Ирина Васильевна Корнеева третий час гладила белье. Вокруг громоздились горы чужих рубашек, брюк и постельного белья. Ее собственные вещи, как обычно, ждали своей очереди в дальнем углу. «Может, и не дождутся снова», — с горечью подумала женщина, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.
За окном давно стемнело. Октябрьский вечер выдался промозглым, но в маленькой комнате было жарко от работающего утюга. Телефон на подоконнике завибрировал. Ирина вздохнула и, не выключая утюг, потянулась за мобильным.
— Ира, ты завтра сможешь забрать Мишутку из сада? — голос невестки звучал как всегда требовательно. — У нас с Костей важная встреча, никак не успеваем.
— Аня, у меня завтра… — начала было Ирина, но невестка уже перебила.
— Ой, ну что там у тебя может быть такого срочного? Ты же на пенсии. А мы работаем, между прочим, на всю семью пашем!
Ирина поджала губы. Ей хотелось сказать, что завтра у нее первое за три года собеседование. Что она выбила его с таким трудом — в пятьдесят восемь на работу берут неохотно. Что она месяц готовилась, обновляла резюме, покупала новую блузку… Но она промолчала. Как всегда.
— Хорошо, Аня. В три заберу Мишу.
— В два, Ира! В два! Ты что, забыла? У него завтра сокращенный день.
Когда звонок закончился, Ирина тяжело опустилась на табурет. Собеседование было назначено на половину третьего. Теперь придется отменить. Снова.
История Ирины Корнеевой была до боли типичной. Всю жизнь она работала бухгалтером в НИИ, вышла замуж за коллегу, родила сына. Муж, Виктор Семенович, защитил кандидатскую, потом докторскую. Его карьера пошла в гору. Ирина же так и осталась рядовым бухгалтером — кто-то ведь должен был заниматься домом и сыном.
Когда сын вырос и женился, Ирине казалось, что теперь-то она сможет пожить для себя. Но внезапно сердце Виктора не выдержало — инфаркт забрал его ночью, во сне. Ирина осталась одна в их двухкомнатной квартире.
Впрочем, одиночество длилось недолго. Через полгода сын Костя и невестка Аня объявили, что ждут ребенка, но своего жилья у них нет, а ипотеку не потянут.
— Мам, мы поживем с тобой совсем чуть-чуть, — обещал Костя, глядя в сторону. — Вот накопим на первый взнос и съедем.
Ирина, конечно, согласилась. Как можно отказать единственному сыну? Тем более, что внук — это же счастье на старости лет.
Чуть-чуть растянулось на пять лет. Мишутке уже исполнилось четыре, а Костя с Аней и не думали съезжать. Более того, они полностью заняли большую комнату, а Ирину переселили в маленькую. И каким-то неуловимым образом все домашние обязанности легли на ее плечи.
Сначала это казалось естественным — молодой маме нужно помогать. Но Аня давно вышла на работу, а Ирина продолжала готовить на всех, убирать, стирать, гладить, забирать внука из детского сада. С пенсией тоже вышло странно. Ирина думала, что это будет ее личный доход — скромный, но все же. Однако Аня быстро прибрала к рукам и эти деньги.
— Мам, ты же все равно с нами живешь, питаешься. И за квартиру мы платим, — объяснял Костя, когда мать осторожно поинтересовалась, куда ушла ее пенсия. — Считай это твоим вкладом в семейный бюджет.
Ирина кивала. Действительно, они же семья. Как можно считаться?
— Ирусь, ну чего ты копаешься? — раздраженный голос сестры мужа, Галины, вывел Ирину из задумчивости.
Галина прислонялась к дверному косяку, скрестив руки на пышной груди. В свои пятьдесят пять она выглядела эффектно — яркая блондинка с броским макияжем, в облегающем платье, подчеркивающем все выпуклости ее фигуры.
