Яна стояла у плиты, механически помешивая борщ и глядя в окно, где июньское солнце безжалостно палило асфальт.
Очередной выходной превратился в бесконечную готовку — родственники мужа снова нагрянули без предупреждения. Третий раз за два месяца.
— Яночка, у тебя такой борщ всегда был — пальчики оближешь! — раздался голос Веры, свояченицы, из гостиной. — Только сегодня что-то не то… Может, мясо другое?
Яна сжала половник крепче. Внутри что-то дрогнуло, но она привычно проглотила обиду. Пятьдесят восемь лет — не тот возраст, чтобы менять устоявшийся порядок вещей. Всегда была хорошей хозяйкой, всегда принимала гостей с улыбкой. Как мама учила.
— Толя, — позвала она мужа, — помоги, пожалуйста, достать большое блюдо для салата.
Анатолий, удобно устроившийся в кресле с планшетом, даже не поднял головы:
— Ты же знаешь, где оно. Я новости читаю.
В гостиной громко засмеялись — племянник Димка рассказывал очередную историю. Яна слышала, как Вера с мужем Николаем восхищаются: «Как у вас тут хорошо! Настоящий санаторий!»
Санаторий. Яна горько усмехнулась. Для кого санаторий, а для кого — бесконечная работа. С самого утра на ногах: завтрак, обед, полдник, скоро ужин… А они даже тарелки за собой не уберут.
— Яночка, — снова донеслось из гостиной, — а пирожки будут? Те, с капустой, помнишь, в прошлый раз такие вкусные были!
Что-то надломилось внутри. Яна положила половник на стол и впервые за долгие годы почувствовала настоящий гнев. Не раздражение, не усталость — именно гнев.
Она посмотрела на свои руки: красные от горячей воды, с маленьким ожогом от брызнувшего масла. Когда это она превратилась в прислугу в собственном доме?
— Пирожков не будет, — тихо сказала она себе под нос. — Хватит.
Вечером, когда все наконец разошлись по комнатам, Яна присела на кухне. В голове звенела пустота.
Она достала старый блокнот, в котором записывала рецепты, и начала медленно листать страницы. Каждый рецепт — история семейных встреч. Пирожки на день рождения Толи, утка на Новый год, торт «Наполеон» для племянника…
— Ты чего не спишь? — Анатолий появился в дверях кухни, зевая.
— Толя, нам надо поговорить, — Яна подняла глаза на мужа.
— Опять? — он устало вздохнул. — Яна, ну что ты завелась? Родня же.
— Именно поэтому и надо поговорить. Я устала быть всеобщей служанкой.
— Какой служанкой? — искренне удивился Анатолий. — Ты же хозяйка! Вон как все тебя хвалят.
— Хвалят? — Яна горько усмехнулась. — Толя, они даже не замечают, сколько я работаю. Для них это само собой разумеется. Приехать, поесть, отдохнуть… А ты видел, чтобы кто-то хоть раз предложил помочь?
— Ну что ты хочешь? Всегда так было. У мамы тоже…
— Я не твоя мама! — впервые за тридцать лет брака Яна повысила голос. — Я живой человек! Я тоже хочу отдыхать, общаться, а не торчать целыми днями у плиты!
В коридоре скрипнула половица — видимо, кто-то из гостей вышел в туалет. Яна замолчала, закрыла лицо руками. Анатолий потоптался на месте и тихо вышел. Как всегда — избегал конфликтов.
На следующее утро Яна встала раньше всех. Достала чемодан, сложила необходимые вещи. Написала записку:
«Я уезжаю к Тамаре на дачу. Я вам не служанка. Хотите принимать гостей — готовьте сами. Яна.»
Тамара, подруга со школьных лет, встретила Яну с распростертыми объятиями. На даче пахло свежескошенной травой и малиной. Они сидели в плетеных креслах на веранде, пили чай с земляничным вареньем, и Яна наконец-то почувствовала, как отпускает многолетнее напряжение.
— Знаешь, — говорила Тамара, — я своего Петра сразу приучила: хочешь жить как человек — работаем вместе. Гости приходят — он первый на кухню бежит помогать.
— А я все думала — так надо. Женская доля такая, — Яна смотрела в чашку. — Мама всегда говорила: хорошая жена должна…
— Должна быть счастливой! — перебила Тамара. — А какое тут счастье, когда ты как белка в колесе?
Телефон звонил постоянно. Анатолий. Яна не брала трубку. К вечеру пришло сообщение: «Они уехали. Вернись, пожалуйста. Поговорим.»
— Не спеши, — советовала Тамара. — Пусть поймет, каково это — без тебя.
Три дня пролетели как один миг.
Яна помогала Тамаре в саду, читала книги, гуляла по окрестностям. Впервые за долгое время она чувствовала себя просто человеком, а не кухонным комбайном.
На четвертый день во двор въехала знакомая машина. Анатолий вышел, помятый, растерянный, с букетом любимых Яниных пионов.
