— Да ты послушай только, что творится! — Галина Степановна перегнулась через перила балкона второго этажа, её голос разлетелся по всему двору. — Вчера своими глазами видела: к Алинке на третий этаж поднимался какой-то мужчина! А Пашки-то дома не было!
Нина Петровна, развешивавшая бельё на соседнем балконе, замерла с мокрой простыней в руках.
— Галочка, может, ты ошиблась? Алина же такая…
— Ошиблась?! — фыркнула Галина Степановна, поправляя выцветший халат. — Да я этого типа в лицо запомнила! Высокий такой, в кожаной куртке. Точно к ней поднимался, я даже дверь слышала, как открывалась!
По двору как раз проходила Тамара Ивановна с авоськой, полной картошки. Услышав знакомый голос соседки, она притормозила у подъезда.
— О чём речь, девочки?
— Да вот Галочка рассказывает… — начала было Нина Петровна, но её перебили.
— Рассказываю правду матку! — Галина Степановна спустилась с балкона и через минуту уже стояла во дворе, размахивая руками. — Алинка там наверху мужиков водит, пока муж на работе горбатится! А мы что, слепые? Должны же люди знать, кто у них под боком живёт!
Тамара Ивановна поставила авоську на асфальт и покачала головой.
— Ну надо же… А я думала, такая тихая девочка. Всегда здоровается, улыбается.
— Так это же маска! — подхватила Галина Степановна, явно воодушевляясь. — Самые тихие — они и есть самые хитрые. Вот увидишь, Тома, всё до добра не доведёт.
— А что за мужчина-то был? — поинтересовалась Нина Петровна, спускаясь во двор.
— Да откуда я знаю! Может, из работы какой, а может, и хуже того. Главное, что не муж! — Галина Степановна сделала многозначительную паузу. — И не впервые, между прочим. На прошлой неделе тоже кто-то к ней приходил.
Тамара Ивановна всплеснула руками.
— Господи, что же это творится! А Пашка-то ничего не подозревает?
— А откуда ему знать? Он с утра до вечера на заводе вкалывает, а она тут… — Галина Степановна выразительно махнула рукой. — Думает, никто не видит.
— Может, всё-таки не стоит… — робко предположила Нина Петровна. — Мало ли что…
— Не стоит?! — возмутилась Галина Степановна. — А если у тебя муж чужих баб таскает, ты тоже скажешь «не стоит»? Да любая женщина имеет право знать правду!
В этот момент из подъезда показался Валерий Семёнович, сосед с первого этажа. Увидев собравшихся женщин, он замедлил шаг.
— Что за сходка? Опять управляющую ругаете?
— Да нет, Валера, тут дело посерьёзнее, — мрачно сообщила Тамара Ивановна. — Галочка говорит, что Алина из третьего подъезда…
— Изменяет мужу! — отрезала Галина Степановна. — Водит к себе мужиков, пока Паша на работе. Я сама видела!
Валерий Семёнович поднял брови.
— Серьёзно? А я думал, приличная семья.
— Вот именно! — торжествующе воскликнула Галина Степановна. — Все думали, а на деле что получается? Обманщица!
— И что теперь делать будем? — спросила Нина Петровна.
— А что тут делать? — пожала плечами Галина Степановна. — Истина всегда всплывает наружу. Долго ли она сможет так крутиться?
Тамара Ивановна подняла авоську.
— Ладно, девочки, мне картошку чистить надо. Но вы правы, конечно. Нехорошо это всё.
Соседи начали расходиться, а Галина Степановна осталась стоять во дворе, довольная произведённым эффектом. Она не заметила, как в окне третьего этажа мелькнула и тут же исчезла молодая женщина со светлыми волосами.
Галина Степановна поднялась к себе на второй этаж с ощущением выполненного долга. В квартире её встретила привычная тишина — муж давно покоился на кладбище, дети жили в других городах, звонили по праздникам. Она заварила себе крепкий чай и устроилась у окна, откуда весь двор был как на ладони.
За сорок лет жизни в этом доме она видела всё: как рождались семьи, как они рушились, как одни соседи сменяли других. И всегда считала своим долгом держать руку на пульсе дворовой жизни.
— Пусть знают, — пробормотала она, потягивая чай. — Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
А тем временем новость уже начала своё путешествие по подъездам. Тамара Ивановна, поднимаясь к себе на четвёртый этаж, встретила соседку Людмилу Васильевну.
— Люда, ты слышала про Алину с третьего? — шёпотом спросила она, оглядываясь по сторонам.
— А что с ней?