— Я жду, между прочим, — она демонстративно посмотрела на часы. — У меня свидание через час, а ты до сих пор мою блузку не догладила.
— Галя, тут еще много… — Ирина беспомощно обвела рукой гору белья.
— Мне плевать! — отрезала Галина. — Я не могу опаздывать. Опять будешь копаться, я Косте пожалуюсь. Кто тебя вообще пустил жить в эту квартиру? Напомнить? Это квартира Виктора, моего брата. По-хорошему, она Косте должна была отойти целиком.
Ирина вздрогнула. Этот аргумент она слышала уже сотни раз. И каждый раз он больно ранил. Да, квартира досталась им с Виктором от его родителей. Но они прожили в ней тридцать лет. Она была их общим домом.
— Блузка будет готова через пять минут, — тихо сказала Ирина, пряча глаза.
— То-то же, — Галина удалилась, цокая каблуками по паркету.
После смерти Виктора его сестра зачастила в гости. Вроде бы, навещать племянника и внучатого племянника. Но очень быстро она прибрала к рукам шкаф в прихожей, куда складывала вещи, «чтобы не таскать туда-сюда». Потом выяснилось, что у Галины сломалась стиральная машина, и она стала привозить свое белье к Ирине. Стиральную машину она так и не починила — зачем, если можно пользоваться чужой?
Со временем к стирке добавилась и глажка. А потом и уборка — раз в неделю Галина стала приезжать с ночевкой, и Ирине приходилось менять постельное белье и убирать за золовкой.
Галина была не единственным «нахлебником». Младшая сестра Ирины, Маша, уже два года водила к ним на обеды своего сына-студента. Парень приезжал три раза в неделю, наедался и увозил с собой контейнеры с едой. Маша объясняла это тем, что у нее «тяжелое финансовое положение», хотя недавно сменила машину на более новую модель.
А еще была школьная подруга Ани, Светлана, которая оставляла у них свою дочь, когда уезжала в командировки. Дважды в месяц, на два-три дня. И всякий раз это совпадало с дежурствами Ани, так что с девочкой сидела, конечно, Ирина.
Следующим утром Ирина проснулась от грохота на кухне. Наспех накинув халат, она выскочила из комнаты.
Аня металась между плитой и раковиной, с грохотом швыряя посуду.
— Что случилось? — испуганно спросила Ирина.
— Что случилось?! — взвилась невестка. — Ты забыла погладить Косте рубашку, вот что случилось! А у него сегодня важная встреча. Он опаздывает из-за тебя!
— Я вчера гладила до двух ночи, — растерянно пробормотала Ирина. — Его рубашки были в самом низу…
— Вечно отговорки! — фыркнула Аня. — Ладно, я сама погладила. Но учти — ты сегодня Мишу из сада забираешь в два. И чтобы обед был готов к их приходу!
Ирина молча кивнула. О собеседовании можно было забыть.
Весь день Ирина занималась привычными делами — убирала, готовила, стирала. Перед выходом из дома позвонила в компанию и извинилась, что не сможет прийти на собеседование. Вежливый женский голос в трубке сухо заметил, что они не рассматривают кандидатов, отменяющих встречи в последний момент.
В без пятнадцати два Ирина уже ждала у ворот детского сада. Сердце щемило от упущенной возможности. «А ведь это была хорошая вакансия, — думала она. — Полставки, недалеко от дома. Я бы справилась».
Миша выбежал из группы один из первых. Увидев бабушку, он радостно бросился к ней.
— Бабуля! А нам сегодня пирог давали! С яблоками!
Ирина улыбнулась. Внук был единственной радостью в ее жизни. Ради него она терпела все — и бесконечную стирку, и готовку на ораву родственников, и пренебрежительное отношение.
— Пойдем домой, золотце. Я тебе компот сварила, твой любимый, из сухофруктов.
По дороге домой Миша без умолку болтал, а Ирина кивала и улыбалась, изо всех сил стараясь не думать о несостоявшемся собеседовании.
