Я знала, что твоя мать обнаглела, но не до такой же степени
Ира стояла у ворот и смотрела на замок. Новый, блестящий, явно установленный недавно. Ключи в её руке вдруг стали бесполезными кусками металла.
— Серёж, — позвала она мужа, который возился с багажником машины. — Иди сюда.
Сергей подошёл, вытирая руки о джинсы. Его светлые волосы торчали в разные стороны после долгой дороги, а на лбу блестела испарина.
— Что такое?
— Посмотри на замок.
Он присмотрелся и нахмурился.
— Странно. Это же не наш.
— Не странно, — голос Иры стал сухим. — Твоя мать поменяла замок.
— Да ну, это какая-то ошибка.
— Ошибка? — Ира повернулась к нему. В её зелёных глазах плескалось что-то опасное. — Я знала, что твоя мать обнаглела, но не до такой же степени.
Сергей неловко переступил с ноги на ногу. Он всегда так делал, когда разговор касался его матери — становился похож на школьника, которого вызвали к директору.
— Давай позвоним ей, спросим.
— Звони.
Он достал телефон, набрал номер. Долгие гудки, потом знакомый голос, который Ира слышала чересчур часто.
— Серёжечка! Как съездили?
— Мам, мы у дачи. Тут замок поменяли.
Пауза. Затем лёгкий смех.
— Ах да, я же тебе говорила! Помнишь, я звонила на неделе? Старый замок совсем разболтался, я попросила Михаила Петровича поменять. У меня ключи есть.
— Но ты же не предупредила, что уже поменял!
— Серёженька, я же говорила! Ты просто не слушал, как всегда.
Ира сжала кулаки. Как удобно — выставить сына рассеянным, а себя предусмотрительной.
— Мам, где ты сейчас?
— Дома. А что?
— Нам нужны ключи.
— Конечно, конечно. Вы же знаете, я еду к Антонине Васильевне на подписание бумаг. Могу заехать через часок.
— Мам, нам нужны ключи сейчас. У нас вещи в машине.
— Ну Серёжа, что за капризы! Часок подождать не можете?
Ира выхватила телефон.
— Лидия Ивановна, — сказала она ровным голосом, — привезите ключи прямо сейчас. Или мы вызовем слесаря.
— Ира? — голос свекрови мгновенно стал холодным. — Что за тон?
— Тон? Тон нормальный. Это ваш тон странный. Вы поменяли замки на даче, которая принадлежит вашему сыну, и теперь держите нас за калиткой, как нежелательных гостей.
— Да как ты смеешь!
— Я смею. Потому что уже надоело. Прямо сейчас либо ключи, либо слесарь. Выбирайте.
Ира отключила телефон и протянула его Сергею. Тот смотрел на неё с удивлением и чем-то похожим на испуг.
— Ты зря так…
— Я не зря. — Она обернулась к калитке и заметила соседку, Валентину Григорьевну, которая явно подслушивала, прячась за забором. — Добрый день! Не подскажете, как можно вызвать слесаря на дачи?
Валентина Григорьевна, пожилая женщина с копной седых волос, выглянула из-за своего забора.
— Да что случилось-то?
— Замок поменяли без нас, ключей нет.
— Ах да, видела я, как Лидия Ивановна с Михаилом возились на днях. — Соседка покачала головой. — Странно как-то. Дача же вроде Серёжина?
— Вот и мы думаем так же.
— Слесаря знаю, внук соседей работает. Сейчас телефон дам.
Сергей потянул жену за рукав.
— Ир, давай подождём маму.
— Нет. Если бы она хотела быть частью этой семьи, она бы вела себя как член семьи. А так получается, что мы — гости на собственной даче.
Через пятнадцать минут к калитке подъехала старая Волга, и из неё вышла Лидия Ивановна. Невысокая, но крепкая женщина в синем спортивном костюме и резиновых сапогах. Её лицо было красным от волнения или возмущения.
— Вот ключи! — она протянула связку Сергею, не глядя на Иру. — Только учтите, я дачу за лето в порядок привела. Огород посадила, грядки сделала. Так что не вздумайте там ничего менять!