— Прости меня, — сказал он, глядя в землю. — Я… я даже яичницу нормально пожарить не смог. Все эти дни думал, как ты справляешься со всем этим. А я… я просто привык.
Яна молча смотрела на мужа. За тридцать лет брака она впервые видела его таким — растерянным, искренне раскаивающимся.
— Знаешь, — продолжал Анатолий, присаживаясь на ступеньки веранды, — когда ты уехала, Вера начала причитать: «Как же так, что случилось?» А я вдруг понял — действительно, что случилось? Почему моя жена должна чувствовать себя прислугой в собственном доме?
— И что ты им ответил? — тихо спросила Яна.
— Сказал правду. Что мы все эти годы принимали твою заботу как должное. Что ты не кухарка в санатории, а любимая жена и сестра. Что если хотим приезжать — будем помогать все вместе.
Яна почувствовала, как предательски защипало в глазах.
— Вера, представляешь, заплакала, — Анатолий грустно усмехнулся. — Сказала, что никогда не задумывалась, каково тебе. Они правда не со зла, просто… привыкли.
— Все мы привыкли, Толя, — Яна присела рядом с мужем. — Я привыкла молчать, ты — не замечать, они — пользоваться. Но так больше не будет.
— Не будет, — твердо сказал Анатолий. — Я обещаю. Теперь все будет по-другому. Вера, кстати, просила передать, что в следующий раз приедет с фирменным пирогом. А Николай вызвался шашлыки готовить.
Тамара наблюдала за этой сценой, прислонившись к дверному косяку. Она знала свою подругу много лет и видела, как нелегко той дается этот разговор.
— Может, чаю попьем? — предложила она. — У меня как раз пирог в духовке поспел.
За столом повисла неловкая тишина. Анатолий крутил в руках чашку, явно подбирая слова.
— Знаешь, Ян, — наконец произнес он, — я эти дни много думал. О нас, о семье. Вспоминал, как мы начинали жить. Помнишь наш первый год? Как вместе готовили, убирали…
— Помню, — тихо ответила Яна. — Тогда все было по-другому.
— А потом что случилось? — вмешалась Тамара. — Когда все изменилось?
— Постепенно, — Яна задумчиво помешивала чай. — Сначала я была рада, что могу всех накормить, обслужить. Мне казалось — вот оно, женское счастье. Потом появились определенные ожидания. Все привыкли, что я всегда все сделаю. А я… я просто боялась разочаровать.
— Но ценой собственного счастья? — Тамара покачала головой.
— Я вчера маме позвонил, — неожиданно сказал Анатолий. — Рассказал все. Знаешь, что она ответила? «А я ведь тоже так жила. И моя мама так жила. Мы считали — так правильно.»
— И что теперь? — спросила Яна.
— Теперь будем учиться жить по-новому, — твердо ответил Анатолий. — Я уже составил график дежурств по кухне. Себя первым записал.
Яна не смогла сдержать улыбку. Столько лет она мечтала услышать что-то подобное.
— Только… — Анатолий замялся, — ты же поможешь мне? А то я вчера пытался борщ сварить — чуть кухню не спалил.
Все рассмеялись, и напряжение, висевшее в воздухе, начало рассеиваться.
Возвращение домой оказалось не таким тяжелым, как представляла Яна. В квартире было непривычно чисто — Анатолий явно старался. На кухонном столе лежал лист бумаги, расчерченный на графы: «Уборка», «Готовка», «Посуда».
— Вот, — смущенно сказал муж, — составил, как обещал. И с Верой поговорил. Они теперь будут предупреждать заранее о приезде и привозить продукты.
Яна присела за стол, разглядывая график. Почерк мужа, такой знакомый, вдруг показался ей особенно трогательным.
Первые дни были непростыми.
Анатолий честно пытался готовить, но результаты часто оказывались далекими от идеала. Яна терпеливо объясняла, показывала, учила. Иногда они вместе смеялись над неудачами, иногда спорили — но это были уже совсем другие споры.
Через неделю позвонила Вера.
— Яночка, — голос свояченицы звучал непривычно робко, — мы с Колей хотели в выходные приехать. Если ты не против, конечно. Я пирог испеку, Коля мясо замариновал…
— Приезжайте, — ответила Яна, чувствуя, как внутри разливается тепло. — Только давайте теперь все вместе будем и готовить, и убирать.
— Конечно! — обрадовалась Вера. — Знаешь, я после того разговора все думала… Мы ведь правда относились к тебе как… как к обслуге. Прости нас, пожалуйста.
В субботу двор наполнился звуками и запахами. Николай с Анатолием возились у мангала, Вера раскатывала тесто, то и дело советуясь с Яной. Димка, приехавший с родителями, мыл посуду и накрывал на стол.
— Мам, — сказал он вдруг, — а почему мы раньше так не делали? Ведь намного веселее вместе!
Яна посмотрела на сына, на мужа, колдующего над шашлыками, на Веру, испачканную мукой… И поняла — вот оно, настоящее семейное счастье. Не в молчаливом служении, а в общей радости, в совместных хлопотах, в умении слышать и понимать друг друга.