Дома их ждал сюрприз. На кухне восседала Галина и пила чай с только что приготовленным Ириной пирогом.
— А, явились, — протянула она. — Ириш, я тут подумала — ты же завтра в любом случае стирать будешь, да? У меня тут как раз накопилось кое-что. — Она кивнула на огромный пакет в углу кухни. — И еще я Людку встретила, ну, нашу соседку по даче, помнишь? У нее машинка совсем сломалась, она тоже просила постирать. Я сказала, что ты не откажешь.
Ирина застыла в дверях. Что-то внутри нее надломилось. Может, это было несостоявшееся собеседование. Может, наглость золовки, которая уже раздавала обещания от ее имени. А может, просто накопившаяся за годы усталость.
— Нет, — тихо сказала она.
— Что? — Галина подняла брови.
— Я сказала — нет. Я не буду стирать твои вещи. И вещи твоей Людки тоже не буду.
Галина поперхнулась чаем.
— Ты что это вдруг? Совсем с ума сошла на старости лет?
— Я не сошла с ума, — голос Ирины окреп. — Я просто устала быть бесплатной прислугой для всей родни. Хватит.
— Да как ты смеешь! — Галина вскочила, чашка в ее руке опасно накренилась. — Ты в этом доме на птичьих правах! Это квартира моего брата!
— Это наша с Виктором квартира, — твердо сказала Ирина. — Мы прожили в ней тридцать лет. Я имею на нее столько же прав, сколько и Костя.
— Ах ты…
Галина не успела закончить фразу — входная дверь хлопнула, и в прихожей послышались голоса Кости и Ани.
— Что тут происходит? — Костя вошел на кухню и удивленно уставился на раскрасневшуюся тетку и неожиданно прямо стоящую мать.
— Твоя мать совсем распоясалась! — затараторила Галина. — Грубит мне, отказывается помогать!
— Мам, ты чего? — Костя нахмурился. — Что за фокусы?
Ирина глубоко вздохнула.
— Костя, нам нужно поговорить. Серьезно поговорить.
— О чем? — он скрестил руки на груди.
— О том, как мы живем. Вернее, как вы живете за мой счет.
— Что?! — это уже вклинилась Аня, только что вошедшая на кухню. — Ты в своем уме? Мы тебя приютили, кормим, поим…
— Нет, Аня, — Ирина покачала головой. — Это я вас приютила. В моей квартире. И это я вас кормлю — на мою пенсию. И стираю за вами, и убираю, и с Мишей сижу.
— Ну знаешь! — возмутился Костя. — Мы тоже деньги в семью приносим!
— Конечно. И тратите их на себя. Когда ты в последний раз покупал продукты, Костя? Или оплачивал коммунальные услуги? А ведь это все делается на мою пенсию.
Костя растерянно моргнул. В глубине души он знал, что мать права. Ее пенсия уходила на продукты и коммуналку, а их с Аней зарплаты — на их собственные нужды.
— И что ты предлагаешь? — наконец спросил он.
— Я предлагаю, чтобы каждый занимался своими обязанностями, — спокойно ответила Ирина. — Я не отказываюсь помогать с Мишей. Но я не буду больше стирать на всю семью. И готовить тоже. И уж тем более обслуживать Галину и всех, кого она приведет.
— Ну все, с меня хватит! — Галина схватила свою сумку. — Я не собираюсь это слушать! Костя, ты разберись со своей матерью. Она совсем берега попутала.
Хлопнув дверью, Галина вылетела из квартиры.
Вечер выдался тяжелым. Аня демонстративно молчала, гремя посудой на кухне. Костя заперся в большой комнате, якобы работая. Миша притих, чувствуя напряжение в доме.
Ирина сидела в своей маленькой комнате и смотрела в окно. Внутри нее бушевали противоречивые чувства. С одной стороны, она чувствовала вину — как она могла так поступить с собственным сыном? С другой — странное, непривычное облегчение. Словно тяжелый камень свалился с души.