— Мам, спасибо за заботу, но нам нужно было обсудить…
— Обсудить? — Лидия Ивановна фыркнула. — С кем обсудить? С тобой? Ты же на работе пропадаешь. Или с ней? — она кивнула в сторону Иры. — Она же на дачу ездить не любит, говорит, что от земли руки грязные.
— Я говорила, что не хочу каждые выходные разгребать чужие грядки, — спокойно ответила Ира. — И копать картошку в надежде, что это пойдёт в общий котёл.
— Чужие грядки? — голос свекрови поднялся на октаву. — Чужие? Я тут двадцать лет свою жизнь отдала! Каждый куст своими руками посадила!
— Но дача не ваша.
— А чья? Да кто бы сюда приехал, если бы не я? — Лидия Ивановна развела руками. — Василий, царствие ему небесное, купил-то купил, да так и не успел обустроить. Я тут и домик достраивала, и огород разбивала, и…
— И никто вам не говорит спасибо? — перебила Ира.
— Спасибо? — свекровь выпрямилась. — Мне не спасибо нужно! Мне нужно, чтобы дача не пропадала. Чтобы кто-то следил, чтобы воры не залезли, чтобы грядки не заросли…
— Но не так же!
— А как же? Нормально всё! Я тут каждую субботу приезжаю, порядок навожу. Если хотите, приезжайте тоже, вместе будем работать.
Ира посмотрела на огород. Действительно, всё было аккуратно. Ровные грядки, подвязанные помидоры, прополотые дорожки. Но что-то в этой аккуратности было неправильное, давящее.
— Знаете что, Лидия Ивановна, — сказала она. — Давайте разберёмся спокойно. Но не здесь, у калитки. Пойдёмте в дом.
Они вошли в участок. Дом был небольшой, но ухоженный. Свеженькие занавески на окнах, новая калитка на крыльце. Но во всём этом уюте было что-то чужое.
— А где наш шкаф? — спросал Сергей, оглядывая веранду.
— А он же весь расшатался был. Я его выбросила, новый поставила.
— Без спроса?
— Серёжа, ну что за детский сад! — Лидия Ивановна махнула рукой. — Я же не для себя стараюсь!
— А наши вещи? Удочки, палатка?
— В сарае всё. Я же не монстр какой! Просто порядок навела.
Ира зашла в дом. На кухне — чужая посуда, чужие солонки-перечницы, чужие прихватки. В спальне — новое покрывало, новые подушки.
— Вы всё поменяли, — сказала она, выходя обратно.
— Ну так старое же было! Серёженька, ты же помнишь, какие простыни рваные были!
— Это были наши простыни. — Голос Сергея стал твёрже. — Наши вещи. Наша дача.
— Твоя дача, — поправила мать. — И я для тебя стараюсь.
— Нет, — сказал он. И это «нет» прозвучало для Иры как маленькая победа. — Нет, мам. Ты для себя стараешься. Ты хочешь здесь хозяйничать.
Лидия Ивановна побледнела.
— Как ты можешь так говорить! Я же твоя мать!
— Именно поэтому я и говорю. Потому что люблю тебя и уважаю. Но дача — это наша с Ирой территория. И решения о ней принимаем мы.
— А я что, теперь не смогу сюда приезжать?
— Сможешь. Но как гость. С предупреждением.
Тишина повисла тяжёлая, как грозовая туча. Валентина Григорьевна, которая явно продолжала подслушивать, даже высунулась из-за забора.
— Знаете что, — Ира глубоко вдохнула, — давайте подумаем над компромиссом. Лидия Ивановна, ваш труд виден и важен. Дача действительно стала лучше. Но есть границы.
— Какие такие границы?
— Ключи остаются у нас. Любые изменения — замена замков, мебели, выбрасывание наших вещей — только после обсуждения. И огород… может быть, вы возьмёте часть участка под свой контроль, а часть оставим нам?
Свекровь молчала, разглядывая клумбу с астрами.
— И если вам нужно будет приехать, вы предупредите заранее, — добавил Сергей.
— Что я, чужая тебе? — спросила Лидия Ивановна тихо.