— Галочка говорит, к ней мужчины ходят. Когда мужа дома нет.
Людмила Васильевна ахнула:
— Да не может быть! Такая скромная с виду!
— Вот и я так подумала. Но Галочка своими глазами видела.
К вечеру слух докатился до первого этажа, где жила пенсионерка Роза Михайловна. Она сразу же позвонила своей подруге из соседнего дома:
— Розочка, у нас тут такое творится! Представляешь, молодая женщина, замужняя, а туда-сюда ходит!
На третьем этаже Алина тихо собирала ужин, не подозревая, что её имя уже обсуждают полдома. Паша вернулся с работы усталый, как обычно.
— Как дела, солнце? — спросил он, обнимая жену.
— Нормально, — ответила Алина, но голос её дрожал.
— Ты чего-то расстроенная?
— Да нет, просто устала немного.
Паша не стал расспрашивать — после двенадцатичасовой смены у него самого сил на разговоры не оставалось.
А Галина Степановна всё стояла у окна, наблюдая, как в окнах зажигается свет. Ей нравилось чувствовать себя в центре событий, знать то, чего не знают другие. Это заполняло пустоту её одинокой жизни лучше любых телепередач.
— Завтра ещё понаблюдаю, — решила она. — Может, ещё что-нибудь интересненькое увижу.
Она не могла знать, что завтра её «интересненькое» обернётся катастрофой для молодой семьи.
Прошло всего три дня, и сплетня обросла подробностями, как снежный ком. Теперь уже говорили не просто о «каком-то мужчине», а о целом «хороводе любовников».
— Да там очередь стоит! — с жаром рассказывала Роза Михайловна соседке из третьего подъезда. — То один приходит, то другой. Галочка всё записывает, говорит, надо доказательства собирать.
— А что же муж-то? Совсем слепой?
— Да работает он с утра до ночи, бедолага. Откуда ему знать, что жёнушка дома вытворяет?
Слух дошёл и до коллег Паши на заводе. Во время обеденного перерыва старший мастер Иван Петрович подсел к нему с сочувствующим видом.
— Паш, ты извини, конечно, но мне Лёшка сказал… Его тёща в вашем доме живёт…
— Что сказал? — не понял Паша.
— Ну, про твою Алину… Говорят, к ней кто-то ходит днём.
Паша отложил ложку.
— Кто говорит?
— Да соседи твои. Бабки во дворе языками трепят. Может, конечно, враньё всё это…
— Конечно, враньё! — резко ответил Паша, но что-то холодное шевельнулось у него в груди.
Вечером он пришёл домой раньше обычного. Алина встретила его с удивлением.
— Ты чего так рано?
— А что, не рада? — в голосе Паши прозвучала незнакомая нотка.
— Конечно, рада. Просто не ожидала.
Они ужинали молча. Паша украдкой разглядывал жену — та же Алина, те же светлые волосы, те же добрые глаза. Неужели…
— Слушай, — не выдержал он, — а к тебе кто-нибудь приходил на этой неделе?
Алина подняла глаза.
— Приходил? Кто?
— Ну, не знаю… Может, из ЖЭКа, из магазина…
— Из ЖЭКа приходили счётчик проверять. А что?
— Да ничего. Просто спросил.
Но сомнение уже поселилось в его душе, как заноза. А на следующее утро, когда Паша уходил на работу, его остановила у подъезда Галина Степановна.
— Пашенька, милый, можно тебя на пару слов?
— Доброе утро, Галина Степановна. Что случилось?
— Да как бы тебе сказать… — она замялась, изображая смущение. — Не хотела расстраивать, но совесть не позволяет молчать.
— О чём вы?
— Про твою Алиночку. Я же тебя с детства знаю, как родного. И мне больно видеть, как тебя обманывают.
Сердце Паши забилось быстрее.
— Что вы имеете в виду?
— К ней мужчины ходят, Паш. Когда тебя дома нет. Я сама видела, не раз. И не только я — весь дом уже знает.
— Вы… вы уверены?
— Пашенька, зачем мне врать? Мне самой противно это говорить, но ты должен знать правду. Молодая, красивая, а туда-сюда шастает. Стыда никакого!
Паша почувствовал, как земля уходит из-под ног.
— Какие мужчины? Вы их видели?
— Разные. То один, то другой. В понедельник высокий такой приходил, в кожанке. Во вторник другой был, помоложе. А вчера вообще…
— Хватит! — крикнул Паша и бросился в подъезд.
Алина как раз собиралась на работу, когда дверь распахнулась, и на пороге появился муж с искажённым лицом.