Раздался стук в дверь. Не дожидаясь ответа, вошел Костя.
— Мам, нам надо поговорить, — он присел на край кровати.
Ирина молча кивнула.
— Ты… ты правда считаешь, что мы тобой пользуемся? — в голосе сына звучала обида.
— А разве не так? — тихо спросила Ирина. — Костя, вспомни, когда ты в последний раз интересовался, чего хочу я? Чем я живу, о чем мечтаю?
Костя замялся. Он действительно не мог вспомнить, когда в последний раз говорил с матерью по душам.
— Ты сегодня должна была забрать Мишу из сада, — наконец произнес он. — Но я слышал, как ты звонила куда-то и извинялась, что не придешь на встречу. Что это было?
— Собеседование, — просто ответила Ирина. — В бухгалтерскую фирму. Неполный рабочий день.
— Зачем? — искренне удивился Костя. — Тебе же хватает пенсии.
— Хватает, — кивнула Ирина. — На продукты для всех вас и на коммуналку. А мне хотелось бы иногда покупать что-то и для себя. Новую одежду. Книги. Может, даже путевку в санаторий.
— Но мы же… мы же семья, — растерянно пробормотал Костя. — Мы должны помогать друг другу.
— Должны, — согласилась Ирина. — Но помощь должна быть взаимной, Костя. А сейчас получается, что помогаю только я. И не только вам, но и Галине, и Машиному сыну, и подруге Ани…
Костя нахмурился. Если так подумать, мать действительно тянула на себе весь дом.
— И что ты хочешь? — спросил он.
— Я хочу, чтобы мы жили как нормальная семья. Чтобы обязанности распределялись равномерно. Чтобы моя пенсия оставалась мне, а вы вносили свою долю в семейный бюджет. И чтобы у меня было право отказаться — если я не хочу стирать Галине или сидеть с чужим ребенком.
Костя молчал, переваривая услышанное. Где-то в глубине души он понимал, что мать права. Но привычка перекладывать на нее все заботы была сильна.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Давай попробуем. Распределим обязанности, составим бюджет. Но учти — Аня будет недовольна. Она привыкла, что ты все делаешь.
— Пусть привыкает к новым порядкам, — спокойно ответила Ирина. — Иначе мне придется подумать о другом решении.
— О каком?
— О размене квартиры, например. Мне хватит и однушки.
Костя вздрогнул. Перспектива остаться без материнской помощи и, возможно, без жилья его не радовала.
— Не нужно так кардинально, — поспешно сказал он. — Мы все уладим.
Следующая неделя выдалась непростой. Аня демонстративно вздыхала, когда приходилось самой загружать стиральную машину. Костя растерянно смотрел на плиту, пытаясь сообразить, как приготовить ужин. Галина звонила и закатывала истерики, но Ирина была непреклонна.
Постепенно новые порядки начали приживаться. Ирина, конечно, не бросила семью на произвол судьбы. Она по-прежнему готовила — но теперь только два раза в неделю, в остальные дни этим занимались Костя и Аня. Она по-прежнему забирала Мишу из садика — но только в те дни, когда у нее не было других планов.
А планы у нее появились. Она все-таки устроилась на работу — не в ту фирму, куда не пришла на собеседование, а в маленькую компанию по соседству, где требовался бухгалтер на полставки. Она записалась на курсы английского языка — давняя мечта, до которой все никак не доходили руки. И даже стала посещать бассейн два раза в неделю.
Отношения с невесткой оставались напряженными, но терпимыми. Аня была недовольна переменами, но боялась, что свекровь осуществит свою угрозу и разменяет квартиру. Съезжать им с Костей было некуда, а снимать жилье — дорого.