— Нет. Но и дача не твоя.
Ещё пауза. Затем свекровь кивнула.
— Хорошо. Но огород весь остаётся за мной. У вас всё равно нет времени за ним следить.
— Договорились, — сказала Ира.
— И я буду приезжать каждую субботу поливать.
— Если у нас нет других планов.
— Хорошо.
Лидия Ивановна повернулась к калитке.
— Ключи я вам дам дубликат. Один комплект у вас будет, один у меня.
— Нет, — твёрдо сказал Сергей. — Один комплект у нас, второй спрячем на участке. На случай, если потеряем.
Мать остановилась, но не обернулась.
— Ладно.
Она ушла, не попрощавшись. Через минуту послышался звук уезжающей Волги.
— Думаешь, мы её обидели? — спросал Сергей.
— Нет. Мы установили правила. Она к ним привыкнет.
— А если нет?
Ира посмотрела на огород, на дом, на всё, что создавала Лидия Ивановна своими руками.
— Тогда нам придётся делать более серьёзные выборы.
В течение лета свекровь действительно приезжала каждую субботу. Звонила заранее, спрашивала, не мешает ли. Ира и Сергей старались планировать свои поездки так, чтобы не пересекаться. Но иногда пересекались. Тогда Лидия Ивановна работала в огороде, не разговаривая, а они занимались своими делами. Атмосфера была натянутой, как струна.
Однажды в августе они приехали и обнаружили, что кто-то косил траву около дома.
— Мама косила? — спросал Сергей.
— Не думаю. Она в пятницу звонила, сказала, что в субботу не сможет приехать.
Они вышли из машины и увидели Валентину Григорьевну.
— Добрый день! — поздоровалась соседка. — А я вас ждала.
— Что-то случилось?
— Да так. Лидия Ивановна вчера приезжала. Я думала, она вас предупредила.
Ира почувствовала, как внутри зажигается огонёк раздражения.
— Нет, не предупредила.
— Странно. Ну она тут пару часов была. Косила, поливала. А потом Михаил Петрович приезжал с какими-то мужиками. Они сарай вон там построили новый.
Сергей и Ира переглянулись.
— Сарай?
— Да, большой такой. За домом. Пойдёмте, покажу.
За домом действительно стоял новый сарай. Большой, аккуратный, явно профессионально построенный.
— Когда это…
— Вчера днём. Быстро они. За день управились.
Сергей позвонил матери. Трубку долго не брали.
— Мам, это ты сарай построила?
— А, Серёжечка! Да, построила. Знаешь, я тут подумала, что вам же хранить негде садовый инструмент. Вот и решила помочь.
— Но мы же договорились, что любые изменения…
— Да это же не изменения! Это улучшение! Тебе же пользой будет!
— Мама, нам нужно всё обсудить.
— Обсуждать нечего. Сарай стоит, пользуйтесь на здоровье.
Лидия Ивановна отключилась.
— Вот сука, — тихо сказала Ира.
— Ира…
— Нет, Серёжа. Хватит. Она нас просто игнорирует. Сначала замки, теперь сарай. Что дальше? Дом перестроит?
Вечером они сидели на веранде и молчали. В воздухе висел запах скошенной травы и чего-то изменившегося.
— Может, нам продать дачу? — наконец сказал Сергей.
— Не надо. Дача хорошая. И твоя.
— Но с мамой не получается…
— С мамой получится. Но по-другому.
На следующий день они поменяли замки снова. Дубликат спрятали, но не на участке, а у себя дома. В субботу Лидия Ивановна приехала как обычно, но дверь в дом не открылась.
Она позвонила Сергею.
— Что за шутки? Ключ не подходит!
— Мам, мы поменяли замки.
— Как это поменяли?
— Так же, как ты в первый раз. Без предупреждения.
Долгая пауза.
— Серёжа, что происходит?
— Происходит то, что мы устали играть в эти игры. Ты строишь сараи без спроса, приезжаешь без предупреждения. Мы договарились о правилах, а ты их нарушаешь.
— Я для тебя стараюсь!
