айти-компанию, — буркнул он, ковыряя остывший кофе. — Джуниором. Платят мало, конечно…
— Зато своё, — улыбнулась я. — И расти можно.
— Ага, — он помолчал. — Знаешь, я тут подумал… может, поможешь с кредитом? Совсем небольшим! На курсы…
Я молча встала.
— Мам, подожди! — он схватил меня за руку. — Я серьёзно! Это реально нужно! Для работы!
— Нет, сын, — я мягко высвободилась. — Теперь сам. Всё сам.
В тот вечер впервые за долгое время пришёл Фёдор. Принёс зарплату – всю, до копейки.
— Вот, — положил на стол конверт. — Это… это на кредиты.
Я молча пересчитала.
— Спасибо.
— Может… — он замялся. — Может, домой вернёшься?
— Пока нет, Федь. Рано.
Он кивнул, помялся ещё немного у двери:
— Ну, я тогда пойду. Если что – звони.
А через год я … я наконец-то расплатилась с двумя самыми большими долгами. Осталось всего три кредита – и те уже не казались неподъёмными. Я даже начала откладывать понемногу – на свою старость.
Говорят, чтобы начать новую жизнь, нужно полностью перечеркнуть старую. Враньё. Иногда достаточно просто сказать «нет». И начать жить.
Я просто живу. И оказалось, что это – самое главное умение.