Костя, к удивлению Ирины, довольно быстро адаптировался к новым условиям. Более того, он словно заново открыл для себя мать — как человека со своими интересами, желаниями, мечтами. Они стали больше разговаривать, и Косте это нравилось.
С Галиной отношения испортились капитально. После нескольких безуспешных попыток заставить невестку «приструнить свекровь», она обиделась и перестала приходить. Впрочем, Ирина об этом не жалела.
Больше всех переменам радовался Миша. Бабушка стала веселее, мама перестала постоянно ворчать, а папа неожиданно начал проводить с ним больше времени — гулять, играть, читать книжки перед сном.
Ровно через месяц после «бунта» Ирины, как это называла Аня, в квартире Корнеевых собрался семейный совет. За столом сидели Ирина, Костя, Аня и впервые приглашенный на «взрослый разговор» Миша.
— Итак, — начал Костя, — мы прожили месяц по новым правилам. Думаю, пора подвести итоги.
Аня поджала губы, но промолчала.
— Лично мне кажется, что стало лучше, — продолжил Костя. — Да, нам с Аней приходится больше делать по дому. Но зато мы все стали… не знаю, как сказать… ближе? Мам, тебе как?
Ирина улыбнулась.
— Мне нравится. Я чувствую себя нужной, а не использованной. И у меня появилось время на себя.
— А мне нравится, что бабушка теперь улыбается! — подал голос Миша. — И что папа со мной играет. И что мы вместе ужинаем!
Аня вздохнула.
— Ну хорошо, — наконец сказала она. — Признаю, что так тоже можно жить. Хотя мне пришлось пересмотреть свой график.
— Зато ты научилась готовить отличные котлеты, — подмигнул ей Костя.
Аня невольно улыбнулась.
— И еще кое-что, — Костя откашлялся. — Мы с Аней подумали… В общем, мы начинаем копить на свое жилье. По-настоящему. Откладываем треть зарплаты каждый месяц.
Ирина удивленно подняла брови.
— Но это же хорошо. Почему ты говоришь об этом таким тоном?
— Потому что мы хотим, чтобы ты поехала с нами, — выпалил Костя. — Мы будем искать трехкомнатную квартиру. Одна комната — тебе.
Ирина растерялась. Она привыкла к мысли, что рано или поздно дети съедут, и она останется одна в их с Виктором квартире. С одной стороны, в этом была своя прелесть — полная свобода, покой. С другой — перспектива жить с сыном и его семьей, но уже на равных условиях, тоже казалась заманчивой.
— Я… я подумаю, — наконец сказала она. — Спасибо за предложение.
— Только учти, — вмешалась Аня, — мы будем жить как сейчас. Каждый вносит свой вклад, каждый уважает других. Никаких перекосов.
Ирина с удивлением посмотрела на невестку. Кажется, урок пошел впрок не только Косте.
— Согласна, — кивнула она. — Именно так и должна жить семья.
Миша, не совсем понимающий, о чем идет речь, но чувствующий, что все хорошо, радостно захлопал в ладоши.
— Ура! Мы будем жить в новом доме! Все вместе!
Ирина улыбнулась и взъерошила волосы внука. Возможно, она действительно поедет с ними. А возможно, останется в старой квартире, полной воспоминаний. Но главное — теперь у нее был выбор. Она больше не была бесплатной прислугой для всей родни. Она была Ириной Васильевной Корнеевой — женщиной, которая не побоялась изменить свою жизнь в пятьдесят восемь лет.
Прошло полтора года. Ирина сидела в кафе и размешивала сахар в чашке капучино. Напротив устроилась Тамара Сергеевна, ее бывшая коллега.
— А я тебе говорю, они обнаглели вконец! — горячилась Тамара. — Своего жилья до сих пор нет, на шее у матери сидят, еще и командуют!
Тамара рассказывала о своей дочери с зятем, которые, как две капли воды, напоминали Ирине прежних Костю и Аню.
— А ты что молчишь? — не унималась подруга. — У тебя же была похожая ситуация. Как вы решили вопрос?