— Нет, мам. Ты для себя. Тебе нужно контролировать всё. Но это не твоя территория.
— Не моя? — голос стал истерическим. — А кто тут двадцать лет горбатился? Кто дом достраивал, когда отца не стало?
— Спасибо тебе за это. Честно. Но теперь дача наша.
— Наша?
— Моя и Ирина.
Тишина была долгой.
— Понятно, — наконец сказала Лидия Ивановна. — Она во всём виновата.
— Нет, мам. Никто не виноват. Просто у нас разное понимание границ.
— Значит, я теперь тут не хозяйка?
— Ты здесь гость. Желанный гость. Но гость.
— Ладно.
Она отключилась.
Через месяц выяснилось, что Лидия Ивановна выставила дачу на продажу.
— Как это на продажу? — Сергей стоял перед матерью, держа в руке объявление из газеты. — Дача же не твоя!
— А чья? — спросила свекровь спокойно. — На кого оформлена земля?
— На меня, конечно…
— Земля да. А дом?
Сергей замолчал.
— На кого дом оформлен, Серёжа?
— На тебя, — тихо сказал он. — Но ты сказала, что это временно. Для налогов…
— Временно было. Пять лет назад. Ты поленился переоформить.
Ира почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Лидия Ивановна, что вы хотите?
— Я хочу продать дом.
— За сколько?
— За три миллиона.
— Три миллиона? Он не стоит и миллиона!
— Стоит. С ремонтом, с мебелью, с сараем новым. На это я сил сколько положила.
Сергей сел на табурет.
— Мам, что ты делаешь?
— То, что должна. Я больше не хочу быть лишней в жизни сына. Если вам дача не нужна вместе со мной, значит, мне нужно продать свою часть.
— Свою часть, — повторила Ира тихо. — И что дальше?
— Дальше на эти деньги куплю квартиру-студию и буду жить одна.
— Мам, но ведь можно было просто поговорить!
— Я пыталась. Но мне объявили, что я здесь гость.
В комнате повисла тишина.
— Хорошо, — сказала Ира. — Сколько вы хотите за дом реально?
— Я же сказала. Три миллиона.
— Мы дадим полтора.
— Мало.
— Столько у нас есть.
Лидия Ивановна подумала.
— Хорошо. Два миллиона.
— Полтора и что-то ещё. Что вам нужно?
Свекровь посмотрела на сына.
— Чтобы Серёжа ездил раз в месяц на кладбище. К папе.
— Я и так езжу…
— Раз в полгода. Этого мало.
— Хорошо. Раз в месяц.
— И чтобы на новый год мы собирались все вместе. Здесь, на даче.
Ира глянула на мужа.
— На даче?
— Да. Как раньше, когда Василий был жив.
— Ладно. Согласны.
— И чтобы я могла приезжать сюда иногда. Не каждую субботу, просто иногда.
— С предупреждением.
— С предупреждением.
Они пожали руки. Никто не улыбался.
К осени сделка была завершена. Дом стал совместной собственностью Ири и Сергея. Лидия Ивановна купила свою студию на другом конце города и редко звонила.
В декабре они приехали на дачу готовиться к Новому году. Дом был холодным и пустым. Ира топила печь, Сергей чистил дорожки от снега.
— Думаешь, она приедет? — спросал он.
— Не знаю.
— Я же приглашал. Она сказала, что подумает.
— Подумает и не приедет, — спокойно сказала Ира. — И это нормально.
— Нормально?
— Да. Мы добились своего. Дача наша. Правила наши. Но потеряли что-то ещё.
— Что именно?
Ира задумалась, глядя на огонь в печи.
— Иллюзию, что можно получить всё без потерь.
Тридцать первого декабря они накрыли стол. Поставили три прибора, но третье место осталось пустым. В полночь Сергей поднял бокал.
— За нас.
— За нас, — повторила Ира.
Они выпили молча. За окном падал снег, закрывая следы на дорожках, сглаживая углы, делая мир проще и белее. Но в доме было тепло и уютно, и это было их уютом, их теплом. И это была победа, пусть и с горьким привкусом.