— Кто к тебе ходил?! — рявкнул он.
— Паша, ты что?
— Отвечай! Кто к тебе ходил в понедельник? И во вторник? И вчера?
Алина побледнела.
— В понедельник приходил слесарь, кран на кухне чинил. Во вторник… Во вторник никто не приходил. А вчера почтальон был, заказное письмо принёс.
— Врёшь!
— Паша, о чём ты?
— Галина Степановна всё видела! Весь дом знает, что ты… что ты…
Он не смог договорить. Алина опустилась на стул, поняв, что произошло.
— Паша, послушай меня! — Алина вскочила со стула, протягивая руки к мужу. — Это всё неправда! Слесарь приходил из ЖЭКа, у меня есть квитанция! А письмо от мамы пришло!
— Какая квитанция?! — Паша швырнул сумку на пол. — Мне на работе все уши прожужжали! Говорят, очередь к тебе стоит!
— Какая очередь? Паш, ты с ума сошёл!
— Я с ума сошёл?! А ты что делала, пока я горбатился на заводе? Развлекалась?
Алина заплакала.
— Я работаю в магазине до обеда, потом домой прихожу, убираюсь, готовлю… Паш, как ты можешь так думать?
— А как мне думать, когда весь дом говорит?!
Крик был слышен и у Галины Степановны на втором этаже. Она стояла у двери, прислушиваясь, и чувствовала странное удовлетворение.
— Правильно, — шептала она себе. — Пусть знает, с кем живёт.
А на третьем этаже продолжался ад.
— Убирайся! — орал Паша. — Не хочу тебя видеть! Собирай шмотки и проваливай!
— Паша, это наш дом! Наша семья!
— Какая семья?! Ты мне изменяла!
— Я не изменяла! Никогда! Паш, умоляю, одумайся!
Дверь хлопнула так, что задрожали стёкла в подъезде. Через полчаса Алина вышла из дома с двумя сумками и заплаканными глазами. Галина Степановна наблюдала из окна, как молодая женщина садится в автобус.
— Ну и правильно, — пробормотала она. — Нечего честных мужиков дурить.
Но уже к вечеру настроение у неё испортилось. Во двор приехала милицейская машина. Оказалось, что Паша напился и устроил дебош в соседнем доме, где, по его словам, «прятались Алинкины любовники». Соседи вызвали наряд.
— Что за безобразие! — возмущалась Тамара Ивановна. — Семья была нормальная, а теперь…
— А что теперь? — встряла Роза Михайловна. — Правда наружу вышла, вот что!
— Какая правда?! — неожиданно резко ответила Людмила Васильевна. — Галка, ты хоть понимаешь, что наделала?
— Я? — опешила Галина Степановна. — А я тут при чём?
— При том, что этого слесаря весь дом видел! И почтальона тоже! А ты из мухи слона раздула!
— Да не было никакого слесаря! — упёрлась Галина Степановна, но голос её дрогнул.
— Был! — встрял Валерий Семёнович. — Я сам заявку подавал, кран у неё потёк. И почтальон Марь Иванна была, письмо заказное носила.
Галина Степановна почувствовала, как что-то рушится у неё внутри.
— Но я же видела…
— Что ты видела?! — набросилась на неё Людмила Васильевна. — Мужчин разных видела! А не удосужилась выяснить, кто они такие!
— Люда, не кричи, — попытался вмешаться Валерий Семёнович.
— Буду кричать! — не унималась та. — Семью разрушила своими сплетнями! Алинка хорошая девочка была, работящая. А теперь где она? На улице!
Галина Степановна побрела к подъезду, но Тамара Ивановна окликнула её:
— Галь, а помнишь, как ты про Свету с пятого этажа рассказывала? Что она мужа бьёт? А потом выяснилось, что он сам падал пьяный и синяки набивал?
— И про Колю с первого! — подхватила Роза Михайловна. — Говорила, что он ворует из подъезда, а оказалось, дядька плохо видит и не туда заходит!
Галина Степановна остановилась, не оборачиваясь.
— Это другое дело было…
— Да ничем не другое! — рявкнула Людмила Васильевна. — Языком мелешь, а головой не думаешь!
В подъезде было тихо и холодно. Галина Степановна поднималась по ступенькам и впервые за долгие годы чувствовала себя по-настоящему одинокой. На третьем этаже из-под двери не доносилось ни звука — Паша ушёл к матери, квартира пустовала.
— Может, и правда… — прошептала она, но тут же одёрнула себя. — Нет! Я же сама видела!