Ирина отпила кофе и задумчиво посмотрела в окно. За стеклом падал октябрьский снег — редкий, но колючий.
— Знаешь, Тома, все решилось довольно просто. Я продала квартиру.
— Что?! — Тамара чуть не подавилась пирожным. — Ту самую? Двушку в центре?
— Ту самую.
— И как же Костя с Аней?
— А что Костя с Аней? — пожала плечами Ирина. — Я предлагала им выкупить мою долю. Они не нашли денег. Сказали, что им нужно еще года три-четыре копить. Я не стала ждать.
Ирина помнила тот день, когда объявила о своем решении. Костя посерел лицом. Аня заплакала. Они кричали, что это несправедливо, что она не может так поступить с родным сыном. Что им негде жить. Что она — плохая мать.
Но Ирина была непреклонна. Годы унижений и эксплуатации не прошли даром. Да, после «бунта» отношения в семье наладились. Но по-настоящему уважать ее они так и не научились. Аня по-прежнему манипулировала, взывая к материнским чувствам. Костя по-прежнему считал, что мать должна быть счастлива уже тем, что видит внука каждый день.
И главное — они никак не хотели съезжать. Все разговоры о копеже на жилье оказались пустыми обещаниями. Первый же взнос, который они якобы отложили, ушел на новую машину для Кости.
— И где они сейчас живут? — прервала ее воспоминания Тамара.
— Снимают однушку, — ответила Ирина. — На окраине.
— А ты?
Ирина улыбнулась.
— А я купила себе студию. Там немного другой район, но мне нравится. И еще осталась приличная сумма — на жизнь, на путешествия. Я ведь в Турцию летала в прошлом месяце. И в Питер ездила на поезде.
— И Костя тебя не простил? — с сочувствием спросила Тамара.
— Пока нет. — Ирина помолчала. — Хотя с Мишей мы видимся. Аня привозит его ко мне раз в неделю, по выходным. Думаю, Костя скоро смирится. Не может же он вечно обижаться на мать за то, что она наконец-то стала жить своей жизнью.
Тамара задумчиво вертела в руках десертную ложку.
— Знаешь, я всегда считала тебя… ну, слишком мягкой, что ли. Бесхарактерной. А ты вон какой кремень оказалась.
— Не кремень, — покачала головой Ирина. — Просто очень уставший человек. Человек, который слишком долго жил для других. И который решил, что осталось не так уж много лет, чтобы потратить их на себя.
Они помолчали, глядя на падающий снег.
— И ты не жалеешь? — наконец спросила Тамара.
— О чем?
— Ну, что все так… жестко вышло. С сыном.
Ирина вздохнула.
— Знаешь, Тома, иногда доброта — это жестокость. Если бы я оставила все как есть, я бы еще десять лет была бесплатной служанкой. А потом умерла бы, так и не пожив для себя. И Костя бы никогда не вырос. Продолжал бы сидеть на шее у престарелой матери. Нет, я поступила правильно. Жестко, но правильно.
За окном снег пошел сильнее, укрывая город белым покрывалом. Ирина смотрела на него и чувствовала странное умиротворение. Она наконец-то была свободна — от чужих ожиданий, от навязанных обязательств, от роли вечной жертвы. И эта свобода стоила дороже всех обид и слез.
— Знаешь, что самое забавное? — вдруг сказала она. — Галина недавно позвонила. Извинялась. Сказала, что только сейчас поняла, как ужасно себя вела. Предложила дружить.
— И что ты?
— А что я? — Ирина пожала плечами. — Сказала, что подумаю. Но вряд ли соглашусь. Некоторые мосты лучше сжигать дотла.
Тамара рассмеялась и подняла чашку.
— За тебя, Ира. За твою новую жизнь.
Ирина улыбнулась и подняла свою чашку в ответ.
— За новую жизнь. Она того стоила.