На кладбище Сергей ездил теперь каждое первое воскресенье месяца. Иногда видел там мать, но они делали вид, что не замечают друг друга. Лидия Ивановна приносила цветы, он — убирал могилу. Молча, без слов, каждый выполняя свою часть договора.
Весной Ира нашла на даче тетрадь с рецептами. Почерк свекрови был знаком — аккуратные буквы, подчёркивания, пометки на полях. «Серёжин любимый суп», «На день рождения папы всегда готовили это».
— Нашла? — спросал муж.
— Да. Она оставила.
— Хочешь вернуть?
— Нет. Это нам. Память.
Летом дача ожила под их руками. Они посадили цветы вместо части огорода. Сделали деревянную террасу. Купили гамак. Но грядки Лидии Ивановны оставили нетронутыми. Помидоры и огурцы росли сами, без полива, дичая и переплетаясь.
Однажды в сентябре Ира увидела знакомую фигуру у калитки. Лидия Ивановна стояла и смотрела на дачу. В руках у неё была сумка с инструментами.
— Добрый день, — сказала Ира, подходя ближе.
— О, привет. Я просто мимо проходила.
— Да-да. Просто мимо.
Они помолчали.
— Грядки запустили, — наконец сказала свекровь.
— Да. Некогда было.
— Жалко. Урожай бы хороший был.
— Может, зайдёте? — Ира удивилась собственным словам. — Помидоры соберёте. Всё равно пропадают.
Лидия Ивановна помолчала.
— Нет. Спасибо. Мне пора.
Она повернулась и пошла прочь. Ира смотрела ей вслед и думала, что что-то изменилось. Что-то важное. Но не знала, хорошо это или плохо.
Когда вечером приехал Сергей, она рассказала о встрече.
— Может, надо было пригласить? — спросал он.
— Нет. Всё правильно.
— Думаешь?
— Думаю. Мы сделали выбор. Теперь живём с ним.
Зима пришла рано в том году. Дачу занесло снегом по окна. Сергей ездил раз в месяц, чистил дорожки, проверял печь. Ира иногда ездила с ним, иногда нет.
На новый год они снова накрыли три прибора. По традиции. На третье место никто не пришёл. И уже никто не ждал.
После полуночи Сергей сказал:
— Знаешь, что я понял?
— Что?
— Что любовь — это не только принятие. Это ещё и умение отпускать.
— Глубоко, — усмехнулась Ира.
— Я серьёзно. Мама меня любила так сильно, что не могла отпустить. А я её люблю так же.
— И поэтому отпустил?
— Да. Отпустил.
Они сидели в тишине, слушая потрескивание дров в печи и завывание ветра за окнами. Снег продолжал падать, укрывая мир белым покрывалом.
Весной на дачу приехал Валентин Григорьевич, муж их соседки.
— Извините, что беспокою, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу. — Тут Валентина велела передать.
— Что передать?
— Лидия Ивановна продала квартиру.
Сергей замер.
— Куда переехала?
— Да никуда. В дом престарелых легла. Там, на окраине. «Вечерняя звезда» называется.
— Почему?
— Ну, говорят, устала быть одна. Решила, что там лучше. Общество, уход, питание. Да и деньги от квартиры на проживание пойдут.
— Спасибо, что сказали, — тихо ответила Ира.
Когда сосед ушёл, они долго молчали.
— Поедем к ней? — спросал наконец Сергей.
— Не знаю.
— Я поеду.
— Один?
— Да. Если хочешь — поедешь потом.
Он приехал через три дня. За эти дни Ира думала о многом. О границах, о любви, о цене свободы.
— Как она? — спросала, когда услышала звук машины.
— Нормально. Комната небольшая, но чистая. Соседка приятная. Кормят неплохо.
— Что сказала?
— Спросила, как дача. Я сказал, что всё в порядке. Передал твой привет.
— Я не просила передавать.
— Я знаю. Просто так сказал.
Они молчали.
— Она попросила одно, — наконец добавил Сергей.
— Что?
— Рецепты. Те, что в тетради. Говорит, в доме престарелых готовят плохо, а ей хочется иногда помочь на кухне.