Однако сомнения уже не отпускали. Всю ночь она ворочалась в постели, вспоминая лица Алины и Паши, их крики, слёзы. И странное, незнакомое чувство грызло её изнутри — чувство, которое раньше она испытывала только читая в газете о чужих бедах.
Утром, выйдя во двор, Галина Степановна обнаружила, что соседи отворачиваются от неё. Никто не поздоровался, никто не остановился поговорить.
Впервые за сорок лет жизни в этом доме она стала изгоем.
Две недели Галина Степановна не выходила во двор. Продукты заказывала через соседку с четвёртого этажа, которая пока ещё с ней разговаривала. В магазине случайно встретила Пашу — он выглядел помятым, осунувшимся.
— Пашенька, — решилась она подойти, — как дела?
Он посмотрел на неё так, словно видел впервые.
— А вам какое дело?
— Паш, я же хотела как лучше…
— Как лучше?! — он повысил голос, и люди в очереди обернулись. — Вы семью разрушили! Алинка к родителям уехала, развод подавать собирается!
— Но я же думала…
— Вы не думали! Вы языком чесали! — Паша схватил пакет с хлебом и выбежал из магазина.
Галина Степановна добралась до дома, еле сдерживая слёзы. Дома она достала старую записную книжку и стала вспоминать — кого ещё она «разоблачала» за эти годы. Список получился длинным.
Света с пятого, которую обвиняла в избиении мужа. Коля с первого, которого считала вором. Молодая пара с четвёртого, о которой распускала слухи про громкую музыку…
— Господи, — прошептала она, — что же я наделала…
На следующий день она решилась. Взяла лист бумаги и крупными буквами написала: «СОСЕДИ! ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ У АЛИНЫ И ПАШИ. Я ОГОВОРИЛА ХОРОШУЮ ДЕВОЧКУ. ОНА НИ В ЧЁМ НЕ ВИНОВАТА. ВИНОВАТА ТОЛЬКО Я — ГАЛИНА СТЕПАНОВНА ИЗ 23 КВАРТИРЫ.»
Листок она прикрепила скотчем к доске объявлений в подъезде.
К вечеру весь дом гудел.
— Видала? — шептала Тамара Ивановна соседке. — Галка записку повесила.
— Поздно спохватилась, — мрачно отвечала Людмила Васильевна. — Семью-то уже разрушила.
— А может, ещё не поздно? — робко предположила Нина Петровна. — Молодые же…
Через три дня записку сорвали — но не соседи, а сама Галина Степановна. Вместо неё появилась новая: «ПАША, ЕСЛИ ЧИТАЕШЬ — У МЕНЯ ЕСТЬ АЛИНИНВ ТЕЛЕФОН. ОНА ЖДЁТ, КОГДА ТЫ ПОЗВОНИШЬ.»
Но Паша не позвонил. А ещё через неделю во дворе появилась незнакомая машина. Из неё вышли Алина с чемоданом и незнакомый мужчина — её брат, как выяснилось.
— Я приехала за остальными вещами, — сказала Алина соседкам, которые молча наблюдали за происходящим.
— Алиночка, — подошла Нина Петровна, — может, не надо торопиться? Поговори с Пашей…
— О чём говорить? — горько улыбнулась Алина. — Он мне не верит. А я не могу жить с человеком, который считает меня лгуньей.
Галина Степановна стояла у окна и видела, как Алина выносит свои немногочисленные вещи. И вдруг она сорвалась с места, выбежала во двор.
— Алиночка! Девочка! — кричала она, размахивая руками. — Не уезжай! Это я во всём виновата! Я всем наврала!
Алина остановилась, обернулась.
— Поздно, Галина Степановна.
— Не поздно! Я Паше всё объясню! Скажу, что соврала!
— Вы уже сказали, — тихо ответила Алина. — Но он мне всё равно не поверил.
Машина уехала. Галина Степановна осталась стоять во дворе одна. Соседи разошлись, не сказав ей ни слова.
Вечером она снова повесила записку: «ПАША, Я ГОТОВА НА КОЛЕНЯХ ПРОСИТЬ У ТЕБЯ ПРОЩЕНИЯ. АЛИНА ХОРОШАЯ. ВЕРНИСЬ К НЕЙ.»
Но Паша записку даже не читал — он переехал к матери в другой район.
Галина Степановна поняла: некоторые слова нельзя взять обратно. Они живут своей жизнью, разрушают, калечат, убивают. И никакие извинения их не остановят.
Теперь она молчала. Сидела у окна и молчала, даже когда видела что-то «интересненькое». Молчание стало её новым наказанием — и единственным лекарством для соседского мира.