Ира достала из шкафа тетрадь.
— Отвези.
— Ты уверена?
— Да. Это её. Я уже переписала те, что нам нужны.
На следующий день Сергей снова уехал с тетрадью. Вернулся поздно вечером.
— Она передала спасибо, — сказал он, вешая куртку. — И ещё одно.
— Что?
— Что у неё есть внучка в Германии. Дочка её умершего брата. Она думает оставить ей дом престарелых в наследство после… ну, когда её не станет.
— И?
— И ничего. Просто хотела, чтобы я знал, что дача останется нам.
Ира села за стол.
— Она до конца играет в эти игры.
— Какие игры?
— «Я вам дала дачу, вы мне благодарны». Манипуляции.
— Может, она правда просто хотела сказать.
— Может. А может, нет.
Осенью они последний раз поехали на дачу в том году. Убрали, подготовили к зиме, законсервировали воду. Когда Сергей запирал дом, ключ провернулся с трудом.
— Нужно замок поменять весной, — сказал он.
— Снова?
— В третий раз уже будет.
— И без матери.
— Да. Без матери.
Они поехали домой молча. В зеркале заднего вида виднелся силуэт дачи, маленький и далёкий. Ира подумала, что в следующий раз, когда они приедут, будет уже другой сезон, другая жизнь. А может, и другие люди.
Зимой Сергей ездил на кладбище каждое первое воскресенье. Иногда видел там машину дома престарелых — их возили на экскурсии. Но матери не было среди пассажиров.
В феврале пришло странное сообщение: «Серёжа, я в больнице. Ничего серьёзного, просто проверка. Не приезжай. 8 марта, как договаривались, жду на даче. Мама.»
— Какого чёрта «8 марта на даче»? — спросала Ира, читая сообщение. — О чём она говорит?
— Понятия не имею. Мы не договаривались ни о чём.
— Позвони ей.
— Трубку не берёт. Уже пробовал.
Март пришёл с оттепелью. Дороги раскисли, но к даче можно было проехать. Седьмого числа они решили поехать проверить, что происходит.
Дача встретила их открытыми воротами. На участке стояла машина дома престарелых.
— Быстрее, — сказала Ира.
Они вышли из машины и увидели Лидию Ивановну. Она сидела на крыльце, закутанная в плед. Рядом с ней была та самая тетрадь с рецептами.
— Мам! — Сергей подбежал к ней. — Что ты тут делаешь?
— Привет, Серёжечка. Ира.
— Как ты сюда попала?
— Попросила директора. Сказала, что внук забыл отдать документы, нужно на дачу съездить. — Она улыбнулась слабо. — Водитель подвёз.
— А они знают, что ты тут?
— Сейчас узнают. Я попросила его через час приехать.
Ира села рядом с ней.
— Лидия Ивановна, зачем вы здесь?
— Хотела посмотреть последний раз. — Свекровь обвела взглядом участок. — На огород мой. На дом. На всё.
— Последний раз?
— Да. Я уезжаю. Насовсем.
— Куда?
— В Германию. К внучке. Она вызов прислала, визу сделала. В доме престарелых там буду жить. Говорят, хорошие там дома.
Сергей присел на корточки перед матерью.
— Почему ты ничего не говорила?
— А зачем? — Лидия Ивановна пожала плечами. — Вы же своей жизнью живёте. Дача ваша, правила ваши.
— Мам…
— Нет, не «мам». Я поняла. Поняла, что была не права. Что хотела держать тебя рядом любой ценой. — Она посмотрела на Иру. — Ты была права тогда. Про границы.
— Лидия Ивановна…
— Послушайте меня до конца. — Голос стал тверже. — Я хочу, чтобы вы знали. Я любила эту дачу не потому, что она была моей. А потому, что здесь был наш дом. Настоящий дом, знаете? Где Василий по вечерам читал газету, где Серёжа первый раз упал с велосипеда, где мы встречали новые годы. И когда он умер, дача стала единственным местом, где я его чувствовала.
Она замолчала, глядя на отцветшие астры.
— А потом пытаюсь сохранить не только память, но и контроль. Над домом, над вами, над всем. Извините.
Ира почувствовала, как в горле стоит комок.
— А дача?
— Дача ваша. Всегда была вашей. С того момента, как Василий умер и Серёжа стал хозяином. Я просто не хотела это принимать.
Водитель посигналил.
— Мне пора, — сказала Лидия Ивановна, вставая. — Рейс завтра утром.
Сергей помог ей подняться.
— Мам, может, не надо уезжать?
— Надо. — Она обняла его. — Ты хороший сын. Лучше, чем я заслуживаю.
Затем повернулась к Ире.
— Береги его. И дачу.
— Берегу.
— И огород… Если захотите, можете посадить цветы. Цветы тоже красиво.
Она пошла к машине. У калитки обернулась.
— А рецепты я оставила. В тетради. Там и Серёжины любимые блюда, и новые рецепты, которые я в доме престарелых выучила. Может, пригодятся.
Машина уехала. Сергей и Ира стояли у крыльца и смотрели вслед.
— Знаешь, что странно? — сказал наконец Сергей.
— Что?
— Я думал, что победил. А теперь чувствую себя… не знаю. Пусто как-то.
— Победы редко бывают без потерь.
— Да. — Он взял тетрадь с крыльца. — Посмотрим, что она тут написала?
— Вечером. На кухне. За чаем.
Они вошли в дом. Пахло затхлостью и чем-то ещё — может быть, прощанием. Ира открыла окна, проветривая комнаты. Сергей затопил печь.
— Думаешь, она правда переезжает? — спросал он.
— Да. На этот раз правда.
— Скучать будешь?
Ира задумалась.
— Знаешь, да. Не по скандалам и не по её вмешательству. По… не знаю. По ощущению, что у нас есть семья. Большая, со всеми проблемами и претензиями.
— А теперь?
— Теперь у нас есть дача. И тетрадь с рецептами. И тишина.
Вечером они сидели на кухне и листали тетрадь. Между рецептами были вложены фотографии. Василий с маленьким Серёжей у костра. Лидия Ивановна в молодости, стройная и красивая, на фоне недостроенного дома. Семейные обеды на веранде.
— Она специально оставила, — сказала Ира.
— Наверное.
— Последняя попытка быть частью этого дома.
— И она часть. Всегда была.
Ира посмотрела на мужа.
— Ты жалеешь?
— О чём?
— О том, как всё получилось. О границах, о конфликтах, о том, что она уехала.
Сергей закрыл тетрадь.
— Нет. Мы все выросли. Я понял, что такое быть хозяином своей жизни. Мама поняла, что нужно отпускать. А ты… ты стала частью нашей семьи, не гостем. Это дорого нам всем стоило, но…
— Но было необходимо.
— Да.
За окном начало темнеть. Где-то далеко, за огородом, прохрипела сова. Ира встала и зажгла лампу на столе. Свет лег на страницы тетради, на фотографии, на их руки, сплетённые на столе.
— Знаешь, что я думаю? — сказала она.
— Что?
— Что мы выжили. Все трое. Разошлись в разные стороны, но остались живы. И это уже победа.
На следующий день они уехали с дачи. В зеркале заднего вида последний раз промелькнула калитка, огород, силуэт дома. Сергей не оглядывался. Ира тоже.
Через месяц пришло письмо из Германии. Короткое: «Всё хорошо. Дом престарелых приличный. Погода тёплая. Скучаю по огороду. Мама.»
Сергей показал письмо Ире.
— Ответишь?
— Да. Напишу про дачу. Про то, что всё в порядке. Про то, что скоро поедем на лето.
— И про замки?
— Нет. Про замки не напишу.
Они понимали друг друга без слов теперь. Понимали, что некоторые истории заканчиваются не счастливо и не грустно. Они просто заканчиваются, оставляя понимание того, что было сделано всё, что можно было сделать. И что это — самое большое достижение для всех участников.
Дача осталась за ними. Огород постепенно зарастал. Но это был их выбор — позволить ему зарасти или посадить что-то новое. Их решение, их право, их ответственность.
И этого было достаточно.
